Эхо ненависти - Виталий Михайлович Егоров
– Сидит в тюрьме.
– Ах, собака! – выругался он. – Я его найду, я подключу воров в законе, но его достану из-под земли! Как его фамилия?!
– Максим Юрьевич, я же сказала, что личность его не установлена, – сердито объяснила Черных. – Что такой непонятливый-то? Если бы вы вчера спокойно все объяснили, мы бы не потеряли тут еще один день. Успокойтесь и думайте не о воображаемой мести, которую вы никогда не сможете осуществить, а ломайте голову, как выкрутиться из положения, в которое попали.
– Нет, я его достану! Я все равно узнаю его фамилию! – продолжал буйствовать задержанный, и Черных, досадливо ударив ладонью по столу, указала милиционеру:
– Увести! Видеть его не могу!
Когда за задержанным закрылась дверь, Черных в сердцах выругалась:
– Ну не дебил ли?! Я ему про одно, а он про другое! А знаешь, Сергей, как схожи истории той женщины из Пскова и этого великовозрастного повесы: у обоих матери-одиночки, которые стали жертвами нашего преступника, обоих воспитывали тети, только первая стала человеком, достойным гражданином своей страны, а этот?..
Она безнадежно махнула рукой и распорядилась:
– Идем в отдел кадров морского порта. На обратном пути купим авиабилеты и вылетим домой.
Следуя в морской порт, Черных сокрушенно вздохнула:
– Вот и все, следы преступника затерялись окончательно. Украина большая, где там найти какого-то человека, который тридцать пять лет живет по чужим документам?
– Марина, надо сделать прецедент и отправить в суд дело на неизвестного обвиняемого, – с оптимизмом обрисовал картину будущего сыщик. – Как ты и говоришь, удостоверением его личности будет являться дактилоскопическая карта со вклеенной туда фотографией. А зваться он будет так: Безымянов Инкогнито Анонимович. Погоди, погоди, твое дело еще войдет в анналы судебной практики и будет изучаться в высших учебных заведениях.
– Тебе лишь бы похохмить, – горько усмехнулась следователь. – А каково мне докладывать прокурору о результатах командировки? И суд не примет дело в свое производство с твоим Безымяновым. Да и письмо к Андропову с резолюцией секретариата ЦК КПСС не придает мне оптимизма.
– Кстати, насчет письма к Андропову. В суматохе я не успел его прочесть. Оно у тебя в папке? – спросил ее Соколов.
– Зачем я буду его носить с собой? Оставила на работе в сейфе.
– И что он там пишет?
– Почти что как и первые три письма: фронтовик-орденоносец попал под жернова репрессии и слезно просит руководство страны вмешаться в ход следствия. Не оригинальничает, все так же, как и раньше.
– Не перестаю удивляться, – покачал головой сыщик. – Еще при Сталине бравые ребята из НКВД должны были установить его личность путем запроса в Белоруссию. Ан нет! Сработали как школьники-двоечники, руководствуясь указаниями сверху. Ну и что, что Сталин? Закон прежде всего.
Черных снисходительно усмехнулась уголком рта:
– Во-первых: Сталин, скорее всего, его письмо и не читал. Низовые партийные функционеры спустили письмо к исполнителям с грозной резолюцией, а те с испугу немедленно освободили «боевого товарища». Во-вторых: попробуй в то время сказать – «Ну и что, что Сталин?» Сразу загремишь на десять лет в солнечный регион, куда ты хотел отправить наркомана Сашко.
За разговором они не заметили, как подошли к воротам морского порта.
Побыв в отделе кадров полдня и не добившись ничего, усталые путники вернулись в общежитие и стали готовиться к возвращению домой.
Переночевав в аэропорту Ростова-на-Дону, они через Новосибирск вылетели в родной Якутск.
Часть третья. Новые обстоятельства. Ганна. Обличение
1
Прибыв на родину, следователь и сыщик условились на следующий день встретиться в следственном изоляторе с тем, чтобы на основе собранных во время командировки материалов допросить арестованного в надежде на то, что тот назовет свое настоящее имя.
Утром Соколов, доложив начальнику угрозыска о результатах поездки, устремился в тюрьму. Ему не терпелось взглянуть в глаза неизвестному и выложить ему все, что он знает о нем. В его голове укоренилась мысль, что разгадку тайны, которую так тщательно оберегает преступник, надо искать в той далекой войне, где советский народ сломал хребет фашизму. Эти думы в последние дни не покидали сыщика, растравляя душу и сердце, потому-то нынче ночью ему снилась война: поле боя, черный снег, горящие танки… (очевидно, сработала ассоциация с фильмом «Горячий снег»). Тишина перед очередной атакой противника. Он участник сражения, сидя на станине пушки, курит самокрутку. Рядом бойцы хлопочут над снарядами, почему-то бережно моя каждый из них в тазике с водой, словно маленького ребенка. Вдруг в рядах бойцов шушуканье: «герой, герой!» Сыщик оглядывается и замечает бойца в каске и плащ-палатке, на груди у него медаль Героя. Оперативник, неизвестно почему, видит в нем первого космонавта Земли и восклицает: «О, Юрий Гагарин!» Все вокруг смеются: «Какой Юрий Гагарин?! Это же Александр Матросов!» «А он же погиб», – недоуменно пожимает плечами сыщик, хотя и понимает, что Гагарин тоже погиб. «Не погиб он, герои не погибают», – отвечает ему кто-то. Соколов искренне рад, что отважный воин жив и невредим. Но откуда-то появляется лже-Левчук и со зловещей гримасой вопит фальцетом: «Сдох он, твой Матросов, а это просто его тень!» Настроение испорчено, сыщик просыпается среди ночи и не может уснуть до рассвета.
В тюрьму следователь еще не приехала, сыщик, чтобы не терять время даром, заранее заказал конвоирам арестованного. Вскоре в следственный кабинет привели лже-Левчука, а вместе с ним зашла и Черных. Бросив настороженный взгляд на сыщика, арестованный пренебрежительно сел на предложенный стул, всем своим видом показывая, что ему безразлично присутствие в кабинете кого бы то ни было. Черных села за стол, раскрыла папку, достала оттуда орденскую книжку и издалека показала арестованному:
– Мы нашли «вашу» орденскую книжку. Ради этого пришлось ехать в далекую Белоруссию.
Арестованный вмиг оцепенел, пытаясь вглядеться немигающими глазами в документ. Посидев так с полминуты, он выдавил из себя:
– Ну и хорошо, что нашли. Потерял ее давно, еще в сороковых годах…
– Послушайте, неизвестный гражданин, мы нашли и обладателя этой книжки, орден которого вы самым бессовестным образом присвоили, – огорошила его следователь. – Правда, он уже умер, в смерти его есть и ваша вина. Предлагаю вам во всем признаться и назвать свое подлинное имя. Чистосердечное признание и помощь следствию облегчит вашу участь.
Арестованный, весь напрягшись, уставился в пол. Посидев так какое-то время, он спокойным голосом ответил:
– Пусть отведут меня в камеру, мне не о чем разговаривать с вами.
– Слушай, инкогнито хренов! – не выдержав, выругался сыщик. – Это не все, что мы нашли. Нам известно минимум о четырех убийствах, которые ты совершил с сорок
