Владимир Колычев - Влюблен и очень опасен
Дверь наглухо закрыта, за ней что-то скрипит и постукивает. И еще слышны чьи-то сдавленные рыдания. Инга плачет? Наверное, сильно злится на кого-то, если бьет рукой по спинке кровати.
Настя тихонько открыла дверь, и в мягком красном свете увидела голый мужской зад, беспокойно вздымающийся вверх и резко падающий вниз. Женские ноги широко раздвинуты и высоко подняты, они качаются в такт подозрительным движениям. И не так уж трудно понять, что происходит.
– Я вам не помешала? – холодно спросила Настя.
Не похоже, что Инга сопротивляется. Скорее наоборот.
– Алексей, ты! Да как ты посмел?! Пошел вон отсюда! – завизжала Инга.
Кажется, она возмущена не меньше, чем Настя. И сила в ней вдруг взыграла – она играючи оттолкнула от себя Алексея, и тот, пряча от Насти лицо, скатился на пол. Его рубашка висела на резной спинке стула, на самом краешке; он схватил ее, опоясался и, не поднимая головы, выбежал из спальни.
– Тварь! – крикнула ему вслед Инга. – Убирайся отсюда, чтобы я тебя больше в доме не видела!
Она сидела на кровати, подобрав под себя голые ноги, одной рукой закрывала обнаженную грудь, другой метала молнии в его сторону.
– Тебя на части порвут, козел!.. Нет, но ты видела, какая сволочь! – в праведном гневе уставилась она на Настю.
Но та ответила ей укоризненным взглядом.
– Видела. И тебя видела. И его.
– Да я спала, понимаешь!.. Ты же прогнала его, а он ко мне, ему же весело после свадьбы... – Но и в глазах Инги стоял укор. – Ты невеста, и ты его прогнала. А мне за тебя шампанское пить пришлось. А от шампанского я быстро пьянею. И в сон клонит. Ушла в спальню, снится мне, что Кирилл ко мне пристает, обрадовалась, раздвинулась. А потом ты закричала.
– Я не кричала, – уточнила Настя. – Я просто спросила.
– Так просто, что я проснулась. Смотрю, а на мне этот козел качается!.. Вот и как мне теперь быть?
– Не знаю, – пожала плечами Настя.
Она не ревновала мужа. И, в принципе, ей все равно, что он залез на Ингу. Другой вопрос, как мачеха себя после всего этого чувствует? Ведь он фактически опозорил ее. И Настю, кстати говоря, тоже.
– И я не знаю. Со мной это впервые, – пальцами взлохматив на голове волосы, чуть не плача, выдохнула Инга. – То есть было. Но с твоим отцом. Из ресторана пришли, я спать легла, просыпаюсь, а он уже на мне. Думаю, подробности тебе неинтересны.
– Правильно думаешь.
– Вот и сейчас так же. Думала, что Кирилл, а оказалось... Если бы ты знала, девочка, как я соскучилась по твоему отцу.
– Я тоже по нему скучаю.
– Бедные мы, бедные... И еще этот козел. И тебя обидел, и меня. Ты не стой, в ногах правды нет, ко мне иди. Ложись. Я тебя укрою, обниму. Что ты сирота, что я, – тихонько всхлипнула Инга.
– Обнимешь? – задумалась Настя.
Инга была пьяна. Может, потому и потянуло ее на развлечения. А тут Алексей под боком... Может, и не спала она, как уверяла. Может, врет, пытается выкрутиться. И Настю к себе приглашает, чтобы хоть как-то утолить свою разбуженную страсть. Бывает же такое, что женщина с женщиной. Особенно по пьяному делу.
Сейчас Инга обнимет ее, начнет ласкать. С одной стороны, это интересно, но с другой – просто отвратительно. А есть еще и третий момент. Если у Инги нездоровые наклонности, то сейчас они проявятся, и станет ясно, что в ней резвятся черти. Значит, она сама совратила Алексея. Значит, она шлюха. А вырваться Настя всегда успеет.
– Легонько обниму, – кивнула Инга. – Как сестру. Или не хочешь?
– Не знаю.
Настя легла в постель, Инга накрыла ее легким одеялом, пальцами нежно провела по животу.
– Тебе хорошо, у тебя ребенок будет, – снова всхлипнула она. – У тебя есть будущее, а у меня... У меня только память о прошлом. Память о твоем отце. Сухая память.
– Почему сухая?
– Потому что ребенка его потеряла. Ребенок – это живая память, а без ребенка память быстро усохнет. Этого я и боюсь. Потеряла я ребенка. И найти не смогу. Потому что нельзя. Потому что Кирилл поставил мне условие. Я его, конечно, понимаю, но так тоскливо иногда становится, что хоть волком вой, – тяжко вздохнула Инга.
Ее рука покоилась у Насти на животе. Мягко лежала, совсем не тяжело, но бесчувственно. Похоже, Инга совсем забыла о ней.
– А страшно становится из-за таких скотов, как твой Леша. Я же не хотела, он сам ко мне вломился. И наказать я его не могу.
– Почему?
– А потому что шум поднимется. Все узнают, что я спала с ним. А кто разбираться будет, как это все случилось, кто виноват? Никому это не интересно. Зато на каждом углу кричать будут, что я ребенка зачать пыталась. Вопреки воле покойного мужа. Ну, может, и не на каждом углу, но все же. И ты меня в измене обвинишь. Ты же, считай, душеприказчица своего отца, ты можешь начать процесс. И останусь я с голой памятью.
– Не останешься. И не начну я процесс. Потому что знаю, как все было, – мотнула головой Настя.
Инга мягко провела рукой по ее животу, ладонь скользнула вниз, к бедру, но там и замерла.
– Ты у меня умница, никто меня не понимает так, как ты. Но люди злые, и они такой шум поднимут, что хоть на улицу не выходи. А если я делами заниматься не стану, то совсем с тоски загнусь.
– Не поднимут. Мы никому ничего не скажем.
– Леша твой скажет. Мы его из дома выгоним, с должности снимем, и тогда он примется сочинять небылицы. Поверь, я знаю эту породу людей. Тихие они с виду, но такие черти в них водятся, что святых выноси.
– Мы по-умному поступили. Пусть живет с нами, пусть работает. Только я его к себе и на пушечный выстрел не подпущу.
– Не любишь ты его, – скорее утверждая, чем спрашивая, отозвалась Инга.
– Думала, что стерпится. Может, и стерпится. Но не слюбится.
– Жаль, что я его тебе навязала. Никогда себе этого не прощу.
– Наоборот, все хорошо. Он теперь виноватым себя передо мной чувствовать будет. Теперь я могу с полным правом не пускать его к себе.
– С полным правом, – подтвердила Инга.
– Пошел он к черту!
– Пусть идет. А меня не пошлешь?
– Нет, ты хорошая.
– И ты хорошая. И как здорово, что ты меня понимаешь.
Инга повела рукой вверх, вдоль по внутренней стороне бедра, коснувшись низа живота. Настя зажмурилась. Кажется, началось.
Но ей так только казалось. Инга зарылась носом в ее грудь, фыркнула как ежик и затихла. Настя прислушалась к дыханию и поняла, что она заснула. Никакая она не шлюха. Просто она любит Настю как сестру. Поэтому и захотела обнять ее и приласкать без всякой задней мысли. И Алексея она точно не соблазняла.
Глава шестая
1
С горной высоты Тепломорск казался железобетонным наростом на прибрежной холмистой равнине. Улицы, кварталы, серые здания, деревья, парки, огромные башенные краны в порту, корабли в море. Железная дорога, трубопроводы, линии электропередачи – стальная кровеносная система, питающая это образование, живущее своей, отдельной от природы жизнью. Образование, представляющее собой гигантский муравейник, где каждый человек-мураш занят своим делом.
Машина быстро и плавно катила под уклон, подныривая под сизую дымку, парившую над городом. Утро, небо чистое, высокое, солнце только начинает накаляться, чтобы затем весь день палить с высоты. В Москве холодно и промозгло, а здесь уже почти лето. Только настроение совсем не летнее.
Марк вел машину по крайней правой полосе. Устал он за ночь, нет свежести восприятия, значит, лучше не гнать, ехать спокойно, без суеты. Тем более что долгий путь уже на исходе.
Слева, впереди, метрах в пяти-шести, шел грузовик с той же примерно скоростью, что и у него. И вдруг откуда-то сзади появился черный крупногабаритный джип «Лексус» с включенными фарами; не снижая хода, машина резко взяла вправо. Марк успел нажать на педаль тормоза, чтобы уйти от столкновения, но этого, увы, оказалось, мало. Джип все-таки стукнул его «БМВ» задним крылом.
Удар несильный, но все-таки «Лексус» сошел на обочину и, подняв пыль, остановился. Марк припарковался неподалеку. Не хватало еще, чтобы водитель внедорожника вызвал милицию и его признали виновным, хотя не он был причиной столкновения.
Ветер сдул клубы пыли в сторону, и Марк увидел, как из джипа разом вышли трое. Крепкие ребята, высокие, с угрожающими лицами, а приближались они к «БМВ» так стремительно, что Марк едва успел выскочить из машины.
– Ты, мурло! Ты где права купил? – заорал на него красномордый щекастый детина в черном костюме.
– Штраф с тебя, козлина! – гаркнул другой, круглолицый, плосконосый, с брешью в передних зубах.
Парень так рьяно поигрывал плечами, изображая непреодолимое желание наброситься на Марка, что пиджак на нем трещал по швам.
– Но я не виноват, – мотнул головой он.
Как же не хотелось ему ввязываться в драку! Только приключений сейчас не хватало.
– Что?! – взревел третий блэкмен.
Оскалив зубы, он резко вскинул вверх обе руки, растопырил пальцы, будто собирался задрать Марка когтями.
– Сколько?
– Пять зеленых штук!
