Татьяна Полякова - Аста ла виста, беби!

Чертыхнувшись, я направилась в мужской туалет. Молодой человек по имени Виталий у входа в ресторан как раз отвернулся, и мое проникновение осталось незамеченным.

Туалет был пуст, по крайней мере, так я решила в первую минуту. Двери пяти кабинок приоткрыты, шестая плотно закрыта. Окно тоже приоткрыто, но сейчас меня это обстоятельство не особенно занимало. Конечно, окно довольно большое, и здоровяк Слава вполне мог при известном старании в него протиснуться, но почему-то мне казалось, что делать этого он не собирался. Я наклонилась и, заглянув под дверь, увидела мужские ботинки. Дверь сантиметров на двадцать не доходила до пола, и видела я их вполне отчетливо, все последующее предугадать было не так трудно. Я потянула за ручку двери, и она открылась. Кислицын сидел на унитазе с аккуратной дырочкой между глаз. Штаны на нем были надеты и даже ремень застегнут, так что его сначала пристрелили, а уж потом пристроили здесь.

Я поплотнее закрыла дверь и поспешила покинуть туалет, задержавшись на выходе. Мне опять повезло, парень на входе болтал с какой-то блондинкой, и я проскользнула в зал никем не замеченная.

В зале все было по-прежнему, следовательно, молодые люди, заходившие в туалет, труп не обнаружили. Я устроилась за столом. Станислав отложил газету, которую с увлечением читал, и заметил:

— Вы долго отсутствовали. Я начал беспокоиться.

— Я думала, вы скучали.

— Точно, — улыбнулся он. — Я скучал, а беспокоился ваш пес.

Сашка беспокойным не выглядел и с интересом приглядывался к Станиславу.

— Встретила подругу, и мы немного поболтали.

— Вот как?

Я кивнула и быстро оглядела зал. Все как двадцать минут назад. Но что-то изменилось. Или просто мне кажется, потому что события начали развиваться, но совсем не так, как я ожидала. Если Кислицын явился сюда вместо убитого Шестакова, то пристрелил его, скорее всего, киллер. Изменения в договоренностях ему не понравились, и он, заподозрив неладное, прихлопнул Славу. Разумно. Однако нет заказа, нет денег. Вряд ли он просто так отправится восвояси. А если Кислицына пристрелил не киллер, а некое третье лицо, о котором мне пока ничего не известно? Поживем — увидим.

Я была уверена, что на этом события не закончатся. Так и вышло. Однако могу смело сказать: ничего подобного я не ожидала. Минут через десять в зал вломилась ватага парней, которым прежде всего не мешало бы отправиться в баню. Немытые и нечесаные, в давно не стиранных джинсах и одинаковых кожаных куртках, они вызывали недоумение в основном тем, как смогли пройти в приличное место. Тем временем самый мелкий из них достал пистолет и заорал:

— Всем руки на стол!

Народ недоуменно таращился на них, пытаясь определить, как к этому стоит относиться, чем изрядно расстроил предводителя.

— Перестреляю, суки! — взвился он.

— Клоун, — вздохнул Станислав и спросил не без суровости:

— Такое в порядке вещей в вашем городе?

— Что вы, у нас, как правило, тихо. Может, эти парни мухоморов объелись?

— Не сезон, — нахмурился Станислав. — Для мухоморов, я имею в виду.

— Может, парни запасливые, — возразила я.

Четверо из пятерки придурковатых налетчиков устремились по проходам, хватая сумки у граждан. Действовали они так бестолково, что хотелось встать и показать, как это делается по-настоящему. Вожак подскочил ко мне и гаркнул:

— Где сумка?

С ближними надо делиться, это я усвоила. Делиться надо даже с дураками, а церковь настаивает, что с дураками особо. Но в моей сумке сидел Сашка, а делиться им я не собиралась. Опять же, не худо бы поговорить по душам с этим придурком, а при расторопности местной охраны придуркам ничего не стоило смыться. Разговор в этом случае не состоится.

— Где, где, в Караганде, — ворчливо ответила я, потому что связываться с дураками не хотела.

— Чего? — рыкнул он, не особо напугав меня, а я задвинула ему в лоб пивной кружкой, он взвизгнул и вскинул руки. Отобрать у него пистолет оказалось пустячным делом. Парень так был поражен данным обстоятельством, что просто стоял и таращил на меня глаза, одной рукой потирая лоб. К некоторому моему удивлению, пистолет оказался настоящим. Дружки вожака продолжали демонстрировать серьезность намерений и шныряли по проходам. У меня создалось впечатление, что они кого-то высматривают. Примерно к этому моменту вожак обрел дар речи и гневно взревел, пришлось продемонстрировать ему его же собственное оружие, после чего он впал в задумчивость, взглянул на дружков с тоской и отчаянием и попросил:

— Отдай, а?

— Еще чего, — ответила я сурово. — Кстати, если ты ищешь Славика, то он нас покинул.

— Чего? — опешил здоровяк и даже попятился. — Никого я не ищу.

Он явно решил смыться, пока дружки продолжали резвиться с чужими сумками, но стратегическое отступление было пресечено. До того тихо сидевший Стас, с интересом наблюдавший за развитием событий, ловко поставил ему подножку, и вожак растянулся на полу, выкрикивая что-то нецензурное. Дружки пробежали по всему залу и наконец-то обратили внимание на бедственное положение товарища, а также на пистолет, который я держала в руках. Я надеялась, что у остальных нет оружия и они не затеют перестрелку: по виду они форменные придурки, а от таких можно ждать чего угодно. Поэтому я очень обрадовалась подмоге в лице двух молодых людей, которые появились в зале. Надо полагать, это была охрана заведения. Увидев и оценив ситуацию, все пятеро взревели и бросились к двери.

— А ты куда? — разозлилась я, ухватив вожака за куртку, и на всякий случай заехала ему пистолетом в ухо. Он обмяк и больше хлопот не доставлял. Зато дружки совершенно ополоумели и, вместо того чтобы смыться, пока не появилась милиция, бросились на выручку вожаку. Как видно, их связывала нежная дружба, а может, и правда мухоморов объелись.

Надо сказать, что к тому моменту все в зале орали и бестолково бегали, что огорчило меня. В такой суматохе смыться легче легкого, а я даже не знаю, кого ловить. Но тут доблестная четверка подскочила ко мне и попыталась умыкнуть вождя. Пистолет в моей руке на них впечатления не произвел, я логично заключила, что он не заряжен, в чем и убедилась через три секунды. Ко мне ребята вроде бы претензий не имели, по крайней мере, на меня время тратить не стали, подхватили вожака, а я вздохнула. В рукопашном бою у меня нет никаких шансов, а отдавать вожака было жалко. Очень хотелось с ним потолковать. И тут в дело вновь вмешался Стас. Легко поднявшись, он очень ловко уложил двоих парней, что прикрывали стратегическое бегство, сократив тем самым численность их популяции до безопасного уровня. Подскочившие охранники доблестно сошлись грудью с теми, кто выносил вожака. Пришедшие в себя граждане приняли самое деятельное участие в задержании преступников, особенно старалась девица лет семнадцати, которая, вспорхнув на спину одному из поверженных, молотила его по голове сумкой, точно на барабане играла, приговаривая в такт:

— Сволочь, сумку спер, а там стипендия.

— Разделяю ваше возмущение, — обратился к ней Стас. — Но боюсь, его голова треснет при таком интенсивном воспитании.

В ожидании милиции я успела переброситься парой слов с охраной. Парни на входе вели себя скромно, оттого их и пустили в приличное место, не ожидая от них пакостей. Прибежавшая официантка сообщила об ограблении, и охрана бросилась сюда. Все было до того глупо, что хотелось плакать.

Пока я беседовала с молодыми людьми. Стас читал газету, однако все-таки наблюдал за мной. Лишь только мы закончили обмен мнениями, он тут же спросил:

— Вы служите в полиции?

— Хуже. Люблю совать нос не в свое дело.

— У вас это здорово получается.

— Вы тоже охотно участвовали в нашем стихийном празднике.

— Просто хотел помочь красивой девушке, — улыбнулся он.

Тут в зале появилась милиция, и разговор пришлось прервать. Граждан успокоили и попросили не расходиться. Я достала мобильный и набрала номер Вешнякова. Мой добрый друг прибыл в рекордно короткие сроки. Я как раз беседовала с лейтенантом, когда Артем, тяжело дыша и сурово хмурясь, возник в зале. Обнаружив меня в добром здравии, он заметно подобрел.

— За что людей обидела? — ворчливо поинтересовался он.

— Вот этот тип хотел забрать мою сумку, — кивнула я на вожака, которого с трудом привели в чувство.

— С ума он сошел, что ли? — удивился Артем и повернулся к парню:

— Повезло тебе, легко отделался.

— Сука отмороженная, — обиженно заявил тот.

Артем легонько ткнул его в солнечное сплетение, парень ойкнул, и недавние усилия граждан привести его в чувство пошли насмарку.

Тут в зал влетел запыхавшийся охранник, огляделся, выискивая главного среди милиционеров, и, безошибочно определив такового в Артеме, что-то зашептал ему на ухо. Лицо Артем страдальчески скривилось.

— Отойдем-ка в сторонку, — сказал он мне.