Ирина Арбенина - Чертова баба
Москва город большой, да круг узок. Всегда найдешь кого-то, кто знает кого-то, через кого можно добраться до человека и договориться о личной встрече…
Так вот, интересно, что в данном случае разные люди, которые вроде должны были бы тесно общаться с Погребижской, как выяснялось при ближайшем рассмотрении, по разным причинам потеряли с ней личные контакты.
Никого! Никого, кроме Лидии Евгеньевны.
* * *Ленинградское шоссе. Подмосковные поселки и деревеньки. Долгая дорога… Ведра с яблоками по обочинам. Синее, но уже холодное осеннее небо.
Светлова сверилась со схемкой, которую нарисовала для нее Алиса, и свернула с дороги. Хорошо, что холодно и еще сухо — не развезло. А то вот так заедешь — и не вернешься… Останешься… до! следующего лета.
* * *Что за место, однако?!
Светлова, руководствуясь Алисиным планом,! забиралась куда-то по бездорожью все глубже и глубже… Очевидно, как раз в ту самую российскую глубинку, про которую столько говорят.
И на душе у нее, несмотря на синее чистое небо, становилось все пасмурнее. Не отправила ли ее блондинка «туда — не знаю куда»? Этакий зеленоглазый Иван Сусанин…
Наконец впереди что-то блеснуло.
Вода… озеро. Небольшое.
Ну, озеро, допустим, Алиса изобразила на своей схеме. И это озеро, в соответствии с ее рекомендациями, следует объехать.
И правда, на другом берегу Аня увидела вполне приличную крышу.
Коттеджик… Ну, точно так Алиса и объясняла.
Значит, не врала блондинка с зелеными глазами?
Если есть дом, значит должен быть в нем и бывший Алисин муж — хозяин дома?
Далеко, однако…
Светлова вспомнила, как спросила у блондинки Алисы: «А почему твой муж там, а ты здесь?»
«Еще лучше, если бы мы вообще на разных сторонах земного шара оказались, — не задумываясь, ответила та. — Но уж как получилось! А вообще — чем дальше от него, тем лучше».
Наконец Светлова добралась до этого «чем дальше, тем лучше».
Коттеджик, вполне приличный. Высокий забор. Ворота на замке. Все тихо.
Светлова принялась стучать…
Занималась она этим безрезультатно минут десять-пятнадцать. Неужели возвращаться с пустыми руками? Это было бы очень обидно… Ждать неизвестно чего? К тому же он, может, спит? Может, в доме просто не слышат? Алиса говорила: ее муж лентяй, каких свет не видывал — только деньги ему давай!
Потому и развелись… И якобы он затем тогда и приезжал к Алисе, когда она в него из «винчестера» своего пальнула. «Надоел! — сказала Алиса. — Тянет деньги и тянет!»
Светлова огляделась. В одном месте высокая старая ольха росла довольно близко от забора.
Светлова подпрыгнула, ухватилась за нижнюю ветку, подтянулась и забралась на дерево.
Перебралась с дерева на забор…
Высоко-то как!
«Будем надеться, что это тот самый дом, о котором говорила Алиса, а не какой-то другой, — подумала Светлова, сидя на заборе. — А то загремлю под фанфары — за попытку обокрасть честных граждан!»
Все-таки Анна прыгнула…
И в ту же секунду, как она приземлилась, мохнатая черная туша навалилась на нее, не давая подняться.
Батюшки! Морда размером с таз, язык розовый слюнявый свешивается…
Лохматый черный ньюфаундленд!
Правда, он Светлову почему-то не загрыз… И вообще вел себя для такой грозной на вид собаки довольно миролюбиво.
Светлова, побарахтавшись, выбралась все-таки из-под этой туши.
— Это мы так играем, деточка? — шепотом, поскольку голос пропал, спросила Анна.
И тут ньюфаундленд залился грозным лаем. Впрочем, одним этим лаем дело и обошлось.
Не обращая более на эту тушу внимания, Анна поднялась по ступенькам хорошенького домика и вежливо постучала в евродверь.
Неужели все-таки никого?!
Однако в круглое, как иллюминатор, окошко над дверью выглянуло неожиданно тоже круглое, очень похожее на этот самый иллюминатор, женское лицо.
— Можно мне Кругляша Бориса Федоровича? — крайне обрадовалась этому явлению Светлова.
— Нет его, — глухо донеслось из-за закрытой двери.
— Как нет?
— Да так и нет. — Исчерпывающий ответ, ничего не скажешь.
— А мне сказали, он всегда дома, — настаивала Аня.
— Ну, может, раньше и был, — загадочно ответила круглолицая.
— Как это «был раньше»? А теперь-то он где?
— А вы что же сами не знаете, где он? — ответили ей вопросом на вопрос.
— Нет, — честно призналась Аня. — Не знаю. Если б знала, не спрашивала бы.
— Он умер.
— То есть?
— То есть, то есть, — передразнили ее. — Будто не понимаете, о чем речь!
И недовольное круглое лицо исчезло.
Причем было понятно, что окончательно — более Светловой его не увидеть.
Как говорится, без комментариев…
Вот оно как… Помер, стало быть, Алисин супруг. Умер! Уж не от тяжелых ли ранений из «винчестера» скончался?
Ошарашенная такой информацией, Светлова тронулась в обратный путь. На забор ей лезть не пришлось — ворота открывались изнутри, а собака лишь понуро глядела Светловой вслед.
Любопытно, однако, что Алиса ничего ей не сказала про ньюфаундленда.
Ведь по всякому могло дело обернуться — Светлова могла и резко ньюфаундленду не понравиться! Может, на то и расчет был? Расчет на то, что после такой встречи с собачкой Светлова наконец перестанет интересоваться этим самым постылым Алисиным мужем? Мужем, которого, по-видимому, уже нет на этом свете.
Ну что ж… У человека, который так хорошо и без малейших колебаний стреляет из «винчестера», такая кончина Светловой вряд ли вызвала бы приступ печали… Слезы на глаза у Алисы вряд ли навернулись!
Однако, несмотря на шокирующее открытие — Алиса, похоже, ее надула! — всю обратную дорогу до Москвы Светлова все равно думала о Погребижской, все время мыслями возвращалась к писательнице…
Странным образом Анна как-то окончательно остыла к Алисиной версии, хоть и съездила все-таки для очистки совести под Тверь. Отчего-то блондинка Анну более не интересовала… Напротив, у нее появилось интуитивное ощущение, что тайна, окутывающая убийство журналиста Селиверстова, кроется отнюдь не в Федуевке.
* * *Светлова нарисовала человечка, рядом другого. Соединила их стрелочкой.
У нее последнее время появилась привычка рисовать такие схемки. Ей казалось, что это помогает ей систематизировать информацию о человеке, работая с ним.
Возникала некая картинка его жизни. Получалось что-то вроде солнечной системы.
Вот центр — интересующий Светлову человек, а вот его планеты-спутники, ближние, дальние. Вот, например, Федуев, а вот его окружение: Виктор с его «цыплятами под белым соусом» и черепом врожденного преступника; Алиса….
Светлова без особого смысла перелистала блокнот со своими «схемками» и вдруг остановилась, задержалась на одной… Ей вдруг бросилось в глаза пустое незаполненное пространство, нечто вроде полосы отчуждения.
Рядом с фигуркой детской писательницы Погребижской было белое поле пустоты. Кроме Лидии Евгеньевны и журналистов, которые время от времени, нечасто, но регулярно допускались к краткому общению, — никого. Все старые знакомые размещались где-то на периферии, на значительном расстоянии от центра.
Это бросилось в глаза именно в сравнении, на контрасте с другими схемками — обычно вокруг каждого человека много фигурок. А у этой женщины, кроме Лидии Евгеньевны, по сути, никого.
"Лидия Евгеньевна, Лидия Евгеньевна, — пробормотала Светлова. — Славная бабуля, старушечьи очечки, пучочки, а шипит как змея!
Лидия Евгеньевна, Лидия Евгеньевна…
Фанатично преданная, ведет все дела Погребижской… Все дела, в том числе и финансовые.
Лидия Евгеньевна, Лидия Евгеньевна… Помесь подруги, слуги, секретаря, домоуправительницы и служебной овчарки.
Хотя… смотря с чьей точки зрения взглянуть на ситуацию. Кинологи утверждают, что это только человеку кажется, будто он хозяин своей собаки.
Сама-то собака уверена, что все наоборот: она — хозяйка, а хозяин — это ее человек.
Лидия Евгеньевна… Обожает письменное творчество своей хозяйки".
* * *Светлова вдруг вспомнила какой-то роман Стивена Кинга о фанатичной читательнице и знаменитом писателе, который попадает к ней в плен. Писатель терпит автокатастрофу, и какая-то домохозяйка, случайно оказавшаяся рядом, его подбирает. Привозит к себе домой, преданно и заботливо выхаживает. Она — его давняя поклонница. Она обожает его произведения. Она писателя лечит, она кормит его с ложечки. И, в конце концов, превращается в его тюремную надзирательницу.
А писатель оказывается в положении ее собственности.
А что, если «хозяйка» не Погребижская? Что, если все наоборот? И Погребижская, которая снисходительно кивает и отдает приказы Лидочке — это только видимость? На самом же деле, всем, в том числе и свободой ее общения, и даже ее гонорарами распоряжается милая бабуля с пучочком?
