Чарльз Вильямс - Тень подозрения
В то утро он встал в половине четвертого — я помню, как он заводил будильник. Я тоже, конечно, проснулась и слышала, как он собирается на кухне, пьет кофе и наполняет свою флягу. Мотор для лодки и все остальное снаряжение уже лежало в фургоне — он загрузил его накануне вечером. Перед тем как уехать, он зашел в спальню и, как всегда, поцеловал меня, когда увидел, что я не сплю. Как обычно, он пошутил, что поймает такого большого окуня, что привирать насчет его размеров не придется, а потом я услышала, как он отъехал. Я… — Она внезапно прерывисто вздохнула и наклонилась к столу, чтобы затушить сигарету.
— Вы не слышали, не отъезжала ли одновременно с ним другая машина? — поскорее спросил я, чтобы отвлечь ее.
— Нет. — Она уже овладела собой. — Через некоторое время я снова заснула. И следующее, что я услышала, был тот самый телефонный звонок, когда эта женщина просила к телефону мистера Карлсона.
К тому времени, когда мне удалось ее убедить, что человек с такой фамилией у нас не проживает, я уже окончательно проснулась и не стала снова ложиться.
Я умылась и подогрела себе кофе — он всегда оставлял мне немного в кофейнике. А не прошло и десяти минут, как ко мне в дверь уже стучал шериф.
— Вспомните поточнее, в котором часу он уехал отсюда?
— Примерно без десяти четыре. Он почти всегда уезжал в это время. Минут через двадцать — двадцать пять после того, как звонил будильник.
— А сколько времени нужно, чтобы доехать до того места, где он держал лодку?
— Минут двадцать.
— Они указали точное время, когда Колхаун задержал Стрейдера?
Она кивнула:
— Колхаун в своих свидетельских показаниях объяснил, что его разбудил визг тормозов. Он посмотрел на часы. Это было в четыре двадцать пять.
— Гм… Тогда я задам еще один вопрос. Не было ли у вас причин когда-нибудь заподозрить, что ваш муж увлекся другой женщиной?
— Нет, — ответила она. — Определенно нет, — Просто случается, что в таком возрасте…
Ее глаза гневно сверкнули.
— Я же сказала вам… — Она резко остановилась. — Простите. — Она улыбнулась и отбросила со лба волосы движением, в котором сквозила все та же усталость. — Я не хотела разговаривать с вами в таком тоне.
Она устала. Я подумал, что напрасно пренебрег предписаниями доктора. Я раздавил в пепельнице окурок и поднялся:
— Вам нужно снова лечь. Я принесу вам лекарство. — И вышел', чтобы принести из своего номера снотворное.
Она улыбнулась:
— Вы с доктором Грэхэмом — упрямые конспираторы. Неужели вам не приходит в голову, что если бы я захотела покончить со всем этим таким способом, то давно уже так и сделала бы?
— Если быть откровенным, сегодня утром никто из нас не был уверен, что вы выкарабкаетесь. Вы оказались гораздо крепче, чем мы о вас подумали.
Она тоже встала и протянула мне руку:
— Ладно уж, идите, чтобы вам не пришлось из-за меня лгать. Вы даже не знаете, какой вы милый.
— Спокойной ночи. Утром мы продолжим наш разговор. — Я запер заднюю дверь и ушел к себе. На пороге своего номера я сел на край бетонной ступени, покуривая и глядя по сторонам в ожидании, пока вернется Джози. Неизвестно, что они еще задумали.
Джорджия Лэнгстон мирно спала, когда около половины одиннадцатого вернулась Джози и поставила раскладушку в гостиной. Я велел ей держать парадную дверь на засове и отправился спать.
Но сначала убедился в том, что окно в глубине комнаты как следует заперто и занавески опущены.
При воспоминании о выстрелах у меня по спине пробегали мурашки. Я все еще как будто видел перед собой пустые глазницы двойного ствола, рыщущие вслед за мной во мраке, как какой-то монстр из ночного кошмара. Только полного идиота не испугало бы подобное зрелище. Этот человек был умен и смертельно опасен. И я не имел ни малейшего представления, кто он такой. Если я не успею вычислить его до того, как он предпримет вторую попытку, то буду выглядеть не лучшим образом, когда меня найдут.
Я лежал в темноте на кровати, прислушиваясь к негромкому гудению кондиционера и пытаясь пролить хотя бы малейший свет на всю эту историю. Самое раннее без десяти четыре Лэнгстон уехал отсюда.
В это время он был еще жив. Он приехал на берег и в четыре двадцать пять уже лежал с проломленной головой на заднем сиденье фургона, закатанный в брезент. Ехать туда двадцать пять минут. Значит, проехав минут пятнадцать, он куда-то свернул и там его убили. Далеко заехать он не мог. Но это ни о чем мне не говорило. Город был маленьким, а в такой ранний час, когда движения на улицах практически нет, можно проехать из одного конца в другой минут за пять.
Какое отношение ко всему этому имела женщина?
Даже если он и бегал за юбками — хотя все в один голос это отрицают, — в четыре утра в захолустном городишке не ходят на свидание. К тому же прихватив с собой снасти на окуня, лодочный мотор и фляжку кофе. Предполагать это просто смешно.
Но какая-то женщина все же имела к этому отношение, потому что у Стрейдера была подружка, ради которой он и приезжал сюда. Как Лэнгстон мог быть связан с подружкой Стрейдера? На этот вопрос имелся простой ответ, который, очевидно, и пришел в голову полиции. Подружкой была жена Лэнгстона.
Итак, все сначала. Эта женщина живет здесь, в городе. До того как здесь поселиться, она где-то познакомилась со Стрейдером. Он появлялся здесь трижды в течение двух месяцев, чтобы повидаться с ней, для чего ему приходилось проделывать путешествие в тысячу миль. Как говорится в свидетельских показаниях, Стрейдер отнюдь не был неопытным юнцом, сгорающим от любви, значит, это была какая-то исключительная женщина. Конечно, невозможно понять вкус другого мужчины, но почему, чем дольше я шарил по окрестностям, тем упорнее мой взгляд обращался в сторону штата Флорида?
И я снова пришел к тому же выводу, что и полиция.
Я испустил в темноте тяжелый вздох и закурил. Она была где-то рядом, и я обязан был ее найти.
Зацепка у меня была только одна, причем очень слабенькая. Когда я говорил с ней по телефону, она не сделала никакой попытки изменить свой голос, хотя вполне могла снова сделать вид, что говорит человек нетрезвый, — как в тот раз, когда она звонила миссис Лэнгстон. Теперь у нее не было такой необходимости, потому что через полчаса я все равно должен был умереть. Зацепка была слабая, но все-таки была.
Но как тогда объяснить этот чертов вентилятор?
Внезапно я сел на кровати, ругая себя на чем свет стоит. Как я мог быть таким идиотом? Почему я раньше не догадался? Никакой тайны в этом вентиляторе не было. В первый раз она позвонила не для того, чтобы возбудить мой интерес или придать достоверность своему рассказу, как я сначала подумал. По крайней мере, не только для этого. Это была проверка. Они хотели посмотреть, как я отреагирую.
Он спрятался где-то и видел, как я заходил в ту телефонную будку, и догадался о том, что я задумал, но хотел убедиться окончательно. Так что могло быть проще, чем сочинить для меня фальшивку, установив вентилятор около какого-то другого телефона, и проследить за мной после того, как она мне позвонит. Если я помчусь через дорогу, чтобы попытаться ее застать, он увидит меня. А я именно так и поступил. И теперь у него не осталось сомнений. Тогда она позвонила еще раз и подставила меня под выстрелы. Слаженная работа — этого нельзя не признать, несмотря на весь ужас, который охватывал меня при этой мысли.
Чем дальше, тем интереснее. Означает ли это, что он был одним из тех четверых, что были тогда в баре, — Руп, Данлеви, Олли или Перл Телли? «Не обязательно», — подумал я. Похоже, что у них был способ узнавать обо всем, что я делал, и даже если он и не следил за мной, то мог от кого угодно узнать, что я в конце концов заходил в «Сильвер Кинг» и проверял там телефонную будку. Но я все-таки склонялся к мысли, что он один из тех четверых. И он понимал, что я могу его заподозрить, потому что он был там.
Итак, он — один из тех четверых. Кто же? Данлеви работал неподалеку отсюда на бензоколонке. Он вполне мог видеть, как я бежал через дорогу. Олли, естественно, и так все время находился в баре. Перл Телли вошел сразу же вслед за мной. Ничего не известно только о Рупе. Ставит ли это его под большее или меньшее подозрение, чем остальных? Он мог спрятаться где угодно и оттуда следить за мной.
Стал бы этот человек прятаться или более естественным для него было действовать открыто, как Телли? «Конечно, — подумал я, — если не принимать во внимание одно обстоятельство». Все мои рассуждения сводились к тому, что им было незачем себя утруждать. Потому что я должен был умереть.
Так что это с равным успехом мог быть как Телли, так и кто угодно другой. «Нет, — подумал я. — Только не этот косноязычный с диалектом деревенщины из Джорджии». Кто бы ни был тот человек, но я дважды слышал по телефону его голос, и хотя в первый раз он говорил шепотом, а во второй очень тихо, на такой акцент я не мог не обратить внимание.
