Михаил Серегин - Фейерверки смерти
— Чаще всего? — Саша нехорошо усмехнулась, а потом сказала:
— А где он чаще всего бывает? Где блядей больше, там и пасется, сука.
Всю жизнь только и занимался, что всяких шмар и шалашовок пендюрил в хвост и в гриву.
У нас в "Сапфо" терся, по ночным клубам рассекал. А вообще он всех баб будками называет.
Вон, грит, какая будка шкандыляет. Да… как же это я чуть не забыла? В "Скарабее" он часто бывает. Элитный клубик, да только туда человек с улицы не попадет, как бы понты ни кидал и лавэ ни рассыпал. Клубная карта нужна, и вообще… охраной этот клуб набит, как прямая кишка сам знаешь чем.
— "Скарабей"? Не был ни разу, да и не слышал, по-моему. Хотя…
— А там только узкая тусовка. Они все между собой знакомы. Кокс нюхают да по стрипу волокутся. Я там только один раз была, с Микой на пару, да и то еле ноги унесла. Меня там чуть фаллоимитатором с насадкой две шалавы шестовых из стриптиза не трахнули.
Свиридов кашлянул.
— Так что же, там лесбиянки и геи пасутся?
— А там все, что ни есть отребья в городе, все туда тянется. А попадают только те, у кого бабеус "гринами" кучнее в лопатнике, — грубо ответила Саша. — Думаю, что Мику надо тралить именно в "Скарабее": он всегда там отвязывается… Коз-зел…
Неожиданно Владимир почувствовал, как к его горлу тугими клубами подкатывает тошнота.
— Ладно, завтра поговорим, — сказал он Саше. — Давай спать, сколько можно.
И он, побуждаемый каким-то непонятным злобным импульсом, демонстративно повернулся к Александре спиной и глубоко вздохнул.
— У вас, наверно, это семейное, — через две секунды услышал он над ухом сухой злобный шепот.
— Что именно? — так же шепотом ответил Владимир.
— Даже не знаю, как назвать… Одна моя подруга таких мужиков именует "хам и отвратительный тип".
— Это у нее, надо полагать, означает высшую степень мужской обаятельности.
— Я же говорила, что это у вас семейное.
Твой братец Илья то же самое говорил.
— Это потому, что он почти так же обаятелен и неотразим, как и я, — иронично ухмыляясь в стену, сказал Владимир.
— Что это за манера — говорить с девушкой, повернувшись к ней спиной и уставив свою задницу едва ли не в лицо? — агрессивно выпалила Саша и рванула Владимира за плечо с такой силой, что Свиридова развернуло на сто восемьдесят градусов почти без его непосредственного участия.
Владимир, обнажив тесно посаженные белоснежные зубы в наглой улыбке и, почти коснувшись ее лица своими губами, спросил:
— А ты как… спала с моим братом?
Саша даже не шевельнулась, а ее длинные ресницы модели не дрогнули. Только красивый чувственный рот искривился в усмешке, когда она без промедления ответила:
— Даже мысли не было. Хотя он, конечно, красивый. У нас там девчонки по нему сохнут, как баклешки на веревочке.
— Кто-кто?
— Баклешки. Рыбки такие маленькие.
— Значит, со мной у тебя тоже не было такой мысли?
Владимир почувствовал, как напряглось тело Саши и перехватило ее дыхание, когда до нее дошло, что он сказал.
— Почему ты так решил?
— Потому что совсем недавно ты говорила, что Илья похож на меня. Только помельче и понежнее, — по памяти процитировал он.
— Вот именно. Он нежный и мягкий. Безобидный. А мне нравится, когда мужчина пугает меня… когда от него бросает в дрожь. Мне нравятся опасные мужчины, от которых не знаешь, что ждать. Непредсказуемые…
— Такие, как я? — ничуть не изменившимся голосом спросил Владимир.
— Такие, как ты, — в точности скопировав его недавнюю наглую усмешку, ответила она. — А что, ты против?
— Нет.
С этими словами Свиридов притянул к себе Сашу и в полном соответствии с самыми банальными канонами развития жанра коснулся губами сначала ее шеи, потом подбородка, а потом и полуоткрытых губ… Этого оказалось достаточно, чтобы она прерывисто вздохнула, выгнулась в его руках и буквально набросилась на разнесчастного Владимира, который не спал уже целые сутки.
А с женщинами — аж двое суток…
Отец Велимир, угробивший на прелюбодейской почве свиридовский почти новый "БМВ", несомненно, счел бы подобное воздержание небогоугодным и даже святотатственным.
А Владимир — надо отдать ему должное — в особо пикантных и перспективных эпизодах своей жизни умел не быть святотатцем.
…Когда стиснувшее жаркими кольцами животной, разрывающей тело страсти безумие схлынуло, как одумавшийся прилив, поднявший и перемолотивший отбойным молотком своих волн половину тихой пристани, Владимир окинул взглядом обнаженное влажное тело Александры, уже позолоченное первыми лучами восходящего осеннего солнца, и сказал:
— Ну что ж… это было великолепно, как говорится в рекламе.
— Особенно если эта парочка заклятых друзей в соседней комнате не проснулась, — хриплым шепотом ответила Саша, которая все еще не могла перевести дыхание.
— Я знал, что с тобой будет хорошо. Когда увидел, как ты вела себя там, в доме Крота…
— Отставить! — с хорошо наигранной свирепостью бросила Александра. — Ты тоже был… хорош. Так и инвалидом оставить недолго.
— Инвалидкой, — поправил Владимир. — Сама хотела.
— Ух как хотела, — певуче растягивая гласные, сказала она, и Владимир вновь увидел в ее глазах желание…
***
Свиридов проснулся от чьего-то пристального взгляда, буквально прожигающего его спину. Нет, в этом взгляде не было ни злобы, ни опасного, ядовитого любопытства. Повернувшись, Владимир увидел застывшие, широко распахнутые глаза Бучи, преисполненные такого вселенского изумления и глухой досады, что едва сдержал усмешку.
Остолбенелый взгляд Тихонова был направлен на Сашу, точнее, на отдельные фрагменты ее анатомии, которые оказались не прикрыты одеялом.
Свиридов целомудренно прикрыл девушку одеялом до самого горла и только тут вспомнил, что Саша еще вчера была девушкой Бучи.
— Который час? — быстро спросил Владимир.
— Да ух… это самое… часа три дня.
— Заспались, — резюмировал Свиридов и поднялся с кровати, обнаружив полное отсутствие на себе какого-то нижнего белья.
— Та-ак, — зловеще прошипел Тихонов, — а другого места не нашли, что ли?
— Леша, — терпеливо сказал Владимир, — к подобной проблеме следует подходить философски. Стоически, я бы сказал. Ведь сущность проблемы зависит от точки зрения, с которой ее, так сказать, обозревают. Созерцательный метод, конечно, не оптимальный в плане…
И тут Тихонов не выдержал.
— Да хватит тебе паясничать, козел! — рявкнул он и сделал было попытку от души врезать Свиридову по физиономии, но Владимир без труда перехватил его руку и крепко сжал запястье страдальца Бучи длинными мускулистыми пальцами.
— Извини, Леша, — сказал он. — Я совсем забыл, что ты и Саша коллеги по работе… и вообще в довольно близких отношениях. Я совсем забыл об этом…
— А если бы не забыл, это что-нибудь изменило бы? — раздался звонкий и ясный голос, источающий насмешку.
Саша села на кровати, ничуть не смущаясь тем, что одеяло свалилось с ее ничем не прикрытой груди, и иронично смотрела на полемизирующих у ее кровати мужчин.
Владимир лицемерно пожал плечами, а потом все-таки честно сказал:
— Сегодня ночью — думаю, что нет.
Тихонов выдал короткую матерную тираду, но был тут же прерван "коллегой по работе":
— Ты что, Тихонов, меня приватизировал, что ли? Или мы с тобой были на ко многому обязывающей экскурсии в загс? Да ты хоть знаешь, что было до того, как мы с Владимиром… Да, это было здорово, но после того ада, из которого он нас вытащил, мы ему ручки должны целовать!
— Ты, по всей видимости, целовала не только ручки, — пробормотал Тихонов, а потом, покачав головой, произнес:
— Я думал, что все это еще может оказаться каким-то недоразумением, но если вы сами подтверждаете… тогда это правда. Там, по телевизору, уже несколько часов крутят сообщения…
— Какие сообщения?
— А вы посмотрите сами. Телевизор внизу.
Владимир и Саша, наскоро одевшись, спустились в кухню, где перед телевизором сидел трясущийся Берг и крутил в одной руке свиридовский "ТТ", а во второй мял недокуренную сигарету.
Берг смотрел городские криминальные новости:
— Сегодня приблизительно в половине третьего ночи на улице Малой Мякшевской прогремел взрыв, — сообщал диктор. — Прибывшая на место происшествия опергруппа обнаружила догорающий "Мерседес-600" с номерами такими-то… В салоне были обнаружены два сильно обгоревших трупа, которые на месте идентифицировать не удалось. Впрочем, было установлено, что автомобиль "Мерседес-Бенц600" принадлежит известному в городе предпринимателю, президенту "Айсберг-банка" Евгению Мещерину.
Как оказалось позже, это преступление напрямую связано с другим, происшедшим накануне поздно вечером. Примерно в полночь дежурным милицейским патрулем на площади Крылова, примыкающей к улице Тархова, на конечной остановке троллейбусов номер десять и номер восемнадцать были обнаружены тела двух молодых мужчин — один в бессознательном состоянии, с повреждениями черепа и особенно лицевых тканей; второй — был уже мертв.
