Банковский счет - Уэстлейк Дональд Эдвин
Это было не так. К половине второго ночи он проигрывал четыре доллара и семьдесят центов. Однако Фокс иногда сдавал дро-покер, валеты или лучше, чтобы открыть, и в половине второго он сделал это снова. В начале розыгрыша каждый игрок делал антинг, поэтому они начали с банка в тридцать пять центов. Когда никто не смог открыться и Фоксу пришлось раздавать еще одну комбинацию, все они снова сделали антинг. По-прежнему никто не мог открыть счет, и когда Маллиган посмотрел на свою третью раздачу и увидел в ней три шестерки, в банке уже было пять долларов. В довершение всего Фентон, сидящий справа от него, сделал четверть максимальной ставки. Маллиган думал сделать рейз, но решил оставить в игре как можно больше игроков, поэтому просто сделал колл. То же самое сделали Гарфилд и Блок. Теперь в банке два доллара и пять центов.
Пришло время розыгрыша. Фентон, открывший игру, взял три новые карты; таким образом, у него была только одна старшая пара, валеты или выше, для начала. Маллиган подумал: если бы он взял две карты, все заподозрили бы, что у него трипы. Но он был известен как человек, умеющий играть на стритах и флешах, поэтому, если бы он взял только одну карту, они бы подумали, что он снова взялся за дело. В дополнение к трем шестеркам у него были дама и четверка; он выбросил четверку и сказал: «Одна карта».
Гарфилд усмехнулся. «Все еще пытаешься, а, Джо?»
«Думаю, да», - сказал Маллиган и посмотрел на другую королеву.
«Честная тройка», - сказал Гарфилд. Значит, он тоже начинал только с пары — вероятно, тузов или королей, надеясь просто выбить дебютантов Фентона.
«Нечестный», - сказал Блок. Это были либо две пары, либо попытка купить флеш или стрит.
После розыгрыша максимальная ставка составила пятьдесят центов, и именно на это поставил Фентон. Итак, он улучшился.
Маллиган посмотрел на свои карты, хотя и не забыл их. Три шестерки и две дамы — очень хороший фулл-хаус. «Думаю, я просто сделаю рейз», - сказал он, вытащил долларовую купюру из кармана рубашки и небрежно бросил ее среди монет в банке.
Теперь в банке было три пятьдесят пять. Маллиган поставил доллар сорок, что означало, что он может выиграть два доллара и пятнадцать центов, если никто не сделает колл по его рейзу.
Гарфилд нахмурился, глядя на свои карты. «Я отчасти сожалею, что купил», - сказал он. «Мне просто нужно позвонить тебе, Джо». И положил свой доллар.
«И мне просто придется поднять ставку», - сказал Блок. Он поставил полтора доллара.
«Ну, теперь», - сказал Фентон. «Я купил вторую маленькую пару, но внезапно перестал верить, что они выиграют. Я сбрасываю карты».
Теперь в банке было четыре доллара и шестьдесят пять центов, которые Маллиган туда не ставил. Если бы он просто сделал колл — и если бы он выиграл — он был бы в пределах пятицентовика от безубыточности в тот вечер. Если бы он проиграл, то потерял бы еще два доллара и сорок центов, и все это в одной руке.
«Рука ночи», - с отвращением сказал Моррисон, — «и я в этом не участвую».
«Я бы почти поменялся с тобой местами», - сказал Маллиган. Он продолжал смотреть на свою руку и размышлять. Если бы он действительно поднял еще полдоллара, получил хотя бы один колл и выиграл, он был бы впереди в этот вечер. С другой стороны.
Итак, что было у этих двоих? Гарфилд начал со старшей пары, взял три карты и улучшил результат, что, скорее всего, означает либо тройки, либо вторую пару. В любом случае беспокоиться не о чем. Блок, с другой стороны, взял только одну карту. Если бы он покупал на стрит или флеш, и если бы он купил, фулл-хаус Маллигана побил бы его. Но что, если бы Блок начал с двух пар и купил свой собственный фулл-хаус? Фулл-хаус Маллигана был основан на шестерках; это оставляло Блоку возможность придумать гораздо более высокие числа.
Голос Гарфилда звучал нервно и раздраженно: «Ты собираешься принимать решение?»
Это была, как сказал Моррисон, рука ночи. Так что ему следовало разыграть ее таким образом. «Я поднимаю полдоллара», - сказал он.
«Фолд», - сказал Гарфилд с внезапным отвращением.
«Снова поднимаю ставку», - сказал Блок, бросил доллар в банк и улыбнулся, как кот, съевший канарейку.
Более высокий фулл-хаус. Маллиган внезапно впал в глубокую депрессию. Это не могло быть ничем иным; это должен был быть более высокий фулл-хаус. Но он зашел так далеко … «Я позвоню», - устало сказал Маллиган и сунул в карман еще полдоллара.
«Король со старшим флешем», - сказал Блок, раскладывая карты. «Все бубны».
«Клянусь богом!» Маллиган вскрикнул и занес руку над головой, чтобы ударить ею по центру стола с показом фулл-хауса; но как только его рука достигла вершины замаха, его внезапно дернуло назад, через стул, и он упал на внезапно подпрыгнувший пол. И когда он отскочил назад, его ноги ударили в нижнюю часть стола, отчего тот тоже отлетел; во все стороны полетели пятицентовики, карточки и щитки, а секунду спустя погас свет.
17
В этот час вечером в четверг в полицейском участке дежурили три полицейских диспетчера. Они сидели в ряд за длинным сплошным столом, каждый из которых был оснащен тремя телефонами и двусторонним радио, все трое смотрели на большую квадратную панель с подсветкой, встроенную в противоположную стену. Панель имела четыре фута по бокам, была обрамлена деревянной рамкой и выглядела так, как будто ее вешают в Музее современного искусства. На плоском черном фоне выделялись шестнадцать рядов из шестнадцати матовых красных лампочек, на каждой из которых белым цветом был нанесен номер. В данный момент ни одна из лампочек не горела, и композиция могла бы называться «Задние фонари в состоянии покоя».
В 1:37 ночи загорелся задний фонарь — номер пятьдесят два. В то же время раздался очень раздражающий жужжащий звук, как будто пришло время вставать с постели.
Диспетчеры работали в строгой последовательности, чтобы избежать путаницы, и этот визг — именно так пушистики называли гудение — принадлежал человеку слева, который нажал кнопку, остановившую шум, одновременно сказав: «Мой». Затем, когда его левая рука потянулась к одному из телефонов, а правая переключила радио на передачу, он быстро взглянул на машинописный список, лежавший перед ним на столе под стеклом, и увидел, что номер пятьдесят два — временное отделение Фонда капиталистов и иммигрантов.
«Девятый вагон», - сказал он, в то время как левой рукой, все еще держа телефонную трубку, набрал номер семь, который представлял собой кабинет капитана, в настоящее время занимаемый старшим дежурным, лейтенантом Хепплуайтом.
Девятая машина была обычной патрульной машиной, проезжавшей мимо банка, и сегодня вечером дежурными были офицеры Болт и Экер. Болт вел машину очень медленно и проехал мимо банка всего пять минут назад, незадолго до того, как Джо Маллигану раздали его три шестерки.
Эчер, пассажир в данный момент, был единственным, кто ответил на звонок, отцепив микрофон из-под приборной панели, нажав на кнопку сбоку от нее, сказав: «Здесь девятая машина».
«Тревога в банке «Си энд И И», на Флористической авеню и Тенцинг-стрит».
«Который из них?»
«Это на углу у них обоих».
«Какой банк».
«О. Временный, новый, временный».
«Вот этот, да?»
Неторопливой походкой нам потребовалось пять минут, чтобы отойти так далеко от берега. На обратном пути, с воем сирены и миганием красного света, потребовалось меньше двух минут. За это время лейтенант Хепплуайт был проинформирован и предупредил дежуривших внизу людей, которые, как оказалось, играли в покер, хотя ни у кого за всю ночь не было аншлага. «Простуда — это визитная карточка», - с отвращением сказал в какой-то момент офицер Кречманн, а остальные едва ли даже заметили; он делал подобные вещи постоянно.
Две другие патрульные машины, стоявшие дальше, также были подняты по тревоге и мчались к месту происшествия. (Дежурные, поднятые по тревоге в полицейском участке, еще не спешили к месту происшествия, хотя они перестали играть в покер и надели свои куртки и пистолеты; будучи предупреждены, они стояли наготове.) Диспетчер, который обработал сообщение, остался с ним, не отвечая на другие звонки до прибытия девятой машины.
