Зовите меня Маугли - Александр Афанасьев
— И как ты его видишь? Сотрудничество
— Мы имеем право нанимать частных лиц на разовые контракты при определенных условиях. Я возьму его в полевой офис на должность внештатного инвестигейтора, это даст мне право дать ему корочки. Мы поручим ему покопаться в некоторых делах местного уровня и составить по ним отчет. Полевой отчет. Он появится на месте и начнет задавать вопросы.
— А потом его попытаются убить, так?
— Он ведь выжил в Чечении зимними ночами девяносто пятого. Кроме того, мы будем его прикрывать.
США, Арканзас. Литтл-Рок. 22 марта 2023 года
Уроды идут, их упоры заточены насмерть
Сметая ворота, врывается лодка в огне
Я с детства усвоил, что смерть, как и жизнь не напрасна.
И все же напрасно уроды шагают ко мне…
В. Бутусов
Моего адвоката звали Ньюман Чу и он был не мой адвокат. Догадайтесь сами, кто его нанял. Я и позволить-то себе такого не смог бы — он был самым дорогим адвокатом по уголовным делам в штате. И самым эффективным. Американский азиат — если у других рас в Америке миллионерами обычно становятся внуки эмигрантов, то у американских азиатов этот путь проходится быстрее, подчас всего за одно поколение. Они чертовски трудолюбивы и умеют учиться, университетский диплом для них — фетиш. Как и многие его коллеги, Чу начинал в прокуратуре обвинителем, но теперь перешел на другую сторону. Это считается неэтичным — но ему плевать.
И мне тоже.
Он неспешно выкладывает бумаги — худенький, узкоглазый, выше среднего для азиатов роста. Но его почти мальчишеский вид обманчив — он в молодости пел в каком-то хоре и сочинял религиозные гимны. Так что у него великолепное знание языка, инстинктивное понимание ритма и сильный голос — и то и другое для судебного адвоката важно.
— Как вы тут?
— Более-менее. В туалете пока не насилуют, если вы об этом, советник
На самом деле все не так уж и хорошо. Информация о том, что я сделал, уже дошла и сюда и мексиканская группировка поклялась меня убить, во что бы то ни стало. Об этом мне шепнул на ухо симпатизирующий мне охранник — мексы всем надоели.
Но меня держат в спецблоке, добраться туда непросто.
Чу вежливо улыбается.
— Вы знаете, за что вы здесь?
Я вздыхаю.
— Терроризм
Чу явно удивлен.
— Откуда вы знаете?
— Меня держат в спецблоке.
— Ах, да.
По законам штата и федеральным — беседа адвоката и клиента не может быть ни прослушана, ни записана. А так как я еще не признан виновным в том, в чем меня обвиняют — мы общаемся не через стекло. А один на один в комнате, где стекла замазаны краской
— Вам предъявили еще шесть обвинений.
— Незаконное пересечение границы, что еще?
— Оружие… Пока почитайте.
Чу что-то делает в своем ноуте, а я пробегаю обвинение.
— Что скажете?
— Чушь собачья
— Но вас поймали у стены.
— Да, потому что я ее пересек.
— А похищение?
— Ради Бога, я освободил похищенную, а не похитил ее.
Чу удается справиться с ноутбуком.
— Да, это обвинение понятно, бред.
— Как и остальные.
— Не все. Я кстати взял на себя смелость поговорить с прокурором о сделке.
— Без меня?
— Это в любом случае был зондаж, не более.
— И как?
— Я предложил оставить пересечение границы и оружие. И не более пяти.
— Ради Бога.
— Проблема в том, что окружной прокурор не согласился. Причем дал понять, что не согласится ни на какую сделку и будет рассчитывать на максимум.
— Мне это нравится.
Чу испытующе смотрит на меня.
— Сэр, я бы серьезно задумался…
— О чем?
— Кому вы пересекли дорожку в Вашингтоне?
— Я никого не знаю в Вашингтоне
Чу качает головой.
— В том-то и проблема. А еще проблема в том, что они знают вас. У меня есть приятель, я — опять на свой страх и риск — позвонил ему и попросил позадавать вопросы. Он сказал, что ваше дело взято под контроль Минюстом. Кто-то давит и давит со страшной силой. Они даже запросили ваше иммиграционное дело.
Опа…
— Надеюсь, меня не вышлют?
Чу скептически улыбается.
— Это невозможно, теперь вы полноценный гражданин США, много лет прошло. Они могут даже потребовать смертной казни, но не высылки
— Надеюсь, про смертную казнь вы для красного словца сказали?
— Не факт. Видите ли, главной проблемой защиты на сегодняшний день я вижу то, что вы — русский.
— Я — американский гражданин.
— И, тем не менее — вы русский по крови.
— Ради Бога, у нас что, Гитлер у власти? Я что-то пропустил?!
Чу снова скептически улыбается.
— Видите ли, сэр. На сегодняшний день быть русским здесь — все равно что, быть негром в южных штатах в шестидесятые. Возьмем меня. Если мои права в чем-то ущемят, я уверен в том, что тем, кто это сделал, дорого это обойдется. Но если бы на моем месте были вы — было бы иначе. Демонизация русских в прессе идет уже много лет, люди готовы сорваться и искать русских шпионов. Если мы выйдем на жюри — я не знаю, как подобрать тех, кто будет объективен. В другом случае я бы потребовал перенести слушанья в другой округ или даже штат — но в этом случае придется переносить в другую страну, а это невозможно. Вспомните приговоры Буту и Ярошенко — с точки зрения права это безумие. Но оно стало возможным, потому что русский в их понимании либо уже сделал недоброе, либо готовится. Бут получил двадцать лет только за разговор о поставках оружия с федеральным агентом.
— Федеральные обвинения, — говорю я.
Чу улыбается уже поощрительно.
— Вижу, вы меня поняли. Да, два из семи обвинений — федеральные. Они хотят контролировать процесс, во что бы это не стало. Они хорошо знают систему и понимают, что несколько убитых мексиканцев — это не то, за что местные присяжные будут готовы засадить парня на всю жизнь. И прокурор предпочтет в таком случае обойтись без суда и заключить сделку. Но федералы в этом случае подстраховались.
Н-да…
— И что будем делать?
Чу кивает головой.
— Федеральные обвинения самые плохо доказанные, они вообще базируются только на сообщениях
