Татьяна Степанова - Флердоранж — аромат траура
Идиллия…
— Нет, нет и еще раз нет, Галочка, истинные причины кроются не в этом. Просто наше трехмерное сознание не способно охватить все в целом. Мы видим и воспринимаем не все. Реальность, окружающую нас, — да. Но это чисто внешнее нами же самими придуманное ощущение. А физический мир наш на самом деле не что иное, как зеркало. И его глубины от нас скрыты. Великим святым и подвижникам эти таинственные глубины порой открывались. Завеса отдергивалась, и происходил непосредственный контакт или явление — называйте это как угодно. Но даже подвижники, просветленные духом, сначала долго не верили в то, что явления или Контакты с потусторонним — реальность. И только потом, столкнувшись с чем-то мрачным, не поддающимся рациональному объяснению, они пытались проникнуть в его суть с помощью молитвы и веры. — Вера Тихоновна (а это говорила она), увидев стоявшую в дверях террасы Катю, умолкла.
Ее собеседница — а это была не кто иной, как Галина Островская — обернулась.
— Доброе утро, — сказала Катя.
— Доброе, доброе… проснулись? Что-то рано. Ну ничего, даже хорошо. Милости прощу к столу, самовар поспел, — Брусникина засеменила к старенькому холодильнику, открыла его. — Катенька, да вы сколько всего привезли с собой, батюшки-светы…
— У нас здесь два раза в неделю приезжает автолавка, — сказала Островская, — никаких, конечно, деликатесов не привозят, но хлеб, чай, сахар, соль и гречку всегда.
Катя тщетно искала в ее лице знакомые по экрану черты. Фильмы с молодой Островской иногда показывали по телевизору. Фильмы были светлые, жизнерадостные. Сначала о шестидесятниках, о первой любви, о молодежи, только-только окончившей школу и ехавшей на грандиозные стройки в Сибирь. Затем о семидесятниках — лирические комедии, производственные мелодрамы без надрыва и вечную классику — Чехова, Тургенева, Гончарова. Во всех фильмах молодая Островская была мила, свежа, непосредственна и романтична.
А сейчас перед Катей сидел совершенно другой человек. Дело было совсем не в возрасте, в чем-то другом. Но если бы Катя точно не знала от участкового Трубникова что Островская живет с ними по соседству, она бы никогда не узнала в этой дачнице ту самую сто раз виденную по телевизору киноактрису.
— Пожалуй, я пойду, Вера Тихоновна, спасибо за малину. Так вы говорите, ее надо класть в кипящий сироп? — сказала Островская, однако с места не двинулась, а продолжала разглядывать Катю пристально и с любопытством.
— Ой, пожалуйста, не уходите! — воскликнула с притворным испугом Катя. — Вы ведь та самая, надо же… Я так хотела познакомиться с вами, Галина…
— Юрьевна, — Островская усмехнулась. — Вы хотели со мной познакомиться? Надо же… И я тоже хотела на вас посмотреть. Вот совпадение… У нас тут вовсю ходят слухи. Что вы приехали пролить наконец-то свет на ужасные обстоятельства гибели сына Антона Анатольевича Хвощева.
Кате показалось, что Островская с еле уловимым сарказмом пародирует какой-то отрывок из произведений сэра Артура Конан Дойла.
— Нет-нет, что вы, — простодушно возразила она, — у меня гораздо более скромное задание от руководства — поговорить с Полиной Чибисовой о том, что произошло в ту ночь.
— Разве Полина не взяла фамилию мужа? — вдруг спросила Вера Тихоновна.
— Нет, — коротко ответила Островская. — Вам, милочка, будет непросто выполнить это задание, — сказала она Кате. — Насколько я знаю, побеседовать с дочкой Михаила Петровича никому еще не удалось. Даже следователю, что приезжал на днях. Полина до сих пор не оправилась от шока.
— Я в курсе, — печально поникла Катя. — Но что же делать? Без ее показаний найти убийцу Артема Хвощева невозможно. А искать его необходимо.
— Скажите, пожалуйста… как вы его себе представляете? — осторожно спросила Островская.
— Кого?
— Ну, этого убийцу. Садиста, вандала. У вас уже есть какой-нибудь психологический портрет его, набросок, версия?
— Нет, — ответила Катя, — Лично у меня пока нет.
— Ау ваших коллег из милиции?
Катя посмотрела в темные цыганские глаза Островской. В праздном вопросе бывшей актрисы, кроме вполне понятного житейского любопытства, таился какой-то скрытый намек. Брусникина, разливавшая чай, хотела было что-то сказать, но промолчала.
— Я думаю, что ничего такого пока нет и у моих коллег, — честно призналась Катя. — Очень многое будет зависеть от показаний Полины Чибисовой, нашего главного свидетеля.
— А Галочка была приглашена на эту свадьбу, — живо сообщила Брусникина. — Сам Михаил Петрович приглашение привез, лично. В молодости фильмы Галочкины любил очень — сам рассказывал. А вы, Катя, смотрели экранизацию тургеневского Затишья? В Галочку там просто влюбиться можно с первого взгляда.
— Я смотрела, — сказала Катя. — А еще я очень люблю ваш фильм, где вы вместе с Олегом Далем играли.
Островская поднялась, взяла с окна бидон и налила Кате полную чашку молока.
— — Угощайтесь, парное. У нас тут совершенно натуральное хозяйство и обмен. Я спозаранку после купания на ферму ходила, молоко брала. Вот и Вере Тихоновне занесла по пути. А она нас малиной балует. Так вот… Я действительно присутствовала на свадьбе Полины и Артема Хвощева, — Островская задумчиво смотрела, как Катя пьет молоко, — но вряд ли я могу сообщить вам что-то полезное. Ничего подозрительного я не видела.
— А какая это была вообще свадьба? — спросила Катя.
— Какая? Широкая, шумная, веселая, богатая. Один банкет на открытом воздухе сколько стоил, вино, обслуга, фейерверк…
— Молодые выглядели счастливыми?
— Да. Я, правда, сидела за другим столом, но… нет-нет, и Артем и Полина выглядели вполне довольными жизнью. Очень много танцевали.
— Невесту приглашал кто-нибудь танцевать из гостей?
— Да, друзья, знакомые ее отца. Кто ее еще с детства знал. Но, насколько я припоминаю, Полина больше танцевала со своим женихом. А потом они сели в машину и уехали. У них же был самолет в Москве, свадебное путешествие.
— Это я знаю. Но там, за столом, может быть, возникали какие-то конфликты? Может, ссора вспыхнула — знаете, как это бывает на свадьбах?
— Нет, ничего такого. Все было очень прилично, чинно, весело, с размахом. Я давно так приятно не проводила время, — Островская усмехнулась. — Тут мы живем тихо, милочка. Да и средств нет особых шиковать. Мы ж теперь никто, пенсионеры. Вот и приходится помощь от здешних меценатов принимать, чтобы концы с концами сводить как-то… Но вам это, я думаю, неинтересно — жалобы, сетования…
— А вы видели момент отъезда жениха и невесты? — спросила Катя.
— Если честно, то весьма смутно. Я танцевала. Потом мы за столом пили шампанское. Помню, тамада свадьбы в микрофон объявил, что молодые покидают застолье. Все зашумели, захлопали в ладоши и пошли их провожать до машины.
— А может быть, кто-то поехал за ними следом?
Островская пожала плечами:
— Нет, вряд ли, зачем? Чибисов даже шофера с ними не послал — для чего стеснять молодых в такую ночь? Они уехали, а мы все продолжали праздновать. Как раз начался фейерверк над рекой. Нет, он был, кажется, раньше… Ну, я точно не помню.
— А во сколько все разошлись? — спросила Катя.
— О, очень не скоро. Ночь была чудная — гроза всех распугала. Я уехала домой где-то после трех.
— Вас кто-то провожал, подвозил?
— Кажется… не помню точно кто… Да, Кошкин Иван Данилович — есть у нас такой старичок здесь всеми уважаемый, агроном местный, друг и ученик покойного мужа Веры Тихоновны.
Островская произнесла эту фразу неуверенно, с каким-то нервным смешком. Катя украдкой разглядывала бывшую актрису: лицо худое, изможденное, а под глазами мешки, веки припухли. Уголки крупного чувственного рта подергиваются. Лицо, как резиновая маска, постоянно в движении, в гримасе. Так бывает у хронических алкоголиков. Неужели Островская пьет?
— Галина Юрьевна, а вы давно дружите с Чибисовым и Хвощевым-старшим? — спросила Катя.
— Ну, что я дружу с ними — это сильно сказано. Просто пару раз Михаил Петрович и Антон Анатольевич, когда он еще здоров был, помогали мне. Они люди богатые, влиятельные, отзывчивые. На свадьбу вот пригласили меня из уважения моих старых заслуг в искусстве, да… Но дружбой это не назовешь.
— Но все-таки Артема вы раньше видели, знали?
— Видела, но близко не знала. Мальчик учился в Москве, в престижном институте. Домой к отцу приезжал нечасто.
— Говорят, Хвощев сыну в Москве купил квартиру. Молодые-то первое время после свадебного путешествия там жить собирались, — перебила Вера Тихоновна.
— А здесь, в Славянолужье, у него были друзья?
— Ну, наверное.
— Больше всего он с художником Бранковичем общался, — сказала Вера Тихоновна. — Ну, это который наполовину иностранец; он портреты свои за бешеные деньги продает.
— Да, я тоже что-то слышала, — с усмешкой —произнесла Островская.
