Владислав Куликов - Братство обреченных
— Ну как наш подозреваемый?
— Мы еще работаем с ним, — ответил Гордиенко. — Пока не признается.
А прокуратуру тем временем атаковала мать задержанного. Поскольку Фиников безвылазно сидел в ФСБ, она добралась до его начальников.
— Ты что там с парнем делаешь? — спросил начальник отдела по телефону у Дмитрия.
— Мы его проверяем на причастность.
— У тебя есть что-нибудь против него?
— Есть некоторые оперативные данные, которые пока не могу легализовать процессуально.
— Значит, у тебя ничего против него нет!
— Мы ждем результатов экспертизы.
— Выпускай его!
— Но…
— Я сказал: выпускай!
Дмитрий выругался. Накануне он беседовал с начальником отдела, и тот дал добро. Но прошел день, и точка зрения шефа повернулась на сто восемьдесят градусов.
«Как тут работать?! — мысленно негодовал Фиников. — Следователь процессуально независим, напоминаю вам! Нет, всем надо обязательно залезть, обязательно вмешаться. А отвечать все равно будет один следователь!»
На свой страх и риск он оставил парня под стражей еще на сутки. Но потом все равно пришлось отпустить. Тот так и не признался. А экспертиза подтвердила: кровь на футболке действительно принадлежит ему. Следов чужой крови на одежде задержанного не обнаружено.
— Мамаша замыла. — Гордиенко рубил наотмашь рукой воздух. — Она все следы уничтожила. Своего выблюдка покрывает. Я это чую. Надо их еще раз хорошенько потрясти.
— Пошел на хрен, — не выдержал Дмитрий. — Мне и так за тебя влетело. Будут конкретные улики, тогда и приходи.
Каждый день Фиников бодро докладывал областному прокурору о ходе расследования. Тот поначалу хвалил. Но время шло, и прокурор начинал хмуриться. А дело вдруг застопорилось.
— Сколько ты еще будешь копаться? — ворчал начальник отдела.
— Еще не получены результаты всех экспертиз. — Фиников старался излучать оптимизм и уверенность в себе.
— Ты что, до конца века намерен возиться?
Упреки, по мнению Дмитрия, были несправедливые. Вряд ли кто-нибудь другой на его месте смог сделать больше. Ну разве он был виноват, что все ниточки обрывались одна за другой?
Вместе с начальником следственного отдела ФСБ и капитаном Дочкиным, они начертили уже массу схем.
— Два варианта: либо Шилкин сам взял пистолет, чтобы защититься, — говорил начальник следственного отдела. — И тогда его как-то выхватили. Либо взял кто-то из сотрудников, чтобы убить Шилкина.
— Вряд ли кто-то из своих, — произнес Дочкин. — Скорее всего, сам взял.
— Почему он тогда в трусах был? Когда приходил кто-то чужой, Шилкин всегда одевался и лишь потом открывал. Значит, в тот раз открыл своему…
— Составьте список, с кем он дружил, с кем был близок в подразделении, — сказал Фиников. — И подготовьте психологические портреты на каждого.
Вскоре после этого Дмитрию позвонил полковник Гордиенко и предложил встретиться на нейтральной территории. Следователь удивился, но согласился.
— В сквере возле дома Советов через пятнадцать минут, — сказал Гордиенко.
— Что это еще за прятки такие, — проворчал про себя Дмитрий.
Полковник подобрал его на своей машине.
— Есть очень важный разговор, я не мог при этих, — пояснил он. — Скоро сам поймешь. Ты, кстати, обедал?
— Нет.
— Заодно и пообедаем.
Они спустились в небольшой подвальчик, где располагалось кафе.
— К чему такие предосторожности? Ты бы еще пароль назначил да шляпу с усами нацепил. Не проще ли было в твоем кабинете встретиться?
— Береженого Бог бережет, сейчас сам поймешь.
Официант, не спрашивая, накрыл на стол. Видимо, полковника здесь знали. Вместе с тарелкой дымящегося азу поставили пузатый графинчик.
— Этого не надо, — сказал Дмитрий.
— Возможно, потребуется, когда узнаешь, что я собираюсь рассказать.
— Давай быстрей, не тяни.
— Похоже, этот Шилкин в такое г… вляпался…
— Можно предположить. — Фиников усмехнулся. Подумал, что быть убитым — это и есть вляпаться в дерьмо. Точнее — самая крайняя форма вляпывания в дерьмо.
— Ты что-то знаешь? — Гордиенко внимательно посмотрел на следователя.
— А что я, по-твоему, должен знать? Говори, там решим.
— Возможно, его свои же и подставили. Может, даже сами и грохнули. Ты слышал, недавно двух жмуриков без голов под мостом выловили?
— Смутно. По-моему, это городская прокуратура расследует.
— Да. Но мы установили их: оба осетины из бригады Черного Серго.
— Ну и что? Какое это имеет отношение к нашему делу?
Фиников пожал плечами. О бригаде Черного Серго слышали, наверное, почти все в Оренбурге. Эта группировка, состоявшая из кавказцев (в основном осетинов, чеченцев и ингушей) одно время держала в страхе всех коммерсантов города. Потом вроде бы попритихла, ее вытеснили славянские бандиты (а тех стала потихоньку прессовать «красная крыша»), А Черный Серго куда-то исчез из города. Фиников слышал, что он дружил с какими-то известными чеченскими полевыми командирами, часто бывал в Грузии в Панкисском ущелье. Но официально считался добропорядочным бизнесменом. Однако основной его бизнес был — торговля паленой водкой.
— Перед смертью осетины приходили к Игорю Шилкину, брату убитого. У братьев с ними были общие дела.
— И? — Фиников вопросительно посмотрел на сыщика, требуя продолжения.
— Вот что я смог узнать. Осетин кинули. Они заплатили двести тысяч зеленью за доставку партии спирта из Грузии сюда в Оренбург. А цистерны тормознули пограничники на КПП Верхний Ларе. Слышал о такой истории?
Фиников слышал. Это был громкий скандал. Пограничники не пропустили через КПП Верхний Ларе несколько цистерн со спиртом. Водители блокировали КПП.
— Я слышал. Но пока не могу уловить связь с нашим делом…
— Через неделю после убийства в город приехали еще три гонца от Серго. На этот раз отморозки еще те. Боевики чеченцы. Как говорили сами: хотели отомстить за друзей и деньги вернуть. Убитые, говорили, для них были почти как братья. А потому полагалась кровная месть.
— Ну и?
— Побыли немного и уехали. Полностью удовлетворенные. Но были они как раз в те дни, когда убили Шилкина. Вот такая история.
— Не обижайся, но это такие сказки ты рассказал: чеченцы, водка, Шилкин, что я даже их обсуждать не стану. — Фиников резко провел рукой в сторону от себя.
— Я тебе не сказал главного: деньги взяли гэбисты. Черный Серго — их человек.
— Извини, мне пора.
— У меня надежные источники. Не поручусь, насколько Серго их, насколько не их, но они с ним работают тесно. И водку сюда возят вместе. Я показал своим источникам некоторые фотографии, так вот, они видели убитого Шилкина, с ним был еще какой-то Роман…
Полковник описал человека, похожего на Тюничева.
— Кроме того, не раз видели такого мелкого и вертлявого, что возле тебя постоянно крутится.
— Дочкина?
— Да, Бориса. Они даже имя его назвали.
— Твои люди могут дать показания?
— Ты с ума сошел?
— Без этого я ничего не смогу сделать.
— А ты и с этим ничего не сделаешь, только людей погубишь. Моих, кстати, лучших полосатиков…
Полосатиками полковник называл тайных информаторов.
— Гэбисты не дадут тебе ничего сделать, — продолжал Гордиенко. — У них там такие дела завязаны: на миллионы баксов. Сунешься — закопают и тебя, и меня. Думаешь, зря Борис возле тебя постоянно увивается? Пасет он тебя! Чтобы лишнего чего не накопал. А Шилкина они либо сдали чеченцам, либо сами убили. Причем мои информаторы уверены, что убили сами. Так легче помириться. Знаешь, у них в горах такая традиция: если семья выдает убийцу или сама убивает, то род терпилы не имеет к ней никаких претензий. Кровная месть заканчивается…
Фиников не знал: верить или нет полковнику. С одной стороны, рассказ отвечал на многие вопросы в этом странном деле. С другой — он звучал настолько неправдоподобно, что поверить в него специалисту было трудно. Ведь он не обыватель, а следователь прокуратуры. О спецслужбах судит не по дурацким детективам — знает их изнутри. Столько дней уже просидел в самом логове местной госбезопасности, использовал тамошних офицеров на побегушках. Да разве ж они способны крышевать самого Серго, если даже на секретных квартирах теряют пистолеты, а потом столько времени не могут найти убийц своего офицера?
— Мой тебе совет, — произнес сыщик после паузы. — Как только твое начальство успокоится и перестанет дергать, приостанови это дело. А потом постарайся, чтобы о нем все забыли.
— Наливай, — вдруг сказал Дмитрий сыщику.
Ему не просто захотелось выпить, а захотелось — остро, томительно, будто без глотка обжигающей жидкости он умрет. Прямо здесь и сейчас.
