Александр Кулешов - Памятник футболисту (Скандал в благородном семействе)
Зайдя в кабинку (замки для Тринко секретов не имели), он усадил убитого в душевой без всякой задней мысли — надо же было куда-то девать — и быстро покинул пляж. Примчался к одной из работавших на него проституток, разбудил ее парой пощечин и втолковал, что уже час, высадив Лонга недалеко от тренировочного центра, как приехал к ней и вот до этой самой минуты они предавались любви. Заставив дважды все повторить и па всякий случай наградив еще несколькими пощечинами, чтобы лучше запомнила, он неторопливо повел машину домой. Тринко посмотрел на часы — половина двенадцатого.
Светило яркое солнце, голубело небо. Дорогу перебегали, спеша на пляж, загорелые красивые девчонки с обнаженной грудью в крохотных бикини. Наверное, спешили не только девушки и не только красивые, но других он не замечал. Заглядывался лишь на красоток. Может, поэтому и не обратил внимания на двух мотоциклистов — один за рулем, другой в заднем седле, — догнавших его и некоторое время ехавших рядом. У очередного светофора, как раз когда восхищенный Тринко впился взглядом в великолепную загорелую русалку, мотоцикл поравнялся с машиной. Сидевший сзади мотоциклист легко соскочил и, открыв дверцу машины, уселся рядом с Тринко.
— Поехали, не видишь, зеленый, — тихо сказал он пораженному хозяину «Осьминога» и упер ему в бок пистолет. — Поехали и не вздумай устраивать цирковые номера.
Тринко, белый как полотно, вел машину не замечая дороги. Его пассажиру, чье лицо скрывали темные мотоциклетные очки, приходилось то и дело подсказывать дальнейший путь.
За городом на пустынном участке их догнала машина. Из нее вылезли двое мрачного вида мужчин, пересели на заднее сиденье автомобиля Тринко.
Когда прибыли к каменоломне, Тринко уже знал, что его ждет. Впрочем, он догадался об этом еще раньше — когда те пересаживались к нему. Ужас, охвативший его, был так велик, так леденил душу, что под конец он уже ничего не соображал и вел себя подобно человеку, принявшему лишнюю дозу снотворного.
За всю дорогу никто не произнес пи слова. Так в гробовом (подходящее к случаю слово) молчании доехали до заброшенной каменоломни, вышли из машины.
На Тринко надели наручники. Мотоциклист осторожно подвел автомобиль к самому краю пропасти, отпустил тормоза.
Только тогда Тринко пришел в себя. Отчаянным усилием он вырвался из державших его рук, побежал, крича во все горло. Так разве в наручниках далеко убежишь, разве в глухой расщелине кто услышит крик о помощи...
Его догнали, потащили обратно, он ползал на коленях, молил сохранить жизнь, обещал, что все наладит, что отдаст все свои деньги, пытался что-то объяснить.
Его никто не слушал. Просто подволокли к машине, запихнули внутрь, захлопнули дверцу и, поднажав втроем, столкнули ее в пропасть.
Раздался глухой крик, грохот металла и камней. Бензина в баке почти не осталось, поэтому машина не сильно обгорела.
Убийцы так же молча постояли, покурили на краю пропасти, наблюдая, как медленно рассеивается пыль, как вялые красные язычки облизывают металл...
Минут через десять раздался тихий сигнал, подъехала большая черная машина, забрала всех и укатила.
Таких машин тысячи на дорогах. И сколько следователи ни расспрашивали, никто ничего не видел, не помнил.
В обеденный час в «Сети» явился хорошо знакомый Бручиани Банкир. На этот раз он не сел за столик, не улыбался, не произносил красивых фраз. Но деловит был по-прежнему. Они прошли в кабинет хозяина, и там Банкир произнес небольшую речь.
— Вот что, Бручиани, вы нанесли нашей фирме финансовый урон. Мы вам простили первый раз, предупредили. Сейчас прощать не намерены. Урон измеряется следующей суммой, — и он назвал цифру, от которой у Бручиани глаза полезли на лоб. — Потрудитесь вернуть в десятидневный срок.
— Но в чем моя вина? — пытался протестовать Бручиани. — Я же не могу отвечать за этого тряпку-тренера, за какого-то самодура-мальчишку, за...
— Бручиани, Бручиани, — перебил его Банкир. — Какое дело человеку, заказавшему дом, что рабочие строительной фирмы объявили забастовку или, скажем, все заболели ангиной. Это уж пускай дирекция ломает себе голову. А заказчику подавай дом, и притом в обусловленный срок. Или плати неустойку. Так? Если я закажу у вас черепаший суп, то с кого вы спросите за его отсутствие — с поваренка или шефа? Вы уж сами разбирайтесь с вашими людьми, а мы имеем дело только с вами. Так вот вам цифра и вот календарь. Пометьте себе двадцать восьмое число. И постарайтесь не просрочить. До свидания.
Банкир встал и направился к двери.
— Погодите, — взмолился Бручиани, — почему я один? Нас же двое. Есть Тринко. Почему он не платит?
— Должен вас огорчить, Бручиани, — и Банкир устремил на него ледяной взгляд своих выцветших глаз. — Ваш партнер Тринко почил в бозе. Увы.
— Как?.. Почил... Когда? — Бручиани почувствовал, как на спине у него выступил холодный пот.
Банкир внимательно посмотрел на часы.
— Примерно два часа назад. Об этом, правда, никто пока не знает. Сообщаю вам первому. Еще раз до свидания.
Он вышел, тихо прикрыв дверь. Бручиани упал в кресло, рванул воротничок рубашки так, что полетели пуговицы. Он задыхался.
— Джина! Джина! — отчаянным голосом завопил Бручиани.
Джина вбежала с испуганным лицом.
— Что случилось? Тебе плохо?
— Это ужасно, это ужасно,—причитал Бручиани. — Они-таки убили его. А теперь убьют меня. Это ужасно...
— В чем дело? — спросила Джина будничным голосом.— Перестань устраивать истерики и объясни.
Бручиани шатаясь подошел к стенному бару, залпом выпил пузатую рюмку коньяка.
Потом изложил жене все подробности визита Банкира.
— Что делать? — закончил он свой рассказ.
— Надо подумать, посоветоваться...
— С кем? С кем о таких вещах можно советоваться, сама посуди.
— Да, пожалуй, ты прав, но подумать надо.
Весь день, запершись в спальне, они искали выход, подсчитывали ресурсы, обдумывали всевозможные варианты. Ясно, что для уплаты требуемой «организацией» суммы придется продавать «Сети», виллу, взять в банке все резервы — одним словом, стать нищими.
Бручиани это никак не устраивало. Джину тем более. Уж со своими драгоценностями она не расстанется, даже если ее мужу грозит четвертование. Скрыться? Но ведь «Сети»-то останутся. И вилла. Да и наверняка за ним уже следят, и далеко он не уедет.
И вдруг Джине в голову пришла неожиданная мысль.
— Послушай, дорогой, а что если ты пойдешь в полицию или к прокурору с повинной? Признаешься во всем и потребуешь с Зана и Корунья возместить убытки. По-моему, когда человек является с повинной, его не наказывают, или уж во всяком случае дают какой-то небольшой срок. Ну отсидишь года-два...
— Джина!
— Да подумаешь. Я буду тебе отправлять посылки и ходить на свидания. При хорошем поведении тебя могут отпустить на рождественские праздники. И не беспокойся, я прекрасно справлюсь с «Сетями» и другими делами. Тебе даже не мешает отдохнуть и кстати похудеть, — добавила она, иронически оглядывая выпирающий живот мужа.
— Боже мой, что ты говоришь, ну что ты говоришь, Джина! — Бручиани снова запричитал. — Да тебя на неделю нельзя одну оставить. Ты же...
— Что «я же»? — воинственно спросила Джина. — Ты что, не доверяешь своей жене?
— Да доверяю, доверяю. Надо вызвать Гора (Гор был адвокатом и юрисконсультом Бручиани, хорошо знавший законы и еще лучше — как их обходить, особенно налоговые) .
Срочно вызванный Гор — лысый, похожий на обезьяну — прибыл немедленно.
Бручиани, который не посвящал его в детали своего тотализаторного бизнеса, на этот раз изложил все как есть. Поделился и идеей, возникшей у Джины.
Пожевав губами и почмокав языком, Гор сказал:
— В общем, идея неплохая. Если отдать себя в руки правосудия, то, конечно, снисхождение будет, суд учтет, Может и вообще оправдать. Это будет зависеть от искусства адвоката, — и он многозначительно кашлянул. — Думаю, что и иск вы можете предъявить. Есть какие-нибудь доказательства, улики?
— Кое-что найдется. Некоторые разговоры Тринко и Корунья записаны на магнитофон, хранятся у меня и записки, расписки. Есть свидетели...
— Тем более. Словом, можно попытаться. Об этих... словом, вы понимаете, конечно, ни слова. Не суду, а им процесс должен доказать вашу невиновность в первую очередь, что их вы не обманывали. И надо им намекнуть, что у вас все равно денег не хватит, а если выиграете процесс, то они получат все. Впрочем, они это и сами поймут. Только надо делать быстро, а то десять дней пролетят — и заметить не успеете. А эти... словом, они шутить не любят.
Бручиани вспомнил о судьбе несчастного Тринко (о чем он, конечно, адвокату не сказал) и совсем упал духом. Вмешалась Джина.
— Давайте работать. Гор, готовьте заявление. Мы подберем вам к завтрашнему дню все необходимое.
