Валерий Ильичёв - Тайны «Семи грехов»

— Но только не в ближайшие часы. Сейчас я займусь заданием редакции. Застать меня можно будет только поздно вечером.

— Ладно, учту. До связи.

Наскоро перекусив, Волин отправился на сборы материалов для статьи. Это отвлекло его от мыслей о Хвосте и его спутнице. И лишь раздавшийся поздно вечером в номере гостиницы звонок напомнил ему об утренних событиях.

— Писатель Волин? Нам звонил Кондратов из МУРа и сказал, что вы можете нам помочь.

— А что я должен сделать?

— Завтра в шесть утра мы заедем за вами. Надо будет подежурить возле гостиницы, где остановился Хвост. Укажете нам на него, когда он будет выходить на улицу.

— И все?

— Нам этого будет достаточно.

— Хорошо, завтра с утра я буду вас ждать.

Заведя будильник, Волин прилег на кровать прямо поверх одеяла. От обилия впечатлений мысли путались и сбивались. И в какой-то момент показалось, что ему только пригрезилась ночь, проведенная накануне у Веры, и странные гости, предупреждающие о беде. Так и не решив до конца, было это на самом деле или только плод его усталого воображения, он незаметно для себя уснул.

Когда на следующее утро местные сыщики заехали за Волиным, он уже был готов. Сидя в оперативной машине Волин пристально наблюдал за входом в гостиницу, боясь пропустить момент выхода Хвоста на улицу. Наконец, в начале десятого часа появился по-пляжному одетый в шорты Хвост, нежно обнимающий за плечи спутницу, напялившую на светлые волосы широкополую шляпу. И Волин обрадованно указал на парочку:

— Вот они!

— Ну все, москвич, спасибо тебе за помощь. Теперь мы справимся сами.

Быстро покинув салон, Волин проводил взглядом оперативную машину медленно движущуюся следом за объектом наблюдения: «Теперь я могу перевести дух и полностью сосредоточиться на статье о задержании Бука».

На следующий день вечером в гостиницу позвонил Кондратов:

— Привет, Волин. Как твои дела?

— Все в порядке. Материал, правда слабоват. После ареста Тихона московские сыщики получили сведения, что его дружок Бук скрывается в Сочи у своей тетки. Дважды посылали запрос. А здесь поручали проверку участковому инспектору. Тот приходил, формально беседовал с его родней тетей Клавой и уходил. А в Москву шел ответ, что Бука здесь нет. Но последний запрос поручили исполнить опытному оперу. Тот не пошел к тете Клаве, а провел установку через соседей. Те и вспомнили, что полгода назад тетя Клава определила приезжего молодого парня к своей знакомой, живущей на другом конце города. Ну а дальше дело техники: провели наблюдение и вышли на Бука, живущего по поддельному паспорту. Ну и арестовали беглеца. Все очень примитивно. Придется мне вытягивать материал на уровень красочными деталями проведенного на пляже захвата Бука.

— Название очерка уже придумал? Хочешь подскажу? Озаглавь «Чистая совесть» и сделай упор на заслуги опера добросовестно исполнившего розыскное задание из Москвы. Вот времена настали! Раньше подобные поручения были рядовыми буднями, а в наши дни за подвиг почитаем. Ну ладно, я твои дела выслушал, а теперь ты в мои заботы вникни. Сочинские сыщики по моей просьбе за Хвостом сутки потопали. Попробуй угадай, кем оказалась его неразлучная спутница?

— За твоим торжественно загадочным тоном явно скрывается что-то необычное.

— Не только у вас — акул пера бывают сенсации. Блондинка оказалась любимой женой Грома — личного охранника Хвоста.

— Вот это номер! А Грома знает?

— Даже в мыслях не держит. Он женат всего год и со своей красавицы Татьяны пылинки сдувает. Я навел справки. Гром думает, что Нина уехала на пару дней к заболевшей сестре в Рязанскую губернию.

— Ну и как думаешь использовать эту новость?

— Пока не решил. Но можешь быть уверен: выжму из сложившейся ситуации максимальную пользу для славного Московского уголовного розыска. Кстати, ты когда возвращаешься?

— Завтра утром вылетаю.

— Очень хорошо. Тебе сочинские сыщики передадут фотоснимки сладкой парочки, копии купленных ими билетов на обратный рейс самолета, и счета оплаты за общий номер в гостинице. В общем все неопровержимые доказательства любовной связи. Мне эта компра на Хвоста срочно нужна. Так что встречу тебя в аэропорту. Договорились? Ну тогда, до встречи.

Положив трубку, Волин досадливо поморщился: «Не нравится мне копание в чужом грязном белье. Хвост, конечно, подонок. Но использовать любовную связь в оперативных целях — противно и не совсем порядочно. Хотя не мне судить: Кондратов со своими сыщиками жилы из себя рвет, сдерживая натиск уголовной мрази. Им не до благородных манер».

И Волин решительно отогнал мысли о возможных последствиях использования собранных в Сочи материалов.

Две стрекозы, беспрерывно кружащиеся возле сочинской гостиницы, зависли над кустами акации, беспрерывно складывая и расправляя прозрачные крылышки. Одна из них глухо прострекотала:

— Ну что скажешь, Себ? Ты в последние двое суток излишне задумчив и грустен. Что тебя гнетет?

— На мой взгляд, мы слишком все усложнили и затянули решение вопроса с этим писателем. Чего мы ждем? Разве согласившись писать книгу о благородстве Дыма, и оправдывая любые методы в борьбе с уголовниками он не стал на нашу сторону?

— Ну и что ты предлагаешь?

— Если бы я был наставником как ты, то окончательно лишил его возможности исправления.

— Так в чем же дело? Запроси Высший Совет и если получишь согласие, то приступай к делу.

— И ты не станешь возражать?

— Молодым надо давать возможность проявить себя в настоящем деле. Я охотно смирюсь с ролью стороннего наблюдателя.

— Прекрасно, разрешение Высшего Совета на мою самостоятельную акцию поступит уже сегодня.

— Ну что же, будем ждать приказа.

Анатас с притворной покорностью вздохнул и спикировал на вечнозеленый куст акации. Он с трудом скрывал торжество: «Этот тщеславный бесенок сам лезет в ловушку. Если через своего родственничка он получит санкцию на самостоятельные действия, то в случае его неудачи я останусь на своем месте. Все складывается как нельзя лучше».

И наблюдая как Себ в оболочке грациозной стрекозы весело и беззаботно гоняется за назойливо жужжащей мухой, иронически усмехнулся: «Он как и люди уподобляется глухарю, беззаботно резвящемуся на лесной полянке под прицелом безжалостного охотника».

Пройдя регистрацию на московский рейс, Волин принялся бродить по залу. Внезапно кто-то настойчиво дернул его за рукав. Обернувшись, Волин увидел молоденькую девушку в длинном платье и черном платке. С её шеи свисал небольшой медный ящичек, на котором под образом Николая-чудотворца красовался исполненный старославянской вязью призыв: «Жертвуйте на храм». Не раздумывая, Волин достал крупную купюру и быстро, словно стыдясь своего поступка, затолкал в узкую щель. Внимательно взглянув в его смущенное лицо, послушница молча протянула Волину небольшую брошюрку. Не смея отказаться, он покорно принял дар и на обложке прочитал: «Размышления Христианина, посвященные Ангелу-Хранителю». Раскрыв брошюру, удивился: «Тут изложены Советы на каждый день месяца. Сегодня двадцать седьмое число. Посмотрим, что рекомендуют отцы церкви в этот день».

Найдя нужную страницу, Волин сразу наткнулся на абзац: «Христианский теолог Тертуллиан, живший во II веке, рассуждая о сочинителях, пишет: Берегись, чтобы строки, которые ты написал, не были предъявлены на Суде к обвинению твоему, подписанные рукой Ангелов».

Волин похолодел: «Не могут быть такие странные совпадения! Почему именно мне послушница вручила эту брошюру? Надо её спросить. Куда она подевалась?»

Волин помчался через зал, разыскивая дарительницу, но её нигде не было. Многочисленные пассажиры в ответ на его расспросы, лишь недоуменно пожимали плечами.

«Похоже её кроме меня никто не заметил. Уж не привиделась ли она мне? Ну нет: вполне реальная и осязаемая религиозная брошюра находится у меня в руке. А если это знак свыше? Тогда это означает только одно: я должен отказаться от написания книги, заказанной Дымом. Не смотря ни на какие угрозы! И будь, что будет!»

Хриплый голос дикторши, возвестил о начале посадки. И Волин ощутил как страх вновь медленно и верно начал завладевать его мыслями: «Одно дело за сотни километров от Москвы мысленно дать отпор Дыму. И совсем иное объявить о своем окончательном отказе прямо в лицо этому бандиту. Так что же делать? Надо потянуть время. Напишу пока первую Главу о его несчастном детстве. Это, по крайней мере, правда. И я не покривлю душой». Принятое решение успокоило. Волин предъявил билет.

Волин предъявил билет и подошел к дверям, ведущим на летное поле. Рядом с ним шумели и толкались беспечные мальчишки и девчонки, возвращающиеся из оздоровительного лагеря. Артиллерийский капитан, провел, сквозь вежливо расступившуюся толпу беременную, тяжело передвигающуюся жену. Молодые загорелые туристы суетливо обменивались адресами и телефонами. И Волин, затерявшийся в веселой и шумной толпе, остро почувствовал свое одиночество.