Кирилл Казанцев - Неприкасаемый чин
Пнув ногой калитку, Павел прошел узкой дорожкой, мощеной плиткой, поднялся на крыльцо и в нерешительности замер у двери собственного дома. Сердце бешено колотилось, так и норовя выскочить из груди. Руки тряслись, словно со страшного бодунища. Наконец Бабарыкин нашел в себе силы, достал связку ключей, тихонечко открыл замок и проскользнул внутрь. На непослушных ногах двинулся узким темным коридором, цепляя плечами висевшие на стенах картины. Одна из них не удержалась и рухнула на пол. На грохот из своей комнаты тут же выбежала заспанная Наталья. Протирая кулачками глаза, она в недоумении уставилась на угрюмого отца, вся одежда которого была выпачкана в грязи.
— Папа, что случилось? — В ее голосе слышались нотки тревоги.
Ничего не говоря, Павел прошел на кухню, включил свет, открыл один из шкафчиков, достал бутылку водки. Свинтил пробку и принялся пить с горла. До тех пор, пока бутылка не опустела наполовину. После чего сел за стол и обхватил голову руками. Обеспокоенная столь странным поведением отца, Наташа присела рядом и тронула его за руку.
— Папа, что случилось? — повторила она.
— Ничего… ничего… — не подымая головы, пробубнил в столешницу Бабарыкин, и его рука вновь потянулась к бутылке.
Но Наташа опередила его. Забрала бутылку.
— Ты скажешь наконец, что произошло? — решительно спросила девушка.
Бабарыкин сжал пальцы в кулаки, надавил ими на виски. Похоже, он только сейчас осознал, что совершил.
— Ты меня слышишь? — пыталась достучаться до отца Наташа.
Павел шумно выдохнул, медленно поднялся и подошел к окну, за которым чернела непроглядная тьма. Уперся горячим лбом в холодное стекло и, еле шевеля губами, проговорил:
— Теперь Бахрушин больше не причинит никому вреда. Я убил этого ублюдка…
Глава 7
Трясущаяся волосатая рука потянулась к дистанционному пульту управления, покоившемуся на тумбочке. Защелкали кнопки. На плазменном экране замельтешили, сменяя друг друга, телевизионные каналы. Наконец пациент больничной VIP-палаты остановился на новостном. Прибавил громкость.
— …сегодня в четыре часа ночи на загородном шоссе был подорван автомобиль владельца химкомбината Анатолия Игоревича Бахрушина, — вещала прямо из студии ведущая утренних выпусков новостей. — По имеющейся у нас информации, самого Бахрушина в машине не было. Но в тот момент в ней находился его заместитель Борис Михайлович Гросс. К счастью, никаких серьезных травм он не получил. Впрочем, как и водитель Николай Ванеев. Мы обратились за комментариями в пресс-центр УВД. Нам сообщили, что по данному факту возбуждено уголовное дело и ведется расследование, о ходе которого мы будем вас постоянно информировать…
И тут в палату вошел Бахрушин. Прикрыв за собой дверь, он приблизился к больничной койке и сочувственно посмотрел на лежащего на ней Гросса с замотанной бинтами головой, который держал в трясущейся руке пульт управления.
— Во дела творятся, — вздохнул владелец химкомбината и прищурился, осматривая своего зама. — Живой, хоть?
Борис Михайлович нервно передернув плечами, сглотнул.
— Живой, Анатолий Игоревич, — тихо проговорил он. — Но пока машина в полете кувыркалась и потом на крышу упала, раз пять головой о потолок успел стукнуться. Башка жуть как болит.
— Главное, что не убили, — справедливо заметил Бахрушин и добавил: — А голову, ты мне это, береги. Мне твои мозги ох как нужны.
Владелец химкомбината откинул уголок одеяла, присел на край кровати и положил руки на колени.
— Вы словно чувствовали, что произойдет что-то неладное, когда попросили Коляна высадить вас у ночного клуба и отпустили меня с ним домой. Кстати, как ваш шофер? А то у меня, когда мы на землю приземлились, сознание отключилось. Ничего не помню, — вскинул брови Борис Михайлович.
— Более-менее. Пару царапин, да и голову, как ты, ушиб. Только в больницу ехать отказался. А машина, между прочим, бронированная была. Это вас с Коляном и спасло, — сказал Анатолий Игоревич. — А у ночного клуба я не просто так вышел. Хотел своего оболтуса проконтролировать. Представляешь, застал его за тем, как он кокс нюхал. Во молодежь пошла. Уж лучше бы водку жрал.
— Это точно, — аккуратно ощупывая голову, процедил сквозь зубы Гросс.
Вдруг Бахрушин сделался серьезным. Его лицо словно окаменело, а глаза заледенели.
— Короче, хреновые у нас дела. Точнее, мои, — зацокал он языком. — Кто-то хотел меня вальнуть. Да вот облом вышел. Но в следующий раз может и не повезти. У тебя, случаем, нет соображений, кому это моей смерти хочется? Я лично таких смельчаков не знаю.
Хоть у Бориса Михайловича ужасно болела башка, но он продолжал мыслить трезво. И за непродолжительное время своего пребывания в палате уже успел перебрать всевозможные варианты. А потому стал рассуждать вслух:
— Конкурентов можно отмести сразу же по той причине, что их у вас нет. Бандиты? Так они все под вами ходят и с ваших рук кормятся. Менты? Аналогично. Они на вас еще и молиться должны, что неплохую прибавку к зарплате имеют. Отморозки какие-нибудь? Так а им это зачем?..
— Тогда кто же? — нетерпеливо перебил его Анатолий Игоревич.
— А вы вспомните, кому вы в последнее время дорогу перешли, кого обидели, кто на вас злобу мог затаить, — морщил лоб Гросс.
— Да в бизнесе я никому дорогу не переходил.
— А не в бизнесе?
Владелец химкомбината напряженно задумался. И вдруг его осенило:
— Слушай, может, это кто-то из тех баб, которых я ночами, ну, того…
— Бабы, насколько злостными они ни были бы, на такое не способны. Тем более вы им всем денег дали. Кроме одной, — и Борис Михайлович посмотрел прямо в глаза боссу.
— Наташа Бабарыкина, — заерзал на койке Бахрушин. — Она не взяла. Вернее, ее отец. Баран упертый.
— А ее отец, между прочим, в Афганистане воевал. Так что с военным делом знаком. Да и мотив вырисовывается — решил отомстить за дочь. Вот, по-моему, мы и нашли того, кто хотел вас грохнуть. Других вариантов я просто не вижу.
Теперь уже и у владельца химкомбината не осталось никаких сомнений, что на его жизнь покушался не кто иной, как Павел Бабарыкин. Он даже вспомнил слова Коляна, когда тот, вернувшись ни с чем от бывшего командира десантно-штурмового батальона, сказал ему: «Стремный он мужик, Анатолий Игоревич. Я это в его бешеных глазах прочитал. Такие никогда ничего не прощают, а при первом удобном случае и отомстить могут. Давайте лучше его того, грохнем. Спокойней будет». На что тогда Бахрушин ответил: «Инвесторы скоро приезжают. А их лишними смертями пугать не надо. Да и кто он такой, чтобы я боялся? В конце концов у меня охрана есть, которой я деньги плачу».
И если бы время можно было открутить назад, владелец химкомбината непременно сказал тогда своему шоферу-телохранителю: «Мочи его». Но произошло то, что произошло. Хотя, как говорится, Акела промахнулся. И у Бахрушина были все возможности исправить свою ошибку.
— Убить надо, гадов. И девчонку, и ее папашу, — рассвирепел Анатолий Игоревич, раздувая ноздри.
Гросс не любил, когда эмоции берут верх над разумом. Да и по большому счету не хотел лезть во все эти разборки, хоть и стал их невольным участником. Он мыслил совершенно другими категориями, никогда не бросался в крайности и даже в плохом находил определенный позитив:
— А вы знаете, Анатолий Игоревич, этот неудавшийся теракт случился как нельзя кстати, — неожиданно заявил он.
— Что ты хочешь этим сказать? — в недоумении округлил глаза Бахрушин. — То, что на меня совершили покушение, — это хорошо? Да тебе, Боря, и впрямь башку отшибло, — резко ответил Бахрушин.
Однако Гросс нисколько не обиделся. И не такое говорил ему босс. Поэтому спокойно продолжил развивать свою мысль:
— Это, безусловно, плохо. Но вы только подумайте, как мы эту тему можем использовать себе во благо, — самодовольно ухмыльнулся он. — Помните наш недавний разговор в сауне? То-то и оно. Этим неудавшимся терактом мы устрашим немецких инвесторов. Мол, смотрите, какие у нас здесь средневековые порядки царят. Владельцев целых предприятий взрывают. А вас и подавно в расход пустят. И еще один маленький бонус. Благодаря этому покушению вы поднимите свой авторитет в глазах населения. Наш же народ как думает? Раз убить хотели — значит, человек принципиальный и твердый, своей позиции держится. А таких холопы любят.
В который раз Бахрушину пришлось убедиться, что его заместитель не зря ест свой хлеб.
— Это ты хорошо, Боря, придумал. Извини, что нагрубил, — немного подобрел Анатолий Игоревич. — А с этим Павлом Бабарыкином я поквитаюсь. Но перед тем как отправить этого афганца к праотцам, прямо у него на глазах поразвлекаюсь с его дочкой.
— Дело, конечно, ваше, — развел руками Гросс и, немного осмелев, добавил: — Хотя на вашем месте девушку я не трогал бы. Она-то ни в чем не виновата.
