Виктория Платова - Купель дьявола
— Да? — Леха почесал переносицу. — Мне только сейчас пришло в голову… Он работает на меня уже три года. И я ни разу не видел, как он ест. И как спит — тоже.
— Он же телохранитель. А телохранители не должны есть и спать. Почему ты взял казаха? Толковых русских не нашлось?
— Его физиономия доставляет мне эстетическое удовольствие. Ты тоже доставляешь мне эстетическое удовольствие…
Последняя фраза разозлила меня. Ну конечно, мои абсолютно натуральные огненно-рыжие волосы, вот что доставляет ему эстетическое удовольствие. Редкая картина пятнадцатого века, телохранитель-казах, случайная любовница с рыжими волосами, а не какая-нибудь там пошлая блондинка или тривиальная брюнетка. Подобный экстерьер должен согревать его бензиновое сердце.
— При твоей любви к экзотике тебе нужно заниматься не топливом, а экспортом черного жемчуга. Или разводить крокодилов и опоссумов.
— Я учту, — серьезно сказал он, и через секунду на его руке пропищали часы.
— Мне пора, — вздохнул Леха. — Все было замечательно.
— Попутного ветра в горбатую спину, — напутствовала его я.
Все было замечательно, более обтекаемой фразы и придумать невозможно. Замечательно и бесплатно. Исчерпывающая информация о “Всадниках” получена, договориться со мной не удалось, но зато удалось со мной переспать. Не бог весть что, утешительный приз, не больше. Забирай свои вещички и проваливай.
— Ты сердишься? — невинным голосом спросил уже одетый Леха. — Ты жалеешь о том, что произошло?
— Нисколько не жалею. Я сама этого хотела.
— Ну, пока, — он поцеловал меня в лоб.
— Передавай привет мамочке.
— Обязательно.
Я проводила его до двери, на ходу придумывая слова утешения. Мне они понадобятся, когда я останусь одна. Леха взялся за ручку двери, но так и не открыл ее.
— Вот что я хотел сказать тебе, Катя… Еще вчера.
— Вчера и нужно было говорить, — резонно заметила я. — А сегодня — это сегодня.
— Да. Сегодня — это сегодня. Я хочу, чтобы ты пожила у меня.
Ни спокойные глаза Титова, ни его спокойный затылок, ни его аккуратно затянутый галстук не предполагали такого оборота. До меня даже не сразу дошел смысл его фразы.
— Что?
— Я хочу, чтобы ты пожила у меня, — терпеливо повторил он.
— Ты… Ты всем это предлагаешь?
— Нет. Ты первая.
— Почему?
— Не хочу с тобой расставаться.
— Да. Я забавная. Я помню.
— Ты согласна?
— Я не знаю. Это очень неожиданное предложение.
— Для меня тоже. Честное слово, — Леха притянул меня к себе. — Я заеду за тобой вечером. В семь тебя устроит?
— Ты форсируешь события.
— А чего тянуть, когда и так все ясно? — он касался меня всем телом, он торопился жить: при его сволочной профессии и двух покушениях ничего другого не оставалось.
— Завтра будет аукцион. Давай перенесем на после аукциона.
— Ну, хорошо, — Титов нехотя согласился. — Тем более что я туда собираюсь. Я куплю эту картину, вот увидишь!
Он торопливо поцеловал меня и открыл дверь: на площадке уже маячила узкая фигура телохранителя Жаика.
— Увидимся сегодня? — напоследок спросил Леха.
— Завтра. Завтра, после аукциона.
Закрыв двери, я отключила телефон и отправилась в ванную. Завтра я буду богатой сама и в придачу получу богатого любовника. Красивого любовника, породистого любовника. Парня, с которым хорошо в постели, что немаловажно. Он не даст захиреть галерее, а при его помощи и при его тщеславии я смогу горы свернуть. Он введет меня в круг людей, о котором и мечтать не могла обыкновенная выпускница давно и благополучно забытого искусствоведческого факультета. Лавруха упадет на задницу, когда узнает об этом… “Тебе дьявольски повезло, старуха”, — хрюкнет он.
Дьявольски повезло. Именно — дьявольски.
Интересно, это как-то связано с картиной или нет? Наверное, связано — мой живописный двойник и Дева
Мария по совместительству не оставляют меня ни на секунду; все шары кладутся в лузу, все карты — на стол. Это моя игра. И меня ждет блестящее будущее, если я не буду дурой.
А дурой я не была никогда.
* * *Аукцион проходил в недавно отстроенном здании гостиницы на набережной Карповки — “Хилтон” русского разлива, последнее прибежище WIP-персон. В конференц-зале гостиницы было не продохнуть. Набившаяся в зал публика истекала потом и ожиданием. Главный лот сегодняшнего дня, сенсация последних трех с половиной недель, доска кисти Лукаса ван Остреа, был еще впереди. Лавруха, притихший и облаченный в строгий костюм, терся рядом со мной, то и дело без причины хватая меня за руки.
— Как ты? — сочувственно спросила я.
— Как грешник в аду. Сижу на тефлоновой сковородке, а меня сам Сатана поджаривает.
— Полагаешь?
— Гореть мы будем, это точно.
— Что-то ты совсем раскис, Лавруха.
— Зато ты, я смотрю, в отличном расположении духа.
— Еще несколько часов, и мы богаты, Снегирь….
Я отошла от Лаврухи и заглянула в зал. И тотчас же мое настроение упало до нуля. Зал был забит до отказа: строгие костюмы, сосредоточенные лица охотников на лосей и водоплавающих, аккуратное шуршание каталогов и стыдливое покашливание. В общей массе легко прочитывались банкиры, крупные коллекционеры, несколько известных ювелиров и шоуменов. Но Лехой в зале не пахло. Интересно, что заставило его передумать в самый последний момент?
— Ты кого-то ищешь? — подошедший Лавруха снова вцепился мне в локоть.
— С чего ты взял?
— Я же тебя насквозь вижу. Ищешь и не находишь.
— Отстань от меня!..
От дальнейших объяснений меня избавил Херри-бой, как будто выросший из-под земли.
— Здравствуйте, Катрин! — грустно поздоровался он. Даже его обычно бодрый и правильный английский сник и потускнел.
— Привет, — рявкнула я в надежде отыграться за утраченные иллюзии. — Ну что, собрали необходимую сумму?
— О, если бы вы могли подождать, Катрин… Возможно, мне бы удалось…
— I am very sorry! — с плохо скрываемым удовольствием сказала я.
— Так-то, дружище! — Лавруха снисходительно похлопал Херри-боя по плечу. — Знай наших! Чужого нам не нужно, но и своего не отдадим.
От Лаврухи за версту несло спиртным: в холле конференц-зала был организован шведский стол, и вышколенные официанты обносили шампанским всех желающих. Там же, в холле, я столкнулась со своей, уже почти забытой шведкой из посольства. Зато она сразу же узнала меня.
— Ви сегодня Герой дня, Катья, — Ингрид (или Хильда, или Бригитта, или Анна-Фрида) приветственно подняла бокал. — Ви скрываль в своей гэллери такую ценную картину!..
Интересно, что она здесь делает?
— Вы хотите ее купить? — спросила я у шведки.
— О, нет! Это очень большие деньги… — в глубине холла она увидела кого-то из знакомых и помахала им рукой. — Извините меня, Катья… Желаю вам удачи…
Лавруха, все это время стоявший неподалеку, заметно оживился.
— Что за дивная самка? — спросил он развязным голосом. — И почему ты меня ей не представила?
— Ты для нее умер.
— Она сама тебе об этом сказала?
— Лавруха, это та самая шведка, которой я продала твои картины…
— А-а… Может быть, мне воскреснуть, как Иисусу Христу, ты как думаешь, Кэт?
— Для Иисуса Христа ты не вышел ни рылом, ни пропорциями. Так что придется тебе довольствоваться отечественными экземплярами.
— Убийца!..
Ничего не значащий треп Лаврухи немного отвлек меня от мыслей о Титове. Интересно, почему он не приехал? Может быть, мне стоило с ходу согласиться на его предложение? И ухватить бензинового короля за мошонку, пока он не передумал и был податлив, как сомнительного качества глина, из которой Адик Ованесов лепил своих керамических козлов?..
— О чем ты все время думаешь? — Снегирь снова подтолкнул меня под локоть. — Идем. Следующий лот наш.
Я мысленно выругалась: из-за дурацких воспоминаний о Титове я напрочь забыла, зачем мы здесь. “Всадники Апокалипсиса”, вот что бесспорно, вот что никогда мне не изменит. Мы с Лаврухой ворвались в зал в самый последний момент и едва не пропустили ритуал заявки лота. Стоящий за изящной конторкой жрец от искусства хорошо поставленным голосом представил нашу доску. И только теперь я оценила красоту и торжественность момента. Слова плыли в пространстве, сталкиваясь друг с другом и удачно друг друга дополняя: картина “Всадники Апокалипсиса”…. Пятнадцатый век… дерево, масло… Нидерланды… Лукас ван Остреа по прозвищу Устрица… Первоначальная цена…
Я видела сотовые телефоны в руках агентов, таблички с номерами, напряженно склонившиеся головы, бычьи затылки и бычьи лбы участников торжища. Только Титова не было среди них. Первыми сошли с дистанции расчетливые иностранцы: имя Лукаса Устрицы было вовсе не тем именем, ради которого стоило раздеваться до трусов. А после третьей перебивки цены отпали основные претенденты из числа крупных коллекционеров: слишком высоки были ставки. Планку пытались удержать только двое: стареющий холеный банкир (его лицо периодически мелькало на страницах деловых газет) и молодой бизнесмен, темная лошадка из газонефтяного стойла. Их торг был по-настоящему красив, а интрига закручена до предела. Наблюдая за ними, я забыла обо всем. Банкир повышал цену осторожно, цепляясь зубами за каждую лишнюю сотню; бизнесмен пытался сломить сопротивление противника лихими кавалерийскими наскоками. Общими усилиями они преодолели рубеж в один миллион, и зал затаил дыхание.
