Пьер Немур - Моя первая белая клиентка

Теперь я уже ничего не понимал. Во мне начало просыпаться раздражение.

— А если так, — сказал я, — то что заставило вас пойти в полицию и рассказать там о молодых людях, если все это не имеет непосредственной связи с убийством?

Трудно было бы не заметить, что старый Самьюэл чувствует себя не в своей тарелке. Он понимал, что я обвиняю его в том, что он глупый доносчик, а может быть, даже в чем-то похуже!

— Я, мистер? Но ведь я никуда не ходил, чтобы об этом рассказать! Это тот полицейский, который вел расследование! Высокий, худой блондин…

Я узнал портрет лейтенанта Луциуса Трэнта, но это мне ничего не объяснило.

— Ну хорошо. Однако если вы не рассказали лейтенанту Трэнту об этих двух молодых людях, то откуда он о них знает? Ведь он не мог сам их придумать…

— Этот лейтенант Трэнт, как вы его называете, вел расследование. Он расспрашивал всех людей в округе — как хозяев домов, так и прислугу. Со всеми разговаривал и всех спрашивал. Меня он спросил, не видел ли я во вторник около шести вечера двух молодых людей, парня и девушку, поджидающих мистера Эбинджера. Он спросил меня о том, что услышал от других свидетелей. Ну а я ответил ему, что во вторник я таких молодых людей не видел, так как разбирал в гараже косилку, но я видел их в субботу и в понедельник.

Я чувствовал, что теряю власть над собой. Что с трудом сдерживаюсь, чтобы не схватить этого старика за плечи и не встряхнуть его основательно. Однако я знал, что если как-то проявлю свою злость, то ничего из него не вытяну.

— А что именно вы видели в субботу и понедельник? — спросил я.

— В субботу я чистил рододендроны, вот эти. А в понедельник окапывал калифорнийские кипарисы. Это нужно делать именно сейчас, в октябре…

— Знаю, знаю… — Я старался, чтобы мой голос звучал спокойно. — Но что, собственно, делала здесь эта пара?

— В субботу они ждали немножко дальше, на углу Брендан-Уэй и Ачисон-стрит. Я полагаю, они ждали мистера Эбинджера. Но в субботу он вернулся на автомобиле, который вел шофер, и въехал на территорию виллы через главные ворота. Я видел, как парень и девушка ушли. Они разговаривали, жестикулировали. В понедельник они снова пришли. Незадолго до пяти вечера. Стали за кустами по ту сторону улицы. Ждали. Мистер Эбинджер вернулся в шесть тридцать, тоже на автомобиле, но вел машину другой человек. Я знаю его в лицо… Кажется, я даже стриг у него газон. На этот раз автомобиль остановился у боковой калитки. Я видел, как молодые люди приблизились, словно желая поговорить с мистером Эбинджером. Но он вылез из машины, отпер калитку собственным ключом, и они вместе вошли в сад. Молодые люди остановились и с минуту смотрели на калитку, которая закрылась за мистером Эбинджером и тем мужчиной, а потом пошли — так же, как в субботу, пешком, но на этот раз они не жестикулировали.

Больше я ничего не добился от старого Бриггса. Могу себе представить, в каком он был настроении. Но в глубине души он, по всей вероятности, ощущал удовлетворение. Ведь он нисколько не сомневался в том, что эта пара молодых людей совершила скверный поступок. Что они прикончили старого Эбинджера. Истинной Божьей милостью явилось то, что это не сделано черными. У черных и так слишком много забот. Да, старый Сэм был добрым негром. Он никогда не причинил вреда даже мухе.

Естественно, допросив столько народа, среди которого хватало и цветных, Трэнт просто не мог не узнать о том, что Майкл Доулейн и Дебби Саймонс появлялись возле дома Эбинджера. А теперь представьте себя на его месте. Достаточно было сложить два и два, и результат был готов.

И именно это позволило ему довести молодых людей до такого состояния, что они признались, что были у дома Эбинджера и во вторник. Да, старый Самьюэл Бриггс не видел их в тот вечер. Сейчас они упорно отрицают, что убили Арнольда Эбинджера, но, несмотря на это, сидят в грязи по уши. Полиция располагает мотивом преступления, и мотив этот как золото, он несокрушим: Дебби выгнали из универмага Эбинджера. Они ждали его три дня подряд, чтобы отомстить. Преднамеренный характер совершенного ими преступления подтверждает посланное ими анонимное письмо от лица «Черных пантер».

Одним словом, даже с такими уликами Майк Доулейн вполне добредет до газовой камеры с несколькими литрами циановодорода, а его молоденькая подружка — до пожизненного заключения. Не говоря уже о том, что Трэнт и его парни вполне способны заставить их признаться.

В то же время вашему покорному слуге, Дику Бенсону, во всем этом совершенно нечего делать. Как цветной, я, так же как и старый Бриггс, радуюсь тому, что в этом преступлении замешаны исключительно белые. Пусть молодая пара сама разбирается с правосудием, естественно, если они виновны… Может быть, среда, в которой они выросли, станет смягчающим обстоятельством.

А если они невиновны?

Я воспользовался красным светом светофора, чтобы закурить сигарету и чуточку отдохнуть, откинув голову на подголовник. Естественно, было бы идеалом, если бы моя правда состыковалась с правдой пастора Бордена и все это совпало бы с истинной правдой. Можно ли, однако, требовать так много? Разве только в том случае, когда требующий — идиот. Такой, как я.

Когда я нажал на тормоз перед входом в центральное управление, меня не оставляло ощущение, что мой автомобиль свернул сюда сам, не по моей воле.

Майкл, Дебби

— Какое вам дело до протоколов допросов? — ощерился лейтенант Трэнт. — Почему вы решили, что это имеет к вам отношение? Начнем с того, что вы больше не представляете никакого клиента и у вас нет подписанного договора на ведение этого дела. А значит, до свидания! Нам не о чем говорить!

Признаться, я просто онемел. Лейтенант Трэнт показал мне свое новое, не знакомое до сих пор лицо! Я всегда считал его человеком учтивым, и то, как он меня встретил, удивило меня. Я подумал, что, видимо, О’Мэлли, мэр, губернатор и Бог знает кто еще окончательно взнуздали его.

Я ответил тихо и предельно сдержанно:

— Простите, лейтенант, но я все еще представляю клиента. Им является все тот же пастор Борден, выступающий от имени прихода Святых последнего дня.

Трэнт, взъерошенный и настороженный, присел на край стола. Он только что закурил сигарету, и его непотушенная зажигалка неподвижно повисла в воздухе; он напомнил мне статую Свободы в миниатюре.

— Значит, пастор Борден? — спросил он. — Что общего у него с этим делом?

— Совсем немного, лейтенант, — сказал я, демонстрируя ангельское терпение. — Пастор поручил мне расследовать убийство Арнольда Эбинджера и установить правду.

Лейтенант сделался сперва пунцовым, потом красные тона перешли в фиолетовые. Это было весьма впечатляюще, однако вряд ли обрадовало бы его врача!

— Вы хотите обвинить нас в том, что мы не ищем правду? Мы?! — заорал Трэнт, а потом, сделав над собой усилие, замолчал.

Я без особого труда догадался, что не досказанное им звучало примерно так: «Ты, мерзкий черномазый!» Однако я, сохраняя хладнокровие, запротестовал самым вежливым образом:

— Я не понимаю вашу вспышку, лейтенант. Пастор Борден и приход Святых последнего дня попросили меня, чтобы я раскрыл правду. Прежде чем закончить это дело и выслать счет, я должен написать отчет. Именно поэтому я пришел к вам и попросил показать протоколы допросов, чтобы я надлежащим образом мог выполнить свои обязанности. И это все.

И снова я стал свидетелем интересного зрелища. Трэнт распустил галстук, расстегнул пуговицу воротника и начал глубоко дышать. Его виски покрылись крупными каплями пота, а руки сжали край стола так, что побелели пальцы. Когда он начал говорить, у меня создалось впечатление, что я вижу утопающего.

— Я все великолепно понимаю, Бенсон. Однако я гарантирую вам, что эта молодая пара не имеет никаких шансов. Преднамеренное убийство. Они охотились за ним. Это типичные хиппи.

— Они признались? — спросил я голосом невинного младенца.

— Нет, — ответил лейтенант. — Но это лишь вопрос времени. Они уже признались в том, что три дня поджидали Эбинджера. А следовательно… Право, не нужно иметь университетский диплом, чтобы сделать из этого соответствующий вывод.

Казалось, что он постепенно обретает контроль над собой, а жизнь и мир снова начинают ему нравиться. Трэнт отклеился от своего стола, положил руку мне на плечо и вежливо подтолкнул в сторону выхода.

— Поймите меня, Бенсон, — сказал он тоном почти сердечным. — Я понимаю ваши сомнения, и они характеризуют вас с самой лучшей стороны. Вы стараетесь дать клиенту все, за что он заплатил. Я понимаю также сомнения пастера Бордена. Это духовное лицо, представитель церкви. Но в данном случае у вас есть все основания сказать пастору, что он может спать спокойно, уплатив вам с чистой совестью гонорар. Здесь не может быть и речи о судебной ошибке. До свидания, Бенсон! Всегда буду рад встрече с вами.