Сергей Горяинов - Золото тофаларов
С какого-то проселка выползла «Волга» и, перегородив шоссе, встала напротив нашей «семерки». Несколько человек выбежали из кустов. Я подошел к телу Александра, лежащему почти рядом с «Жигулями».
Стрелок из «девятки» пользовался каким-то мощным оружием — у грека было снесено почти полголовы. У меня прямо тошнота к горлу подкатила, когда я увидел результат этой стрельбы. Кто-то схватил меня сзади за плечо, я вздрогнул и резко обернулся.
— Спокойно, Сергей, спокойно! Сам цел?
А, Павел Борисович! Раньше времени засаду пришлось покинуть. Выражение лица далеко не благодушное. Похоже, слава Богу, что к такому развитию событий он отношения не имеет.
— Цел.
— Колька! — крикнул Кравцов. — Давай за ним!
Мотор «семерки» взвыл, она рванулась мимо нас, лихо развернулась на месте на «ручнике» и ушла в темноту вслед за машиной киллеров.
— Останешься здесь! — Кравцов подтолкнул к трупу грека какого-то плотного парня и бросился к «Волге». — Я сам вызову бригаду по связи.
— А мне куда? — крикнул я ему, когда он уже садился в машину.
— Потом, потом! — Он захлопнул дверцу, и «Волга» укатила.
— Ну, что делать будем? — спросил я коллегу Кравцова.
— Ждать, чего еще делать! — флегматично ответил он и закурил сигарету.
Я отошел подальше от трупа и тоже закурил. Меня колотил сильный озноб, и оставаться на проклятой дороге страшно не хотелось.
— Слушай! — обратился я к невозмутимому чекисту. — Пойду я отсюда, на кой мне-то здесь торчать!
— Давай! — равнодушно согласился он.
— Я Кравцову завтра позвоню, — извиняющимся тоном добавил я.
Парень пожал плечами. Видно было, что полученные им инструкции на меня не распространялись.
Я вышел на тускло освещенное пустынное Богородское шоссе и поплелся к Сокольникам. Я прошел не меньше километра, прежде чем навстречу мне попалась машина «скорой помощи» с включенной сиреной и желто-синий милицейский «Москвич». Почти тут же подвернулся и ночной бомбила на раздолбанной «копейке», который любезно подбросил меня в Лианозово. Я отдал ему все, что было в моих карманах, — хватило еще на бутылку скверной водки. Дома, одним духом проглотив отвратительное пойло и закусив последним куском черствого хлеба, я погрузился в тяжелый, тревожный сон.
Проснулся я около часа дня с ощущением дикой изжоги и сразу же позвонил Кравцову. С минуту слушал длинные гудки, потом бросил трубку. Нет никого в управлении! Чем погоня кончилась, чем вообще весь этот детектив завершился? Я почувствовал, что нахожусь на грани паники. Хотел было за жратвой сходить, да из дома-то выйти было страшно.
Несколько часов я метался по квартире, как зверь по клетке. Наконец телефон зазвонил.
— Сергей? — Голос Кравцова был усталым и раздраженным. — Сиди на месте, я сейчас буду.
Не прошло и получаса, как раздался звонок в дверь. Я впустил Павла Борисовича в квартиру. Лицо его было серым, отчасти от усталости, отчасти от проступившей щетины, костюм мятый, обувь заляпана грязью. Скинув пиджак, он с отвращением стянул «сбрую» с кобурой, швырнул оружие на стол, плюхнулся в кресло и облегченно вытянул ноги.
— Ты чего сбежал-то? — спросил он, устало прикрыв глаза и откинув голову на спинку кресла.
— Я жмуров караулить не подписывался, — намеренно грубо ответил я.
— Да… — протянул Кравцов. — Провал! Полный …ц!
— Не поймали?
— Не-а…
Он совсем закрыл глаза, мне показалось даже — вот-вот заснет. Я выждал минуту — Кравцов не подавал признаков жизни.
— Никитин-то где?
Лицо Кравцова болезненно сморщилось.
— Колька в Склифе. В реанимации.
— Что-о-о?
— В Склифе, говорю. Повреждено основание черепа. И масса переломов.
— Тоже подстрелили?
— Да. Но не самого — машину. Они в Лосинку уходили, но Колька их достал.
— На «семерке» «девятку» трудно сделать, — заметил я.
Кравцов отмахнулся.
— Это не «семерка», семьдесят девятая машина, специзделие с роторно-поршневым движком, сотню набирает за девять секунд, лучше любого БМВ. Он их догнал на Яузской аллее. Но стрелок у них — ас! Скорость большая была, больше ста тридцати. Пробили Кольке переднее колесо, правое. В правом повороте. Баллон лопнул — Колька полсотни метров среди деревьев кувыркался. Вылетел из машины через лобовик. Когда мы подъехали — дышал едва-едва. Тут уж не до преследования — пришлось в Склиф гнать как можно скорее.
— Да, дела…
— Это еще не все! — Кравцов сильно потер виски. Видно было, что он пытается собраться, но это плохо у него получалось. — Пока мы на Богородском гонками занимались, кто-то Гелю аккуратно кончил. Вместе с братишкой.
— Соломона Яковлевича?! — ошарашенно воскликнул я.
— Ну да. Обоих Геллерштейнов. На квартире. По выстрелу в живот и по контрольному в голову. Мощная какая-то пушка. По полбашки дантистам снесло. Сейчас экспертиза разбирается.
Я вспомнил, как выглядел злосчастный грек, и содрогнулся.
— Кто же это так сработал?
Кравцов поглядел на меня тяжело.
— Вот об этом я и приехал поговорить, — сказал он тихо. Голос его приобрел доверительные интонации. — Понимаешь, странные вещи происходят. Такси, на котором грек от гостиницы до Богородского ехал, Славка Мальцев вел. А Славка — наружник опытнейший, один из лучших, на «земле» давно работает. Но, как мы сейчас понимаем, и такси и Славку вела эта «девятка». Но Славка ее не видел! А чтобы так вести, класс нужен высочайший, не каждому доступно. И Гелю они сделали — комар носа не подточит. Соседи не слыхали ни хрена, дверь открыли и закрыли без всяких повреждений, ключи у Гели в кармане. Скажи-ка, когда «девятка» около вас тормознула, ты пассажира разглядел?
Ответить я не успел. Что-то зашуршало на лестничной площадке, послышался толчок в дверь. Кравцов моментально вскочил, схватил кобуру, выдернул уже знакомый мне плоский пистолет. Я хотел было подняться, но он пихнул меня обратно на диван, приложил палец к губам. Вышел в коридор. Я выглянул за ним.
Павел, прижавшись спиной к стене, вытянул руку с пистолетом и прикрыл стволом глазок на входной двери. Опустил руку. Ничего. Он открыл дверь и вышел на лестничную площадку.
— Ерунда! — сказал он облегченно, возвращаясь в квартиру. — Пацан какой-то с велосипедом возится.
— А! Это соседский парень.
— Ну, так не узнал никого? — повторил Кравцов свой вопрос, снова опустившись в кресло.
Я не спешил с ответом. Это лицо, эти глаза в тени длинного козырька… Вот если вместо «девятки» с черными стеклами была бы белая знакомая «Волга», то, пожалуй, я бы не сомневался. А так… Мало ли что ночью привидеться может, да еще такой ночью!
— Нет, — сказал я. — Точно ничего не могу утверждать.
— Ну а не точно? Предположительно хотя бы? — тянул из меня жилы Кравцов.
— Ну а предположительно — это ваши друзья-приятели из параллельного ведомства, — решился наконец я.
Кравцов совсем не удивился.
— Уколкин! — протянул он сквозь зубы.
Я кивнул.
— Я так и думал. Все время он под ногами крутился. Мы уже подозревали, что не случайно. Но чтобы этакий фортель выкинуть — такого никто не мог ожидать.
— Что дальше-то будет?
Кравцов тяжело вздохнул.
— Тяжелый случай. Расследования такого рода — самая неприятная работа. Грязная и опасная работа. На разработку Уколкина времени потребуется много. Если разрешат. А за это время всякое может произойти.
— Как это «если разрешат»?
Кравцов только рукой махнул.
— А! Сам видишь, что в стране творится! Я же не знаю, чей он человек. Вот что, Сергей. Если он тебя узнал — в неприятное положение ты попал.
— Он будет думать, что я — ваш сотрудник?
— Это неважно. Главное — он будет думать, что ты его мог узнать. А чем это грозит, ты можешь догадаться.
— Очень приятно. А вы-то на что?
— Программа защиты свидетелей — это из западных фильмов. У нас не практикуется. Тем более что с сегодняшнего дня я сам в подвешенном положении нахожусь. Такой провал бесследно не проходит. Опять вся цепочка порвалась, и кроме догадок ничего в руках нет.
— И что же мне делать?
— Мой тебе совет — сматывайся из Москвы, и как можно дальше. Недели на три, а лучше на месяц. Ты в отпуске сейчас?
— Вроде того. По словам Волкова, во всяком случае.
— Вот и хорошо. Уезжай. Полови где-нибудь рыбку. Если прихватишь пару лишних дней — ничего страшного. Я Волкова предупрежу. Пару суток на сборы хватит?
— Хватит.
— Вот и ладно. И еще одна просьба, а если хочешь — приказ. Забудь, что с нами работал. При данном развитии дела ты уже больше не понадобишься. И упаси тебя Бог болтать обо всем этом. Ну да я думаю, что ты сам все прекрасно понимаешь.
— Для тебя-то чем все это может кончиться?
— Трудно сказать. Сейчас такая кутерьма начнется! Короче — сматывайся. И мне спокойнее будет. Да, кстати, вот возьми.
