Сергей Донской - Дикий фраер
Зрачки мужчины в прорезях маски сверкали тем же холодным бешенством, которое присутствовало в крысиных глазках.
– Ты кто? – прошипел он. – Что здесь делаешь?
Роман ничего не ответил по той простой причине, что не сразу смог сообразить, какому вопросу отдать предпочтение, первому или второму.
– Я… – вот и все, что удалось из себя выдавить.
– Головка от буя, – заключил свистящим шепотом незнакомец. И, повернувшись к своему напарнику, оставшемуся внизу, буднично спросил: – Валить?
– Погоди. – Короткое словечко, донесшееся с лестничной площадки, чуть не высекло из глаз Романа горячие слезы благодарности. – Это то самое чмо, которое Стингеру двенадцать штук торчит… Так, чмо болотное?
– Да, – быстро согласился Роман, не протестуя против причисления себя к среднему роду. – Я здесь случ…
– Заткнись!
Болезненный тычок под ребра прервал его на полуслове. Внезапно Роману опять захотелось расплакаться – уже не от счастья, что ему разрешили немножечко пожить, а от обиды. Этой ночью все как сговорились перебивать его и лишать права голоса, пусть даже такого слабого, дрожащего.
– Веди его сюда, – скомандовал напарнику тот, который продолжал караулить дверь. – Оставишь мне, а сам спустишься вниз, выйдешь на связь и спросишь, что с ним делать.
– Слыхал, чмо? Перебирай копытами!
Оттого, что все эти разговоры велись шепотом, было еще страшнее. Ни в одном самом жутком кошмаре Роману не доводилось ощущать себя таким беспомощным и уязвимым. По лестнице он спускался с таким видом, словно всходил на эшафот. Даже руки за спиной сложил, хотя никто его об этом не просил. Его безмерно удивляло, что он умудряется переступать по ступенькам на почти негнущихся ногах, но это ему каким-то чудом удавалось, и в конечном итоге он добрался до площадки.
А потом все вдруг стало происходить с такой фантастической быстротой, что у Романа захватило дух.
Лязгнув несколько раз замками, металлическая дверь отворилась. За ней обнаружилась высокая девушка. Блестящий плащ, бледное лицо. Она хотела отпрянуть, но не успела. Романа толкнули вперед, прямо на нее, и он ойкнул от неожиданности. Аромат чужих духов на мгновение перекрыл подъездную вонь. Это было приятное, но слишком мимолетное ощущение. В следующий миг его огрели по затылку чем-то твердым и тяжелым. Он увидел стремительно приближающийся паркет и услышал, как звонко клацнули его зубы.
Все. Никаких других впечатлений Роман набраться не успел. Он только успел догадаться, что дальше будет еще хуже, настолько плохо, что все прежние беды скоро покажутся мелкими огорчениями в сравнении с тем, что его ожидает в самом ближайшем будущем.
Глава 9
На осадном положении
– Послушай, может, тебя уже перестали искать? – раздраженно предположил Костя, наблюдая за перемещениями ночного гостя по квартире. – Долго мы так будем лежать?
Вломившийся в квартиру парень не проявлял никакой агрессивности и потому внушал Косте все меньше опасений, а значит, и уважения. Сквозь хмельную пелену ни внушительная комплекция Петра, ни даже его автомат не казались достаточно вескими аргументами, чтобы полностью смириться с глупым положением заложника в своем собственном доме.
Между прочим, у Кости тоже имелось оружие: вороной с красноватым отливом «ТТ» китайской сборки. Пистолет сохранился со славных времен безраздельного владычества Хана, при котором Костя Филиппок считался не самым последним человеком в группировке, а потому стремился соответствовать своему полубандитскому имиджу. Стрелять ему, правда, довелось только один раз в жизни, да и то не по живой мишени, но Косте хорошо запомнилось то ощущение силы и всемогущества, которое давал разогревшийся пистолет.
Этот «тэтэшник» хранился на полке среди видеокассет, и выхватить его было делом нескольких секунд. Уже одна мысль об этом порождала в Косте самоуверенность и все более настоятельное желание указать белобрысому простофиле его место. Когда общаешься с людьми при посредстве пистолетного ствола, тебя начинают понимать без слов.
– Я встану, – сказал Костя, подпустив вопросительной интонации такую малость, что получилось скорее заявление, а не вопрос. Пробная декларация независимости.
– Если ты встанешь, то сразу ляжешь, – совсем по-киношному ответствовал Петр.
Дуло автомата, только что бесцельно рыскавшее по всей квартире, выбрало постоянный объект внимания и уставилось Косте в лицо. Глаза Петра проделали то же самое, это было заметно даже в темноте. Он прищурил их сразу оба, как не поступил бы ни один опытный стрелок, но расстояние от ствола до похолодевшего под одеялом Кости было столь незначительным, что никакой необходимости в профессиональном умении целиться не было. Стоило Петру лишь пошевелить пальцем, и…
Желудок Кости отозвался возмущенным бурчанием, которое пришлось заглушать деланым кашлем, а вместе с ним из Кости неизвестно куда улетучился весь его боевой задор. Петр еще некоторое время буравил его недобрым взглядом, а потом пустился в очередной обход квартиры, тычась лбом в каждое окно с таким видом, будто был способен высмотреть что-нибудь в потемках. Когда он снова оказался в спальне, проститутка, все это время послушно лежавшая рядом с Костей, решила, что настал ее черед покапризничать.
– А вот я встану! – решительно заявила она. – Писать хочу. Кофе хочу. У тебя есть приличный кофе, Костя?
– Есть, – машинально откликнулся он. – На кухне. В шкафчике на верхней полке. «Голден… голден…»
– «Голден» так «голден», – беспечно заявила она. Им и угощусь!
– Э! Ты куда? – забеспокоился Петр, когда нахальная пленница сбросила с себя одеяло, перемахнула через изображающего неподвижную мумию соседа и спустила босые ноги на ковер.
– Заведи собачку типа болонки, ею командуй. А я девушка свободная, самостоятельная. – С этим провокационным заявлением Элька выпрямилась, очень даже эффектная, несмотря на темноту.
Костя зажмурил глаза – один полностью, а второй оставил слегка приоткрытым, чтобы не пропустить ту жуткую и завораживающую сцену, которая непременно должна была произойти прямо сейчас. Серия вспышек во мраке, падение тела на пол, запах пороховой гари…
Между тем Элька безмятежно натянула трусики, взялась за бюстгальтер, затем перешла к остальным деталям одежды, обстоятельно демонстрируя стриптиз наоборот. Так и не дождавшись резкой автоматной очереди, Костя медленно открыл правый глаз, а левый на всякий случай пока придержал полузакрытым. Поглядывая на застывшего у дальней стены парня, он с неожиданной ревностью подумал: «Между прочим, девочка на мои денежки куплена, не хрен тебе бесплатно на нее пялиться!»
– Так лучше? – невинно спросила Элька, картинным жестом предлагая полюбоваться собой, уже полностью одетой. – Теперь я тебя не смущаю?
– Что я, голых баб не видел? – буркнул белобрысый Петр, только теперь догадавшийся отвернуться.
– Я не баба, – возразила Элька и, распрямившись во весь свой видный рост, промаршировала из спальни в туалет, вызывающе помахивая на ходу сумочкой.
– Она тебе кто? – спросил Петр, как только Элька удалилась со сцены.
– А никто! – откликнулся Костя раздраженно. Его несколько коробило сознание того, что пришлая поблядушка продемонстрировала больше отваги, чем он сам.
– Не баба твоя, значит?
– Ты же слышал: она вообще не баба.
– И то верно, – неожиданно согласился Петр. – Такая девушка бабой быть никак не может. Верно я говорю?
Костя промолчал, украдкой наблюдая за парнем с кровати. Голос у него стал мечтательным, а поза – расслабленной. Кажется, его совершенно перестал волновать вопрос, кого и как караулить теперь, когда пленники оказались в разных концах квартиры. Подобной простотой душевной грех было не воспользоваться. Дождавшись, пока отзвучит отдаленный шум небольшого водопада, устроенного сливным бачком, и раздастся непринужденное бряцанье кухонной посуды, Костя решительно встал с кровати.
Он не учел, что его мужская нагота может подействовать на зрителя совсем не так, как Элькина. Моментально опомнившийся Петр сделал к нему три быстрых шага, занося на ходу приклад автомата.
– Я только трусы надену! – поспешно воскликнул Костя, предостерегающе вскинув руку в пародии на пионерский салют.
Петр притормозил, нехотя опустил автомат и коротко буркнул:
– Хоть двое.
Справившись с задачей, Костя снова опустился на кровать, но ложиться не стал, остался сидеть, закрепляя тем самым свою небольшую победу. «Белобрысая бестия», как он назвал про себя парня, протестовать не стал.
Чтобы еще надежнее усыпить его бдительность, Костя задумчиво почесал затылок и заговорил вполне дружелюбным, даже соболезнующим тоном:
– Слушай, тебе лучше прорываться, пока темно. По-моему, ты зря здесь толчешься. Только время попусту теряешь.
