Соленый волк - Владимир Григорьевич Колычев

— Любительская лига, любой может. Хочешь попробовать? — Артем сделал вид, что собирается снять перчатки.

— А толку?

— Себя проверить.

Артем все-таки снял одну перчатку.

— Так я все равно ничего не знаю.

— Что ты не знаешь?

— Ну, Грамарь сказал Костарева найти и доставить. А зачем не сказал. И я не знаю.

Малахов снял вторую перчатку.

— Правда не знаю. — Гринякин смотрел на Малахова с опаской, настороженно.

Ему в боксе по голове прилетело, а в боях без правил еще и кости могут переломать.

— А кто такой Горошников, знаешь?

— Ну, Горошникова… — начал было, но осекся бандит.

— Что Горошникова?

— Да нет, ничего, просто подумал.

— Что подумал?

— Ну, мне и Костарева по самые гланды хватило, а тут еще Горошников.

— Ты знаешь, кто такой Горошников?

— Слышал…

— Когда слышал?

— Было дело, слышал.

— Грамарь знает, где Горошников?

— Наверное…

— Что наверное?

— Ну, не могу я сказать… Я и про Костарева не должен был говорить.

— А сказал и про Горошникова.

— Мне не говорили о Горошникове помалкивать.

— А кому говорили? Что с Горошниковым нужно сделать?

— А что с ним нужно сделать? — разволновался Гринякин.

— Убить? — резко спросил Малахов.

— Я этого не говорил! — захлопал глазами бандит.

— Тебе Костарева, а кому-то Горошникова… Кому?

— Да не знаю я ничего!..

— Ну, чего стоишь, одевайся!

Малахов задумался. Гринякина с его дружками отпускать однозначно нельзя. Но в изолятор временного содержания отправлять их нежелательно. Это все равно, что лису в курятник поместить. Похоже, Грамарь уже в курсе, где находится Горошников, возможно, он уже задействовал все свои связи. Тому же Гринякину передадут приказ от Грамаря, охрана подведет его к жертве, и он ее убьет. И Штанова заодно прикончит, чтобы затем свалить на него свою вину. Столь сложное и даже на первый взгляд невероятное развитие событий не казалось Малахову фантастикой. Он и не такое на своем веку повидал.

Или все-таки отправить Гринякина с дружками в изолятор временного содержания? И проследить, как будут развиваться события.

* * *

Второй ужин подают в пятизвездочных отелях. И тюремных камерах санаторного типа. Именно так подумал Юрий, глядя на свою жену. Они еще с первым ужином не управились, а она уже второй подает. И котлеты там, и колбаса, и даже две банки пива. А в нагрузку пистолет Макарова.

— Спрячь под подушку! — шепнула на ухо Люба и, не дожидаясь, когда Юрий сообразит что к чему, сама сунула пистолет под матрас.

Штанов вопросительно смотрел на свою жену.

— Жди, — сказала она. — И не спи.

— О чем вы там шепчетесь? — спросил Горошников.

— Черт! Придется поделиться с тобой пивом! — Люба достала из сумки одну банку и бросила ему.

— Не отравленное? — поймав, спросил он.

— С приворотом! — одними губами улыбнулась женщина, глядя на него.

— Так я уже и без того в тебя влюблен! — расплылся в улыбке Горошников.

— Я с убийцами не дружу! — заявила Люба.

— Какой же я убийца?

— Костарева, дружка твоего, взяли. Он все рассказал.

— Да ну!

— И его взяли, и бандитов, которые за ним гонялись.

— Верю, верю! — ухмыльнулся Горошников.

— Гринякин, Полтинников, Соркин!

Испариной Горошников не покрылся, даже не побледнел, но ухмылка испарилась.

— Да ты не бойся, их к тебе не подсадят!

— А я боюсь?

— Костарева они пытались убить. И за тобой могут прийти. Они или кто-то другой.

— Уже поджилки трясутся!

— Мы не дадим тебе умереть!

Люба полезла в сумку, вынула из нее видеоглазок и прилепила его к шконке, нацелив на входную дверь.

— Это твой глаз? — с усмешкой спросил Горошников.

— Хоть пальцем тронешь, я тебе знаешь, на что его натяну!

Люба показала ему кулак, подмигнула мужу и ушла.

— Какая женщина! — хлопнув себя по груди, восторженно протянул Горошников.

Штанов, сидевший с завороженным видом, кивнул. Он и сам залюбовался своей Любой. Какая женщина!.. Так вдруг захотелось схватить ее и завалить на шконку. Прямо здесь. И прямо сейчас. Но без Горошникова.

Штанов, встрепенувшись, глянул на соседа по камере. Этот извращенец все еще здесь. И сейчас в своих грязных мыслях он тоже укладывал Любу на шконку.

— А губы твоя жена, случайно, не оставила? — нахально спросил Горошников.

— Закройся!

— А под матрасом что?

— Еще слово, будут тебе и губы, будет и все остальное! — Штанов с удовольствием выдернул из-под матраса пистолет и направил на Горошникова.

— Смотри не промахнись, — ухмыльнулся Горошников, лег на спину, откупорил банку пива и, забросив одну руку за голову, сделал глоток.

— Ничего так!..

Юрий сунул пистолет под подушку, как просила Люба. Малахов не исключал, что жизни Горошникова угрожает опасность, но пистолет не выдавал. А тут вдруг расщедрился. И Люба вся такая сексуально-встревоженная. Видно, информация о готовящемся покушении поступила. Догадки — это одно, а информация — совсем другое.

— Ничего так, говорю, — повторил Горошников.

— Можешь и мою банку взять.

— А жену можно?

— Пистолет заряжен!

— Тогда бы я согласился…

— На что?

— Ну, на это камеру. С телевизором… Лежишь себе… С твоей женой…

— Считаю до трех!

— Зачем до трех? И двух раз в день хватит… Или лучше трех!

Штанов поднялся, подошел к Горошникову и протянул к нему руки, собираясь вцепиться в горло.

— Да успокойся ты, шучу я. Шучу!..

— Еще слово!.. — Юрий вернулся к своей шконке, сел.

— Да не собираюсь я ни в чем признаваться, — фыркнул Горошников.

— Тебе же не сказали, не надо признаваться. Твой дружок все сказал.

— Мой дружок ничего не видел…

— Значит, что-то видел.

— Но что-то может знать, — тихо, в раздумье проговорил Горошников.

— И Грамарь знает.

— Гринякин, Полтинников… Соркина не знаю.

— Все очень серьезно.

— Ты откуда знаешь?

— Пистолет знает. Который мне передали.

— Стрелять-то хоть умеешь? Или только в воздух?

— В Гринякина твоего не промажу.

— А может, мутит твой начальник? Может, и нет никакого Гринякина? — рассуждая вслух, проговорил Горошников.

— Есть Гринякин.

— Может, и есть. Но не у вас.

— А как мой начальник о нем узнал? Он только вчера сюда приехал.

— Ну, может, информацией какой-то владеет. Может, слили ему расклады по городу…

— Слили тебя. И дружка твоего Костарева слили.

Горошников ничего не сказал, резко повернулся на правый бок спиной к проходу и затих. Штанов усмехнулся, взял свою, но обещанную Горошникову банку пива и откупорил ее. Но тот даже не шелохнулся. Неужели переживает? Неужели страшно?

Юрий съел котлетку, запил ее пивом, лег на спину. Пока не объявили отбой, он может немного полежать с закрытыми глазами. Откроет, когда в камере останется только дежурное освещение.

Проснулся он в темноте. Горошников спал, часы показывали половину третьего ночи.