Вячеслав Жуков - Подсадных уток убивают
Обделенный женской нежностью и лаской, он испытывал к ним ненависть. Поздними вечерами и по ночам он, как хищный зверь добычу, выслеживал на улицах припозднившихся красавиц. Сажая в машину, отвозил за город, где никто ему не мешал, и там убивал, наслаждаясь их предсмертными муками.
Он не боялся, что когда-нибудь попадется. Старался не думать об этом. Он верил в свою безнаказанность и сейчас решил поиздеваться над Сониным перед тем, как его убить.
В тот раз с ментовкой он не сумел кончить и огорчился. Она не сопротивлялась и умерла тихо. Не получилось долгожданного блаженства. Он плакал от досады и проклинал ментовку, сравнивая ее с бездушной, хоть и красивой куклой.
Но с последней девушкой все было замечательно. Она сопротивлялась, как попавшая в капкан тигрица. Кусала его за руки и, изловчившись, умудрилась поцарапать щеку. Но ее отчаянное сопротивление только вводило его в экстаз, и он кончил раньше, чем ожидал.
– Не убивай. Я заплачу тебе шесть тысяч долларов. У меня есть дома, можем поехать прямо сейчас. Хочешь? Я могу позвонить сестре. Она одна дома и привезет деньги сразу. – Ирина Ромашкина еще надеялась на его милосердие. Ей не хотелось умирать.
– Одна? – Голос у Пьянкова сделался мягким. И девушка решила, что смогла его уговорить.
– Да, одна. Я могу позвонить. Ну, хочешь? Скажи?
Он хищно улыбнулся:
– Что хотел, я получил. А доллары я и сам заберу.
Она вспомнила про паспорт. Паспорт лежал в сумочке. И убийца заметил его, теперь он узнает адрес. «А как же Таня? Ведь он убьет и ее». Теперь Ирина уже не думала о собственной смерти.
– Ты ничтожество! Жалкий негодяй! – она хотела вцепиться ему в горло, но убийца навалился всем телом на ее грудь и изо всех сил сжал руки, для верности подержал еще пару минут, пока тело не перестало биться в конвульсиях.
– Ну вот и все. Какая темпераментная девушка. – Он взял из сумочки паспорт, прочитал фамилию и имя. – Ромашкина Ирина. Как жалко, что Ирину нельзя воскресить. Я бы хотел пережить заново сладостное ощущение. – Он перелистал страницы, нашел адрес, по которому проживала убитая, опять заглянул в сумочку и увидел ключ с брелком. – А вот и ключ от квартиры. Очень хорошо. Лучше прийти ночью, когда девушка будет спать. И шесть тысяч «зелененьких» мне не помешают. Наверное, ее сестра такая же хорошенькая.
На следующий день Пьянков поехал на Черкизовский рынок, долго бродил там в толкучке, подходил к цыганам и азербайджанцам. Ему показали ларек, в котором мордастый цыган торговал кожаными ремнями и перочинными ножами. Тут же возле ларька крутились два подозрительных паренька.
Пока Пьянков разговаривал с цыганом-продавцом, эти двое крутили головами во все стороны, чтобы при малейшей опасности подать знак. Вдруг он подослан милицией?
Потом продавец подозвал одного из них, что-то шепнул ему, и тот убежал. Через минут пять вернулся и отдал Пьянкову коробку, похожую на те, в каких носят обувь.
Пьянков не стал в нее заглядывать и быстро ушел.
В машине он аккуратно уложил коробку в сумку, прикрыв сверху газетой, чтобы содержимое не бросалось в глаза, если какому-нибудь дотошному инспектору ГАИ вздумается его остановить. Но все обошлось без досмотра.
На квартире Пьянков спрятал сумку в щель между шкафом и стеной.
У дотошной старой хозяйки были ключи от квартиры. И Пьянков много раз замечал, что бабуся проявляет чрезмерное любопытство к его вещам. Не хотелось идти на конфликт, но однажды он не вытерпел и сказал не совсем понятную для старухи фразу:
– Скоро все закончится.
Старая женщина весь вечер ломала голову. «Неужели съехать хочет квартирант? И где он дешевле квартиру найдет?»
Ее полуглухой муж ничего на это не отвечал, и старуха сердилась:
– Лучше бы у тебя болело пузо, а не уши. А то жрешь за троих, а слышать ничего не слышишь.
Пару недель назад на стоянке такси Пьянков познакомился с молодой девушкой. Такое с ним было впервые, чтобы будущая жертва сама нашла его. «Может, подосланная она. Сонин неглупый человек. И та ментовка говорила, будто выполняла задание, выставляя себя приманкой для убийцы. А я ее убил легко», – осторожничал он. Он собирался разделаться с Сониным, понимая, что в конце концов они встретятся. Такое у него было предчувствие. А оно еще никогда не обманывало Пьянкова.
Был поздний холодный вечер. Кутаясь от холода в воротник норковой шубы, к его темно-вишневой машине подошла девушка и спросила:
– Вы свободны?
– Я свободен всегда, – улыбнулся Пьянков, стараясь казаться приятным мужчиной. «Ничего крошка, хорошенькая. Что-то я тебя раньше не видел. Надо присмотреться повнимательнее, уж не ментовка ли ты?» – думал он.
– На улицу Ушакова отвезете?
Пьянков сразу догадался, куда она едет. На улице Адмирала Ушакова недавно открылся новый ночной бар, и кое-кто из начинающих дешевых проституток сразу облюбовал его. Клиентов там полно. Пусть и не очень богатенькие, зато милиция пока еще не наезжает. Работай хоть всю ночь, лишь бы здоровье позволяло.
«Так вот кто ты – молодая шлюха. Я в тебе ошибся, принял за ментовку. Но то, что ты проститутка, даже легче. Не так искать будут», – решил он.
– Поехали. Отвезу, куда надо.
Она села, наполнив салон машины благоуханием дорогих французских духов.
От этого запаха Пьянков почувствовал легкое головокружение. В тусклом мелькании уличных фонарей он старался разглядеть пассажирку получше.
Молодая, чертовски привлекательная, она чем-то напоминала его Надежду в молодости, когда они еще были студентами.
Такой же овал лица, вьющиеся каштановые волосы, глаза. Смотрит так, словно на все готова прямо сейчас.
«Сексуальная девушка. Такие нравятся мужикам», – думал он, испытывая страстное желание убить ее.
Уже когда девушка, расплатившись за проезд, вылезла из машины, он спросил как бы между прочим:
– Как звать-то тебя, таинственная незнакомка?
Она мило улыбнулась. Взгляд карих глаз коснулся его, и руки Пьянкова впились в руль. Он едва сумел сдержать порыв эмоций и не вцепиться ей в шею.
– Таинственную незнакомку зовут Наташей, – сказала на прощанье девушка и ушла в бар.
«Наташа. Прекрасное имя», – подумал он, чувствуя, как тоскливо ноет сердце, словно беда близко.
Угрюмый Пьянков долго сидел в машине, погруженный в тяжелые мысли, и охранники, дежурившие на дверях ночного бара, подозрительно поглядывали на него. Но он все равно не уехал, дождался, когда девушка выйдет из бара. «Надо на всякий случай узнать, где она живет», – решил он.
Едва она показалась в дверях, он выскочил из машины и позвал:
– Наташа!
Она от удивления остановилась, не ожидая увидеть его здесь в такое время.
– Вы?
– Я, – ответил он, улыбнувшись.
– Так вы что же, все это время дожидались меня здесь? – спросила она, тоже улыбнувшись в ответ. – Ну, вы даете. – Ей нравились терпеливые мужчины. И вообще она считала терпение качеством настоящих мужиков. Такой неделю будет валяться у твоих ног и с места не сойдет.
– Не мог же я бросить вас здесь. Ночь. Подумал, как вы добираться будете?
Он открыл ей дверь. На него потянуло запахом водки и сигарет. «Уже принять успела», – мысленно укорил он девушку.
Она выглядела усталой, измученной. И он все понял, но виду не подал. Услужливо открыл дверь.
– Садитесь. Я отвезу вас. Где вы живете? – спросил он с единственной целью – выведать адрес.
Она плюхнулась на сиденье, все так же приятно улыбаясь, и ответила:
– Теперь я живу одна. Так пожелал мамин сожитель. И поселил меня временно в своей квартире.
– Чтобы вы им не мешали, – вставил Пьянков свое понимание чужой семейной проблемы в ее объяснение.
Она согласилась и сказала уже без улыбки:
– Да, наверное.
– Значит, проблемы? – Его вопрос прозвучал сочувственно.
– А у кого их нет, – ответила девушка чуть грустно. Она устало смотрела на ночную улицу, и лицо ее стало задумчивым.
«Я задел ее за живое», – понял Пьянков.
Когда они подъехали к девятиэтажному дому, девушка показала на окно на пятом этаже.
– Вот тут я живу. – Она смотрела на Пьянкова так, словно давала понять, что он может воспользоваться случаем.
Но Пьянков решил подстраховаться и спросил:
– Одна?
Ее легкомысленное поведение никак не вязалось с серьезным отношением к жизни.
– А разве плохо одной? – спросила она, заставив его призадуматься.
Он-то мог бы рассказать ей, что такое настоящее одиночество. Да, к нему привыкаешь и, смирившись, живешь. Но иногда на Пьянкова находило отчаяние. Подумать даже было жутко, что когда-нибудь проснешься в постели и сил не хватит встать. И тогда будешь медленно и мучительно умирать. Вот что такое одиночество. Такая мысль не раз заставляла трепетать все сознание Пьянкова.
