Сергей Асанов - Ведьма

Он закрыл глаза, встряхнулся, вгляделся снова.

Показалось?

– Так, – продолжил он, – жертвам примерно от шестнадцати до тридцати лет… Скорее хрупкие, миниатюрные почти, я бы сказал… Он выбирал их именно по этим кондициям, чтобы без проблем уволочь сюда и гарантированно не получить отпор…

– Как он заманивал их сюда? Все-таки здесь почти непроходимый лес.

Миша немного подумал, потер висок. Впрочем, ответ можно было бы найти и без привлечения экстрасенсорных способностей.

– Привозил на машине… Он бомбила… Вижу синюю «девятку» или «восьмерку» с тонированными стеклами… Кстати, он бросал ее там, где сейчас стоит наш автобус, а сюда тащил девчонок пешком, взвалив на плечо, как мешок с картошкой.

Миша снова вгляделся во тьму. Там определенно что-то есть… Или кто-то? Как будто кто-то стоит и смотрит. Пивоваров стоял спиной к тому месту, и операторы тоже не могли это видеть, занятые Михаилом.

Миша прищурился. Вытянутый вертикально силуэт во тьме оставался неподвижным. Черт, кто это?

– Что-то еще можете сказать? – без особого энтузиазма поинтересовался Пивоваров. Миша понял, что не сказал ничего нового – все эти детали так или иначе раскрывали предыдущие участники.

«Чем же тебя поразить, старик?»

– Трупы он закапывал… вон там… – Миша указал рукой в сторону тропы, по которой сюда пришел. – Там по бокам этой дороги есть несколько глубоких ям… Что-то мне подсказывает, что там все изрядно вытоптали и не оставили абсолютно никакой информации, но импровизированные могилы находились именно в той стороне.

– Как вы думаете, убийца пойман?

Миша не ответил. Это был довольно странный вопрос. Имеет ли это отношение к тому, что здесь произошло?

– Нет, не пойман, – уверенно сказал он. – И не поймают.

– Почему?

– Потому что он мертв.

Пивоваров перестал записывать, поднял на него взгляд.

– Уверены?

– Процентов на восемьдесят – девяносто пять.

– А откуда такая информация?

Миша пожал плечами: дескать, могу ли я знать это?

– Как он умер?

Миша немного напрягся, автоматически посмотрел во тьму за пределами поляны, куда не падал свет прожекторов.

Силуэт в кустах пошевелился. У него обнаружились руки и ноги. Это несомненно был человек. Но мужчина или женщина?

Миша прикрыл глаза рукой, загораживая свет. Человек в лесу, прислонившийся к дереву, снова замер, притворившись элементом пейзажа.

– Миша, вы меня слышите? – напомнил о своем присутствии Пивоваров. Кажется, он был заинтригован неожиданной информацией о смерти маньяка, которого безуспешно искала целый месяц вся областная милиция и даже несколько подразделений из соседних регионов. Но вот сам Михаил, кажется, забыл о том, что сказал. – Михаил! Вы что-то еще можете сказать или мы закончим на этом?

Тот не откликнулся. Он не отрываясь смотрел во тьму. Он уже ничего не видел там, потому что глаза застилала пелена, но он продолжал смотреть. Кажется, он впадал в транс…

Внезапно он вспомнил лицо своей возлюбленной студентки Ленки Хохловой и понял, что дико по ней соскучился. Когда он вернется домой, он ляжет рядом с ней, обнимет ее нежно, зароется лицом в мягкую и нежную грудь и…

Потом появился профессор Саакян. Он улыбался, как всегда. Казалось, улыбка его приклеена к губам, как у незабвенного комиксового злодея Джокера, не хватало только знаменитого чавканья Хита Леджера. Впрочем, сейчас Саакян был совсем не страшен. Он вообще редко выглядел по-настоящему страшным, но он таковым являлся, и он обязательно себя покажет, вот увидите, он себя покажет… покажет… черт…

Силуэт во тьме приветственно махнул рукой, и через мгновение у Михаила словно что-то взорвалось в груди. Голова закружилась, ноги отказались держать тело. Миша, успев увидеть кусок серого неба в просвете между деревьями, осел на траву, как кукла, из которой вынули скреплявший ее стержень, а потом уже из сидячего положения рухнул лицом вниз.

В съемочной группе началась паника. Те, кто работал на площадке, забегали вокруг тела, закудахтали, кто-то присел рядом, чтобы пощупать пульс, кто-то побежал к автобусу за аптечкой. В фургоне с мобильной аппаратной студией, припаркованном недалеко от шоссе, вообще поднялся визг – Маришка Садовская кричала, что второго трупа их скромный телевизионный бюджет точно не выдержит. Капитан Баранов пытался ее успокоить, а сам не сводил глаз с монитора, на котором застыла жутковатая картинка.

Сам экстрасенс Михаил Поречников уже ничего не слышал и не видел. За сотую долю секунды до того, как вырубиться окончательно, он успел подумать: если смерть происходит именно так, то ее, пожалуй, не стоит бояться.

Из дневника Екатерины Соболевой

7 июля 2008 года

…До концерта еще чуть больше недели, но у меня уже все зудит. Не знаю, почему у меня такой мандраж перед ним? Наверное, потому, что он первый. Ты будешь смеяться, но у меня отношение к нему как к первому настоящему сексу с мужчиной. Ну ты помнишь, что я тебе писала о своем первом опыте? У меня о нем не осталось каких-то внятных воспоминаний. И слава богу, я считаю, потому что, если бы он получился фиговым, я бы больше никогда ничего не захотела в этом смысле. Но я все еще хочу нормального парня, хорошего мужчину, который не стеснялся бы меня, который знал бы, что нужно делать и как… И КОТОРЫЙ НЕ ПРИТВОРЯЛСЯ БЫ ТЕМ, КЕМ НА САМОМ ДЕЛЕ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ! Вот это, наверное, самое главное. Если я снова напорюсь на кого-то, кто будет перекатывать во рту зубочистку и говорить что-нибудь вроде «А ты клевая, детка, я готов тебе помочь стать еще клевее!» – вот этого я точно не переживу. Чтобы этого не произошло, нужно встретить серьезного человека. Мне кажется, у меня получится, я верю в это… Ох, ты не представляешь, как мне хочется поговорить обо всем этом с папой или с мамой!.. Я их очень люблю, но они НИЧЕГО НЕ ПОЙМУТ!!! Ну почему они забыли себя в моем возрасте?! Почему люди все всегда забывают?! Я клянусь тебе, что, когда стану матерью и когда моя дочь столкнется с подобными вопросами, я постараюсь ей помочь, я никогда не оставлю ее одну! Никогда и ни за что!!! Она всегда сможет ко мне обратиться за помощью, и она не будет краснеть, она не будет бояться говорить о чем-то сокровенном… Конечно, у нее тоже может быть свой дневник, мне кажется, что это нормально – иметь какую-то часть своей жизни, не доступную никому, даже самым близким и дорогим людям… И пусть, я буду только рада за нее! Но я не буду повторять ошибок моих родителей. НИКОГДА! Я ОБЕЩАЮ ТЕБЕ!!! Ой, ну все, пока-пока, я побежала в душ… Ты знаешь, как приятно расслабиться под душем! ☺ Иногда я думаю: зачем мне мужчины (краснею)?

18. Что это было?

На следующее утро после испытания экстрасенс Михаил Поречников готов был поклясться, что больше никогда не возьмет в рот ни капли алкоголя, хотя накануне был трезв, как хирург на операции в кремлевской клинике. Ощущения утром были словно после оглушительной пьянки, когда душа парит отдельно от тела гдето под потолком, а в голове бушует настоящее торнадо. Будучи не в силах открыть глаза, посмотреть на часы и поинтересоваться, кто это там орудует на кухне, Миша лежал пластом на кровати и чувствовал себя гигантским пузырем с торчащими в разные стороны ручками и ножками. Кто-нибудь ткнет иголкой, и он лопнет с оглушительным грохотом, и на этом его карьера закончится. Хотя что там карьера, мать ее! Здоровье бы свое сохранить. По эффекту и ощущениям ничто не могло сравниться со вчерашним вторжением неизвестного существа из леса. Оказывается, нет предела человеческим возможностям, ха-ха… Черт знает, сколько он так провалялся. Он догадывался, что в подобном состоянии время тянется убийственно медленно, полностью деморализуя и ввергая в оцепенение. Но бесконечно так продолжаться, конечно, не может, надо что-то делать, чтобы хотя бы к вечеру быть похожим на себя прежнего.

Неожиданно пришел ответ на вопрос, кто хозяйничал у него на кухне. Пришел в буквальном смысле.

– Доброе утро, добрый волшебник! – без всяких эмоций поприветствовал его Баранов, размешивая что-то ложкой в чашке. Судя по запаху, он без стеснения угостился кофе. – Ни черта в твоем доме не найдешь позавтракать. Два куриных яйца, да и те отняли у поволжских кулаков во время коллективизации. Кусок сыра я есть не рискнул.

Он присел в кресло. В комнату мощным потоком лупил солнечный свет, и на фоне окна Баранов казался каким-то призраком из фильма ужасов.

– Как ты, старик? – спросил Валентин.

Миша не ответил, только развел руками и тут же прикрыл ладонью глаза.

– Задерни шторы…

Баранов выполнил просьбу. Стало темнее и чуть легче.

– Ты что-нибудь помнишь из вчерашнего?

– Смутно… – Миша предпринял попытку приподняться на локтях. Кажется, удалось. Есть надежда заново научиться ходить. – Может, ты мне скажешь, что это было?