Николай Свечин - Касьянов год
В придыхании, с каким околоточный произносил титулы, Лыкову почудилось тоже что-то наигранное, неестественное. Хотя тут есть объяснение: татарин крестился, это может быть восторг неофита…
Алексей Николаевич поблагодарил надзирателя за справку и ушел. Он решил пока не рассказывать ему ни про Яшку Гицеля, ни про подлинные причины интереса к Арешникову. Киевское начальство не просто так приставило к столичному чиновнику своего лучшего сыщика. Задача у него — надзор за гостем, это понятно. Надворный советник поэтому хотел обсудить новые сведения со вторым надзирателем отделения, Красовским.
Глава 7. Красовский
Найти Николая Александровича оказалось легко, он сидел в столе регистрации и что-то записывал. А вот как поговорить без свидетелей? Улучив момент, Лыков глазами показал ему: выйдите. В коридоре никого не было, и питерец шепнул:
— Где и когда мы можем увидеться?
— Шесть часов, Львовская площадь, трактир «Волынь».
Надворный советник кивнул и побежал вниз по лестнице. Вдруг сверху его окликнули:
— Алексей Николаевич!
Это оказался Асланов.
— Слушаю, Спиридон Федорович.
— Безшкурный просится в губернскую тюрьму. Вы не против?
— А вам как удобнее?
— Мне удобнее согласиться. Переведем «ивана» туда, ему начнут с воли письма писать. А я буду их читать. Есть там у меня для этого людишки.
— Ох и ловкий вы, Спиридон Федорович!
— Тем и живем, — ответил околоточный и убежал наверх.
Лыков не спеша пообедал, прилег в номере на диван. Обдумал снова и снова полученные сведения. Асланов действительно ловкий человек, и он на своем месте. Но, если верить интуиции, больше доверия вызывает Красовский. Надо, не сталкивая лбами двух околоточных, использовать их обоих. И перепроверять слова одного через другого.
На всякий случай сыщик принял меры. Поблизости от гостиницы, на Театральной, было огромное здание управления Юго-Западных железных дорог. Алексей Николаевич зашел туда, проверяясь по пути. «Хвоста» он не заметил, но это еще ни о чем не говорило. Побродив по коридорам, питерец разглядел из окна подозрительную фигуру напротив входа. Человек стоял за тумбой и будто бы читал афишу. Так-так… Киевское начальство желает знать, чем занят командированный по вечерам.
Лыков спустился на двор через служебный ход. Оттуда в ворота как раз выворачивала коляска. Укрываясь за нею, сыщик выскользнул на улицу и быстро удалился. Вроде бы «хвост» отстал. Для верности сыщик повторил номер в Софийском соборе: вошел через один притвор и сразу вышел через другой. Ровно в шесть он был в трактире.
Заведение оказалось с претензией. Половые в малоросских вышитых рубахах предлагали горилку и почему-то польский рубец.
Красовский поджидал питерца в отдельном кабинете. Первое, что он спросил, — не было ли за ним слежки. Алексей Николаевич рассказал про зеваку за тумбой и про то, как сбежал от него.
Николай Александрович задумался, потом произнес:
— Да, обложили… Меня вызвал сегодня Желязовский и приказал докладывать обо всех разговорах с вами.
— А вы?
— Обещал, разумеется.
— И будете докладывать?
— А это я уж сам решу. Начинайте. Что вас интересует на этот раз?
— Есть две новости, и обе я скрыл от Асланова, — сообщил Лыков. — Не знаю почему, но скрыл.
И он рассказал Красовскому сначала о Яшке Гицеле, а затем об арендаторе Лаврского кирпичного завода. Последняя история заинтересовала Николая Александровича.
— Кирпичник выгнал управляющего доходного дома? Как ему это удалось?
— Вот вопрос. Тот был защищен юридически, суда не боялся, над стариком Прозументом лишь посмеивался. Но вдруг бросил выгодное дело и съехал.
— Словно его попросил уйти не кирпичник, а маз шайки головорезов, — подхватил Красовский.
— Вы слышали что-нибудь об этом Арешникове?
— Только фамилию. Никаких сигналов на него не поступало. Но можно проверить…
— Как, Николай Александрович?
— Поедемте сейчас в Юрковицу, — предложил околоточный.
— Юрковица? Это далеко?
— Так называется одна из гор, что стоит над Подолом. Неподалеку еще старообрядческое кладбище.
— А зачем нам туда?
Красовский начал пояснение издалека:
— Исправительно-арестантское отделение должно как-то занимать узников. Раньше они переносили по городу мебель…
— Арестанты — мебель? — не поверил своим ушам Лыков. — Это кто ж додумался? Они бы еще полотерами их сделали![32]
В исправительном отделении сидят преступники с малыми сроками заключения, преимущественно воры. Заставлять их таскать обывательскую мебель — глупая затея. Опытному вору достаточно раз пройтись по квартире, и он все поймет. Какой отмычкой отпереть замок, где вероятен тайник, насколько продажны лакей и горничная… Пустили козла в огород!
— Начальство долго поощряло это, — продолжил надзиратель. — «Красный» отсидит срок и наведается в присмотренную квартирку, погромит ее… Пошли жалобы. Наконец решили: пусть лучше арестанты делают кирпичи. И тюремное ведомство год назад арендовало завод в Юрковице. Выстроило там казарму на сто двадцать человек. Арестанты — чернорабочие, а формовщики — вольнонаемные.
— Ясно. Нам туда зачем? Справку взять?
— Да. Начальником работ состоит мой товарищ Иван Иваныч Вздульский. Спросим, что слышно про его коллегу, лаврского арендатора. Он мужичков своих попытает. Вдруг что и всплывет?
Предложение Красовского дало неожиданный результат. Два сыщика приехали в Юрковицу на тюремный завод. Вздульский, живой общительный мужчина, сразу схватил суть дела.
— Сам я про Арешникова мало знаю. Серьезный, ничего не скажешь. Качество у него — дай бог нам такое. Но вот что. Главный формовщик у меня оттуда. Работал в Лавре, а теперь здесь. Надо полагать, не просто так с хорошего места ушел.
— А он словоохотливый? — насторожился Лыков.
— Сейчас и узнаем.
Явился жилистый мужик лет сорока, угрюмый и шмыгающий носом. Поглядел исподлобья на сыщиков, выслушал их вопрос и сказал:
— Арешников как Арешников, завод как завод.
— Ничего такого там не было?
— Смотря про што спрашиваете…
— Да ты уж понял, про что, — жестко ответил надворный советник. — Мы из сыскной полиции.
— А, про это… Ну был один случай.
— Не тяни кота за хвост, рассказывай.
— Дом строили на Малой Подвальной. Той осенью. Ну и эта… Подрядчик отказался от нашего кирпича. Вишь, другой нашел. Лучше-де нашего. Вот. У иного кирпичника.
— И что дальше было? Арешников не спустил?
— Ага. Он вообче… никому не спускает.
— Чем кончилось?
— Кирпичник тот в окошко выпал. С четвертого этажа. А строитель посля того уж только наш кирпич заказывал.
— Как фамилия кирпичника?
— Шнарбаховский вроде.
— Все?
— Все.
— А полиция дело дознавала?
— Нет.
— Почему?
— Выпал и выпал. Всякое на стройке бывает. Только, ваши благородия, я вам ничего не рассказывал. Яков Ильич за такие слова язык отрежет, коли узнает.
— А почему ты ушел оттуда?
— Не ушел, бегом убежал. Потому — боязно. Там, конечно, завод. Рабочие работают, печи горят. Но есть команда, при дирехторе, она кирпич не формует. Она для другого.
— Для чего? — быстро спросил Лыков.
Мужик посмотрел на него, как на дурачка, и промолчал.
Сыщики отпустили его, поблагодарили Вздульского и поехали назад. Всю дорогу они молчали, опасаясь говорить при фурмане. Когда снова оказались в чистой половине трактира, Алексей Николаевич пробормотал:
— Да… Вот тебе и Лавра…
— Что-то не вяжется, — возразил Красовский. — Мало двух случаев.
— Мало? Да тут не кирпичный завод, а притон!
— Надо проверить, — упрямо ответил надзиратель. — Я пойду туда завтра, понюхаю, чем пахнет.
— Вы сколько лет в киевском сыскном отделении служите?
— Девятый год пошел.
— Вот видите. Опасно вам идти, могут узнать. Я пойду.
— Вы? — удивился Красовский. — Чиновник особых поручений Департамента полиции в седьмом классе?
— Да. А что такого? Не бойтесь, Николай Александрович, я ведь не кабинетный деятель. Всю Россию до Забайкалья прошел по этапу под видом уголовного, когда начальство приказало. А тут кирпичный завод навестить.
— Но как?
— У вас найдется конспиративная квартира с гримерным депо?
— Найдется.
— Вот там и перелицуете меня в босяка, ищущего места.
— Ну что ж, резон в ваших словах есть, — согласился околоточный. — Давайте чайку попьем да и поедем.
— Куда? — не понял Лыков.
— А вы Яшку Гицеля разве искать не будете?
— Да… Уж из головы вылетело. Вы что, знаете этого человека?
— Никогда такой клички не слышал.
