Ее тысяча лиц - Анна Викторовна Томенчук

— Что еще дает вам силу помимо страха?

— Моя работа и карьера. Дом и семья. Моя дочь, которая растет совсем не так, как пришлось расти мне. Мои пациенты, их прогресс, их развитие, ошибки и попытки встать на ноги. Силу мне дает все. Это всего лишь навык — научиться получать энергию буквально из воздуха. Хотите попробовать?

— Обязательно запишусь в ваш центр. Анна, какой самый главный жизненный урок вы усвоили?

— Доверять себе, несмотря ни на что. Даже если ты делаешь ошибку, даже если приходится выбирать между сердцем и головой, даже если тебе кажется, что можно было найти более легкий путь. Что бы ни происходило, доверяй себе.

— Пожелаете что-нибудь нашим многочисленным читателям?

— Верить и действовать. Главное — действовать.

Мы говорим еще несколько минут, потом Перо смотрит на часы, извиняется и отвечает на звонок. Она улыбается счастливой и победоносной улыбкой женщины, которая смогла всё. Ну или почти всё. И теперь объясняет, что высоты доступы каждому, стоит только захотеть.

С вами была Лорел Эмери.

Грин медленно отложил распечатку интервью, которое должно уйти в ближайший номер «Треверберг Таймс», тяжело дыша. Он узнавал Анну в каждой строчке, в манере строить предложения и отвечать на вопросы, по сути на них не отвечая. И теперь чувствовал себя так, как будто они поговорили. Они расстались в апреле 1988 года. Анна дождалась его возвращения из очередной миссии, его дня рождения, устроила им незабываемый вечер, а потом сказала, что всё кончено, она приняла решение возвращаться во Францию. Он не очень хорошо помнил, как пережил эту новость. Помнил только, что его разворотило от душевной боли, непонимания, обиды на нее и на самого себя. Он почти набросился на нее в последней попытке показать, насколько она ему дорога. А потом ушел. Ушел, не попрощавшись. И больше ее не видел.

Ее дочери четырнадцать лет. Эта мысль не давала детективу покоя, затмив собой все остальное. Подрагивающей от нервного напряжения рукой он достал телефон и набрал знакомый номер. Дилан Оуэн ответил сразу же. Он по-прежнему на полставки числился в управлении, отказался от должности руководителя отдела по борьбе с киберпреступлениями, но с готовностью откликался на каждое дело, куда его приглашали, даже если в тот момент находился на другом конце земного шара.

— Грин? — удивилась трубка знакомым голосом. — У тебя опять маньяк и надо кого-то найти?

Аксель хмыкнул.

— У меня маньяк, но найти надо не его. Я тебе сброшу сообщение с данными человека. Если быть точным, двух человек. Мне нужна медкарта.

— Что?

— Медкарта. Все, что сможешь достать.

— Вообще без проблем, это же делается в два счета.

— Во Франции.

— Эм. Ну, Франция так Франция. Я, кстати, еду в Треверберг, скоро буду. Встретимся?

— Конечно. Вливайся в расследование, у нас тут весело.

— Может, и вольюсь, — хохотнул Дилан и отключился.

А Аксель отправил ему данные по Анне и то, что он знал о ее дочери.

Пусть предположение превратится в уверенность. А пока нужно выбросить все это из головы и сосредоточиться на расследовании. Он надеялся, что выходные не помешают судмедэкспертам и криминалистам делать свою работу. Немного подумав, Грин набрал Тресса, убедился, что тот находится на месте преступления и готовит дом к исследованию с помощью люминола, которое начнется, когда стемнеет, и решил, что должен поприсутствовать.

Он тоже не верил, что Анну убили в спальне: слишком уж все чисто там было. Может, вообще не в доме — но тогда возникает целая куча вопросов, потому что автомобиль бы точно кто-то заметил. Тело не было повреждено, значит, если его перевозили, то бережно. Найти место убийства почти так же важно, как установить личность жертвы. Оно многое говорит о преступнике.

17 ноября 1987 года, вторник

Каир, Египет

Господи, неужели я не на базе? За эти полгода я настолько отвыкла от цивилизации, что Каир для меня желаннее Парижа. Не, ну правда. Я пишу и улыбаюсь. Взяла отпуск без содержания, уехала на встречу в Каир. Адриан отвез в ближайший аэропорт, оттуда сюда. Это были самые приятные сутки с момента моего переезда на базу, если не считать, конечно, свиданий с Акселем. Я выпила вина в самолете, почитала книжку, посмотрела в окно. Словом, вспомнила, что я француженка.

Я не это хотела написать. Но получилось именно это.

А что мне делать?

Акселя все нет.

Черт. Зачем я об этом подумала? Сразу стало грустно и праздничное настроение улетучилось. А ведь у меня важная встреча! Один из владельцев нового центра психологической помощи в Марселе, куда меня так отчаянно зовут руководить, решил встретиться со мной и лично уговорить приступить к работе как можно скорее.

Почему я должна отказывать ему во встрече? Конечно, я не горю желанием общаться с очередным толстосумом, но быть может, он скажет что-то такое, что поможет принять решение?

Потому что я не знаю, что делать. Правда не знаю. Честно. Я уже сто раз написала это в дневнике. Потом вырвала страницу и сожгла. Потом опять написала.

Я. Не знаю. Что. Мне. Делать.

Надо подойти к задаче с позиции матметодов. То есть выписать все «за» и «против», присвоить каждому из них свой вес и просто посчитать.

Но, черт побери, одно «Аксель» имеет вес «бесконечность».

Ладно. Не смогу сегодня оставить нормальную запись. Пусть будет эдакий эмоциональный дневник. Тоже дело. Встреча завтра утром. Я должна выспаться. Обязательно выспаться! А потом я должна блистать. Даже если откажусь сама — они не должны от меня отказаться.

18 ноября 1987 года, среда

Каир, Египет

Что это было?

Что это, мать вашу, было?

Я готовилась к встрече с мужиком в возрасте, который будет трясти деньгами, используя в качестве решающего аргумента дополнительный нолик или — на крайний случай — божественные карьерные