Наталья Берзина - Лики смерти
Синие горы приближаются слишком медленно. Солнце перевалило зенит и понемногу катится к далекому горизонту. Его свет уже окрасился багровым. Длинные, угольно-черные тени протянулись от скрюченных, высохших рук павших героев, что лежат по обочинам, и кажется, они пытаются схватить путника за рубище, остановить его, удержать. Он уже не бредет, а ползет, цепляясь грязными, скрюченными пальцами за острые, ранящие его обломки камня. Он должен успеть до захода. Ночной холод еще страшнее палящего зноя.
До темного провала пещеры всего несколько саженей, но багровый диск уже почти весь ушел под землю. Только самый краешек виднеется в далекой расщелине. Последние усилия, последний жалкий лучик. Вот и он, мигнув на прощание, погас. Темнота пещеры навалилась на смертельно усталого путника.
Где-то едва слышно журчит вода, ледяная, колюче-свежая. Помутившийся от адских мук разум не в силах направить иссушенное тело на звук. Он натыкался на что-то, ударялся тяжелой неподъемной головой, кровянил сожженное солнцем лицо.
Тонкая струйка живительной влаги коснулась губ. Проникла в жадный, опаленный рот. Испарилась в нем, так и не попав внутрь. Потрескавшиеся губы пытались ловить исчезающую влагу. На миг струйка исчезла. Что-то волнующе прекрасное, нежное, ласковое припало к его устам. Вода уверенно и сильно наполнила воспаленный рот. Жар в голове начал угасать. Нечто поразившее его, способное возродить к жизни или окончательно лишить разума, на мгновение пропало. Он пытался растрескавшимися кровавыми губами найти это нечто. Вот оно возникло вновь – и холодная, животворящая вода, наконец, достигла цели. Заставила открыть глаза, прозреть.
Губы Марины оторвались от его лица. Нестерпимо близко были ее прекрасные глаза. Встревоженные, внимательные. Она, снова прижавшись к нему всем телом, сильно поцеловала, чуть отстранившись, озабоченно посмотрела.
Сергей попытался пошевелиться, но Марина удержала его за плечи:
– Успокойся. Ты так кричал во сне, что я испугалась. Попыталась тебя разбудить, но ты все равно куда-то полз и кричал. Пришлось приводить в чувство. Ты не обиделся?
Сергей ничего не ответил, только смотрел на нее расширенными глазами и пытался что-то понять, вспомнить нечто важное, то, без чего невозможно будет жить дальше.
– Пойми, я не могла тебя разбудить иначе! А это надежный способ! Никогда не подводит, – продолжала успокаивать Марина, нежно поглаживая шершавую щеку Сергея.
– У тебя, видимо, богатый опыт лечения ночных кошмаров! – зло огрызнулся Сергей.
Лицо Марины исказила боль. Она резко поднялась, одернула задравшуюся ночнушку и, не оборачиваясь, бросила:
– Ты можешь мне не верить, но моя мама именно лаской будила меня во время ночных кошмаров!
Когда Марина, подхватив халат, вышла из комнаты. Сергей с размаху ударил кулаком подушку. «Надо же было оказаться такой свиньей! Оскорбить лучшую девушку на свете из-за нелепой ревности!» – раздосадованно подумал он.
Часы пробили семь. Пора вставать и заниматься делами. В просторной кухне у плиты возилась Катя. Из ванной доносился плеск воды. Поздоровавшись, Сергей спросил:
– А где Саша?
– Доброе утро, Сережа, Саша уже уехал на фирму. Будет только вечером. Вы хотели с ним поговорить?
– Да так, расспросить о крепости. Что-то в ней не так! Или в путеводителе что-то напутано, или построена она была задолго до описываемых событий.
– Простите, я этим никогда не интересовалась. Стоит и стоит. А когда она построена, кем, об этом действительно лучше побеседовать с Сашей. Вам на завтрак омлет с ветчиной?
– Да, спасибо. Вот только не знаю, что будет Марина.
– Вы до сих пор не изучили вкусы жены? – удивилась Катя.
– Да вот как-то… – замялся Сергей.
– Он просто невнимательный и эгоистичный! – раздался за спиной голос Марины. – Конечно же омлет с ветчиной!
Сергей обернулся и замер. Марина стояла в двух шагах от него. На лице еще не высохли капельки воды. Глаза сияли, чертовски вкусный алый рот задорно улыбался. Волосы, укутанные в полотенце, ниспадали на спину. Махровый купальный халат соблазнительно оттенял нежную матовую кожу. Глядя на нее, Сергей внезапно почувствовал, как у него перехватывает дыхание.
– Вам невероятно повезло, Сережа! Ваша жена – самая красивая женщина из всех, кого я когда-нибудь видела! – сказала Катя, с удовольствием глядя на Марину.
Влад остановил машину на берегу реки. Внизу, на небольшом пляже, барахтались в воде мальчишки. Совсем как когда-то он сам в компании друзей, строили утлый плот. Представляя себя капитанами, мечтали отправиться в дальние страны, покорять неведомые земли. Сколько этих самых дальних земель прошагал он сам? Что приобрел? Что потерял? Стоило ли то, что пришлось пережить, нынешних душевных мук? Скорее всего – нет! Где-то далеко на берегу лазурного моря растет без отца его сын. Женщина, единственная из всех, возможно, уже забыла о нем. Что его держит здесь? Ничего! Почему судьба так жестоко с ним обошлась? Вся вина его, по сути, состояла лишь в том, что он изначально выполнял чьи-то преступные приказы. Это ли есть удел солдата? За всю свою жизнь он научился лишь одному – убивать. Но зачем? Разве он даровал кому-то жизнь? Нет! Разве те, кто отдавал приказы стрелять, имели на это право? Почему же он сам, избежав неминуемой смерти под колесами поезда, не остановился, не изменился, не постарался изменить собственную жизнь? Попросту испугался. Решил, что должен делать то, что умеет, сбежал от жизни на чужую войну. Конечно, так проще! Ты просто солдат. Ты не отвечаешь ни за что, а выполняешь чужую волю. Разумеется, именно это и вбивалось в голову, в сознание во время службы. И он поверил, согласился с, казалось бы, неизбежным. Вот результат. Он никому не нужен!
«Я просто трус! Поплыл по течению, даже не задумавшись о том, что судьба предложила мне шанс!» – думал Влад, глядя на реку, на возню мальчишек, на крошечный буксир, толкающий против течения огромную неповоротливую баржу.
Когда по телевидению передали, что он в розыске, Влад поддался панике. Позорно бежал, бросил любимую женщину и родного сына. Вместо того чтобы найти решение, остановиться и подумать, сел в машину и бросился наутек. Не попрощавшись, ничего не объяснив, не обсудив с женой, как выпутаться из создавшегося положения.
Славка никогда не спрашивала, как он очутился в Черногории. Наверняка догадывалась: муж что-то имел за плечами такое, о чем не следует распространяться. Потому не заводила разговоров о его прошлом. Вернее, она интересовалась городом, где он вырос. Его детством, но ни разу не спросила, чем он занимался в охваченной войной Югославии. Наверняка понимала. Тем не менее она приняла его и ни разу не попрекнула прошлым. Он устраивал ее таким, каким был с ней: немного угрюмым, внимательным, надежным. Вот только ее надежд на долгую счастливую жизнь он не оправдал. Предал, струсил, сбежал!
Неподалеку, в порту, звенел кран. Деловито сопели теплоходы, становясь на погрузку. Сновали грузовики, принимая огромные контейнеры. Жизнь, такая обычная, не прекращалась, она текла своим чередом, словно обходя Влада, как вода обтекает совершенно не нужный, лежащий посреди русла камень. Сигарета обожгла пальцы. Отбросив окурок, Влад поднялся с травы и глубоко, будто собираясь нырнуть, вздохнул. Свежий упругий ветер приятно холодил согретую солнцем кожу. Листва на кустах, играя, поворачивалась тыльной стороной к свету, и оттого казалось, что и деревья, и кустарник сверкают, как живые изумруды. Вот оно – настоящее вечное сокровище. Жизнь, в красках, в движении, в игре светотени, в переплетении ветвей, в неспешном движении воды, в порхании бабочек над цветком, в гудении шмеля, в стремительном полете ласточки над речным простором. Что золото, что камни? Вовсе не они являются мерилом ценности. Ценность в самой жизни. В первом нежном, робком прикосновении, в неумелом поцелуе, в нескладном признании в любви, от которого обрывается сердце и перехватывает дыхание. В первых словах ребенка. В непередаваемой улыбке матери, кормящей грудью свое дитя. В осознании того, что ты любим. В нежности ночи, в неистовом восторге любви. В сводящем с ума страстном порыве. В сладостном бессилии, когда рядом с тобой, уткнувшись лицом в твою грудь, что-то шепчет любимый человек.
Влад понимал: не нужны ему никакие сокровища. Единственное желание было – бежать отсюда. Повидаться на прощание с мамой, навестить могилу отца – и бежать. Избавиться от постоянной ноющей боли в сердце. Забыть прежнюю жизнь, попытаться теперь, на сорокалетнем рубеже, начать сначала.
Решительно направившись к машине, он вдруг остановился. Постоял немного, по лицу вдруг скользнула неясная улыбка. Сбежав с откоса, Влад сбросил с себя одежду и бросился в воду. Течение подхватило его, закрутило, потянуло за собой. Широкими взмахами руки разрезал тугую речную гладь. Берег быстро удалялся. Течение пыталось бороться с сильным тренированным телом, но Влад с каждым гребком уверенно приближался к середине реки. Течение становилось все сильнее, но человек не уступал, боролся, плыл дальше и дальше. Противоположный берег вырастал, уже отчетливо виднелись прибрежные заросли камыша, мелкая рыбешка испуганно шарахалась прочь от крупного шумного объекта.
