Виктория Платова - Битвы божьих коровок
— Я купил ее в начале девяностых. Нравы тогда были значительно либеральнее.
— А все остальные издания?
Книги, выуженные из тумбочки сторожа, не отличались особым разнообразием: “Некрономикон”, “Сатанинская Библия”, “Сборник литаний и молитв Культа Люцифера”… И целая кипа отксерокопированных брошюр сходной направленности.
— Я много лет занимаюсь изучением сатанизма. И даже собираюсь опубликовать комментарии к “Сатанинской Библии”.
— Почтенное занятие, ничего не скажешь. Вы закончили университет?
— Психологический факультет. Но в последнее время специализировался по шумеро-аккадской мифологии. Отголоски некоторых шумерских культов мертвых можно найти в знаменитом “Некрономиконе”…
Глаза оголтелого адепта шумеро-аккадской мифологии заблестели так нестерпимо, что Забелин зажмурился. На своем веку в Управлении он повидал парочку серийных убийц и с десяток маньяков помельче. И мог с уверенностью утверждать, что именно этим они и отличались от остальных людей — таким вот торжествующим блеском в глазах. Блеском высшего знания о том, что же находится за Чертой.
За чертой смерти.
— И что же там находится, за чертой смерти? — спросил однажды Забелин у одного из своих подследственных, обвиняемого в убийстве пяти человек.
— Жизнь, — ответил тот.
Через полгода он повесился в камере.
— …В том самом “Некрономиконе”, который лежал у вас в тумбочке, — сказал Забелин и поморщился: то ли парень действительно дурачок и не понимает, что над ним нависло. Или просто косит под дурачка. А умники, косящие под дурачков, — только лишний геморрой для следствия. Со временем, конечно, расколется, но нервы потрепать — потреплет.
— Я объяснял вам, я профессионально занимаюсь теорией сатанизма.
— Только теорией? Не применяете знания на практике?
— Я никого не убивал.
— Значит, вас не было около двух суток, — перевел разговор Забелин.
— Чуть меньше, если быть совсем точным. Я уехал в субботу утром и вернулся сюда вечером в воскресенье.
— И вернувшись, не заметили ничего необычного?
— Нет. Я очень устал. Сразу же лег спать.
— И на второй этаж не поднимались?
— Нет. Я вообще нечасто там бываю.
— Как долго вы работаете сторожем? Спасский на секунду задумался.
— Около года. Хотя я не вижу особого смысла в этой своей деятельности. Дом законсервирован, мебель вывезена, красть здесь особенно нечего.
— И все же вы продолжаете работать.
— Да. Это очень выгодное место. Приличная зарплата, минимум обязанностей и масса свободного времени.
— На изучение сатанинских культов, — поддел Спасского Забелин.
— Не только.
— Вас нанял на работу хозяин особняка?
— Нет. Хозяина я никогда не видел. Говорят, что, пока еще строительство было не закончено, с ним произошла какая-то темная история. В подробности мне вдаваться не хотелось.
— Тогда кто же вас нанял?
По лицу Спасского пробежала легкая усмешка.
— Она и нанимала.
— Что значит — “она”? — опешил Забелин.
— Девушка… та самая, которая…
— Вы хотите сказать, что именно гражданка Алексеева…
"Скверно, должно быть, я выгляжу, — подумал Забелин. — Глаза из орбит, и язык во рту не помещается… Вот это сюрприз, мать его за ногу!..”
— Что же вы раньше… — Забелин мог бы многое сказать сатанисту-теоретику, но только махнул рукой.
— Не знаю, почему я этого не сказал. А разве вы всегда можете объяснить свои поступки? — Похоже, сейчас Спасский говорил искренне.
— А теперь, значит, решили об этом рассказать.
— Вы ведь все равно все установите.
— Ну хорошо. На работу вас наняла гражданка Алексеева. Елена Сергеевна.
— Я знал ее под другим именем. И не ты один!
— Под каким же?
— Мицуко. Она называла себя Мицуко.
— Она приезжала сюда?
— Нет. Никогда. Мы встречались в городе. Раз в месяц. Всегда в одном и том же месте. В метро, на выходе из “Маяковской”.
— Вот как! Ей было удобно встречаться с вами в метро?
— Думаю, это мне так было удобно. Я живу недалеко, на Рубинштейна. Мне так было удобно, а она не хотела лишний раз меня напрягать.
Забелин едва не засмеялся в лицо ушлому парню. Похоже, по травле басен этот карманный Гиммлер не имеет себе равных!
— И откуда такая забота?
— Дело в том, что я был одиннадцатым. Одиннадцатым из кандидатов на должность сторожа. И первым, кто согласился здесь работать.
— Что так? — по инерции спросил Забелин, хотя и без его вопроса все было ясно.
Зловещий лабиринт коридора, архитектура, заимствованная прямиком из фильма ужасов, скульптуры и барельефы, от одного присутствия которых хочется пить водку декалитрами. Даже сейчас, когда на улице октябрь, довольно приличная погода и есть какой-то намек на солнце, — и то кровь перманентно стынет в жилах от всего этого дьявольского великолепия. А что творится здесь зимой и поздней осенью? Не каждый человек согласится добровольно обречь себя на заточение в этом склепе. Тут и у здорового крыша поедет…
— Дом мрачноват, — мечтательно произнес Спасский.
— А для вас оказался в самый раз.
— Для меня — да.
— И как же вы вышли на нее?
— На кого?
— На девушку? Ну, и на работу, разумеется.
— По объявлению. Знаете, такие бесплатные газеты… “Центр-плюс” называются. Их в почтовые ящики кладут… По-моему, у меня она где-то сохранилась.
— И что же было в газете?
— Требуется сторож и все такое… Оставьте свое сообщение на пейджере, вам перезвонят. Я оставил. Мы встретились с хозяйкой… Приехали сюда. Я все осмотрел, сказал, что согласен. Обговорил с ней условия. Она дала мне деньги вперед. И ключи от дома. Рассказала, что к чему. Потом мы встречались с ней во второе воскресенье месяца, она передавала деньги. У “Маяковской”, я уже говорил…
— Только она?
— В каком смысле?
— Только она передавала?
— Два или три раза приезжал мужчина. Думаю, это когда хозяйка куда-нибудь уезжала.
— Он сам вам об этом говорил?
— Кто я такой, чтобы передо мной отчитывались? Просто я так предположил, вот и все.
— А сама Алексеева — она никогда сюда не приезжала?
— Кроме единственного первого раза — нет… Сюда вообще никто не приезжал.
— А вы ни с кем не общались? Вы ведь здесь уже около года.
— Нет… Я не люблю людей. У меня от них ногти слоиться начинают.
"Отмороженный какой-то… разговаривать не разговаривал. Вроде как лыбится тебе, а сам сквозь тебя смотрит”, — вспомнил Забелин короткую характеристику, данную сторожу хохлом Полтавченко. Совсем недалек от истины хитрый хохол!..
— Ничего, что я здесь сижу? — спросил Забелин.
— А что мы можем сделать? И вы, и я?
— Значит, в субботу и воскресенье вас здесь не было?
— Нет.
— А свидетели утверждают…
— Этот строительный мусор? — На лице Спасского возникло выражение гадливости. — Что он может утверждать?
"Статья 101 УК РФ по тебе плачет, попрыгун ты чертов… “Принудительное лечение в психиатрическом стационаре”. А уж за убийство с особой жестокостью по статье 105 УК РФ, часть 1, тебе корячиться наверняка…”
— И тем не менее свидетели утверждают, что в субботу и в воскресенье вечером в том крыле дома, где вы проживаете, горел свет.
— Я этого и не отрицаю. — Поймать Спасского за рукав засаленного свитера оказалось не так-то просто.
— Не отрицаете?
— Видите ли… В городе я бываю редко, только раз в месяц, когда приезжаю за зарплатой. Все остальное время нахожусь здесь. Я — сторож, для этого меня и нанимали. Чтобы отпугивать всякий сброд — мародеров, бомжей. Детей, которым делать нечего. И когда я уезжаю отсюда — всегда оставляю свет. Это — психологический фактор. Не всякий решится залезть в дом, если он не кажется пустым.
— И в эти выходные…
— Не просто выходные, — снисходительно поправил Спасский Забелина. — Второе воскресенье месяца. Я должен был встретиться с хозяйкой и получить свою зарплату. А потом уже уехать к матери.
— К матери вы не поехали. И денег не дождались, если я правильно понимаю.
"Да и кто бы тебе платил, если работодательница к воскресному утру уже лежала на мраморном столе-с перерезанным горлом…”
— Отчего же… Деньги я получил. Подъехал тот самый человек, который обычно подменяет Миц… Алексееву.
— А вернулись вы в воскресенье вечером. И не заметили ничего подозрительного.
— Я уже говорил. Я отправился спать. И потом… Я не поднимаюсь на второй этаж. Живу в том крыле, которое мне определила хозяйка. Плюс хозблок. Это было одно из условий моего найма на работу.
— И вы ни разу его не нарушали.
— Я и не мог его нарушить. Дверь на второй этаж всегда закрыта.
Очкастый врал таким наглым образом, что Забелин даже задохнулся от негодования.
— Свидетели утверждают, что дверь была открыта. Именно из нее они спустились в холл.
