Анатолий Галкин - Пятый туз
Корноухов стоял неподвижно, крепко сжимая в руке основную улику.
Голова уже работала нормально, но он ничего не мог понять. Он все еще надеялся, что это сон или шутка.
Но перед ним стоял майор с дикими глазами и без всякого намерения шутить. В его руке заметно дрожал пистолет, направленный на Бориса Петровича… Майор четко отдавал команды суетившемуся по комнате сержанту:
– Детали потом снимешь… Сейчас аккуратно в пакетик возьми у подозреваемого ножичек. Спокойно, я буду страховать… Теперь ручки вперед. И наручники на него … Отлично!.. Ты, сержант, здесь над деталями поработай, отпечатки сними с трупа, брюки его осмотри и всякое такое. А мы вниз спустимся, побеседуем.
Корноухов еще никогда не чувствовал себя таким униженным, таким беспомощным. Из одежды на нем была только окровавленная рубашка и такой же грязный галстук. Он сидел за столом и тупо смотрел на наручники.
Майор, который с глубокомысленным видом расхаживал по комнате, напоминал Корноухову инспектора Лестрейда – глуповат, истеричен, но верный служака. Педант!.. Хуже не придумаешь!
Майор вдруг резко подошел к столу, сел перед Борисом Петровичем и стал сверлить его глазами:
– Я уверен, что вы убийца. Это очевидно!.. У вас есть другая версия?
– Нет, но я не понимаю, как это произошло.
– А здесь и понимать нечего!.. Картина преступления как на ладони. Вы пришли в гости, так?
– Так.
– Потом вам захотелось любви, так?
– Так, но она сама намекала…
– Это детский лепет. Женщина уже одним своим видом всегда намекает на это… Вы настаивали, а она не отдавалась. Тогда вы взяли нож и стали угрожать, так?
– Она первая взяла нож…
– Это детали. Нож-то оказался у вас в руке, так?
– Да, так.
– Затем вы убили ее и после чего изнасиловали, так?
– Я не помню, как это было.
– Это не оправдание. Улики-то налицо. А при такой картине преступления вам «вышка» светит. Однозначно!.. Хорошо, что мы успели, пока вы улики не уничтожили. Хозяйка нас предупредила, некто Елагина… Приходит, понимаешь, к себе, а тут картинка маслом.
– Елагина моя знакомая… Я ехал к ней!
– Нехорошо, – покачал головой майор и иронически улыбнулся. – Ехали в гости к одной, а убили другую… Это вы на суде в качестве своего оправдания скажете – мол, ошибочка получилась: «Хотели кока, а съели Кука.»
– Что мне может помочь, гражданин майор? – Корноухов машинально вспомнил из старых фильмов, что в такой ситуации следователя надо называть «гражданин».
– А помочь вам может только раскаяние и чистосердечное признание… Пока я не начал официальный протокол писать, напишите-ка вы мне явку с повинной: я, такой-то, сознаюсь, что убил такую-то при таких-то обстоятельствах… Кстати, вы кем работали?
– Я… Там в кейсе документы.
Корноухову показалось, что майора ни капельки не испугало его служебное удостоверение, а даже обрадовало:
– О, ожидается процесс века. Я так понимаю, уважаемый Борис Петрович, что эту должность вы занимали до сегодняшнего вечера… Здесь не мелочевка какая-нибудь – «убийство при отягчающих». А закон у нас един для всех… Писать будете?
– Буду.
– Вот и отлично. Я пока с Елагиной побеседую – она здесь в машине дожидается. Сержант, – неожиданно звонко крикнул вдруг майор. – Сержант, ты постереги подозреваемого, пока он признание пишет… Сними пока наручники, но на мушке его держи.
Майор вернулся через полчаса, когда Корноухов завершил описание своего падения.
Он не стал писать, что потерял сознание, – получалось неубедительно… Он написал: «Потерял контроль над собой в результате резкого душевного волнения и эмоционального возбуждения». Красиво и похоже на правду.
Майор внимательно прочитал бумаги:
– Красиво описали. Вижу, что осознали… Я тут с Елагиной поговорил. Не хочет она, понимаешь, огласки. Предлагает замять дело.
– Не понял! – Борис Петрович попытался сосредоточиться. Он почувствовал, что сейчас майор скажет что-то важное. – Я тоже хотел бы замять…
– Это понятно… Один хочет, а другой может… Елагина готова риск большой на себя взять и немалые затраты. Но ей нужно ваше согласие, ваши гарантии и ваша благодарность.
– Я согласен, я на все согласен. – Голос Корноухова прозвучал довольно бодро и даже радостно.
– Тогда пишите дальше. Вот здесь – хорошо, что вы дату и подпись не поставили. Диктую: «После совершенного мною зверского убийства я уничтожил все улики, выбросил нож в колодец, а труп завернул в желтое покрывало, вынес в сад и закопал под старой вишней около сарая». Сержант! – неожиданно крикнул майор. – Ты вот что, Василий. Заверни труп в покрывало, что на полу валяется. Затем возьми в сарае лопатку и ямку поглубже выкопай около вишни. Так надо.
Майор вздохнул, походил по комнате и предложил:
– Диктую далее: «Во время закапывания трупа в яму упал мой бумажник. Но я, будучи уверенным в своей безнаказанности, даже не стал его доставать. Я разровнял площадку под вишней, вымыл комнату от следов крови и уехал с дачи до приезда Елагиной». Все! Распишитесь, а даты пока ставить не надо. У вас бумажник-то есть?
– Там, в кейсе…
– Да, видел… У вас тут и долларов пачка – это я на благотворительные цели. Визитные карточки – это хорошо. Что это?
– В поликлинику пропуск…
– Пусть остается – вы новый получите… Порядок. Пойдемте, Борис Петрович, труп тащить…
Через полчаса они осторожно опустили в подготовленную яму Елизавету, завернутую в покрывало.
Лобачев бросил сверху «трупа» бумажник и горсть земли… Жестом он предложил Корноухову сделать то же самое.
Борис Петрович не имел сил противиться этому настойчивому майору… Да и как возражать своему спасителю?
Но ситуация напоминали какой-то фарс, трагикомедию, сцену из фильма ужасов.
Корноухов подошел к куче земли, взял горсть и со скорбным видом бросил на тело, которое еще недавно было таким живым, таким соблазнительным.
Майор полностью владел обстановкой и выглядел оживленным:
– Давай, сержант, завершай. Потом все выровняй, травки прибрось. А я Петровича до автобуса провожу.
– А как же улики, товарищ майор? – угрожающе произнес сержант. – Фотографии, отпечатки, протокол осмотра места… Я без приказа не могу уничтожить.
– Правильно, сержант. Нельзя без приказа. Придется вам, Борис Петрович, такую бумажку написать. Распоряжение: передать вам лично все материалы предварительного расследования по факту убийства на даче Елагиной… Материалы, конечно, у меня останутся. И расписку изготовьте, что, мол, все получили. Нам с сержантом тоже свой зад прикрыть надо. Бланки у вас есть?
– Да, в кейсе…
– Вот идите, Борис Петрович, и на официальном бланке все быстренько… Да идите же.
Лобачев медленно опустился на перевернутый бак и устало обратился к сержанту:
– Мы через пять минут к автобусу пойдем. Ты, Караваев, сразу же Елизавету вытаскивай. Развяжи, чаем напои, баньку готовь… Досталось ей сегодня. Да и я как-то обмяк – встать не могу.
Глава 8
Валентиновка оказалась огромным старым дачным поселком.
Липкин уже два часа методично обследовал улицу за улицей… Он еще в Москве понял, что в таких поисках нужна системность. Он захватил большой блокнот и отмечал названия улиц, номера домов, которые осмотрел.
Этот металлический петух должен быть виден с дороги. Примета яркая. И, наверное, многие жители знают этот дом, но спрашивать он боялся.
Он еще не знал, что будет делать, когда найдет его. Прежде всего, у него будет адрес. Это уже плюс. Хорошо бы узнать фамилию хозяина… А еще лучше, захватить бы этого шефа, связать и спокойно позвонить Варваре: «Я тут главного преступника лично взял»… Прямо с дачи позвонить – там ведь телефоны есть: Геннадий ставил.
Нужный дом показался неожиданно. Сразу за поворотом Аркадий увидел глухой, высокий забор, над которым лишь торчала верхушка с довольно большим петухом.
Липкин попытался спокойно обойти дом, но это ему не удалось. Участок был крайним. Только с одной стороны у него были соседи – старый дом с закрытыми ставнями. С двух сторон участок окружал болотистый пустырь, заросший густым кустарником.
В задней части дома пустырь переходил в небольшой овражек.
Аркадий записал адрес и решил попробовать осмотреть участок с соседней улицы…
Это была удача!.. Со стороны оврага хозяева не стали делать новый глухой забор. Там осталась, возможно, еще довоенная, ограда из гнилого штакетника.
Аркадий издалека увидел даже несколько дырок в этом заборе. А на склоне оврага росли какие-то необычные цветы – хороший предлог для перехода через болотистое препятствие.
Еще раньше, проходя мимо забора, Аркадий постучал по нему палкой – собаки на участке не было.
Пробравшись на склон оврага, он неторопливо собирал цветы и осматривал окна дома… Похоже, что он пустой: все закрыто наглухо, на участке не было никаких признаков присутствия человека.
