Евгений Сухов - Непримиримые
– Понятно.
– Присмотрись к нему, но твоя цель не он, а тот, с которым он выходит на контакт. По нашим данным, этот человек заседает в правительстве, но нам нужны точные доказательства. Так что веди себя аккуратно и не раскрывайся. Еще не время.
Генерал отключил телефон, так он делал всегда. Ни здравствуй, ни прощай, а просто обрывал телефонный разговор. Вряд ли кому в голову придет обижаться на подобную манеру. Генерал был на такой высоте, что перестал замечать некоторые шероховатости в общении. Если кто-то чего-то не допонимал, так это его личное дело.
Зазвонил внутренний телефон.
– Слушаю, – Вадим включил громкую связь.
– К вам идет майор Степанов, – услышал Петляков голос дежурного у входа.
– По какому вопросу?
– Он ничего не сказал, просто показал удостоверение и потребовал, чтобы его пропустили в здание.
– Вы ему сказали, что я в здании?
– Нет, он видел вашу машину.
Петляков невольно усмехнулся: весьма похоже на настырного майора. Возможно, что на его месте он поступил бы точно таким же образом: подвинул бы плечиком стоявшего у входа охранника и, не оглядываясь, затопал бы к лифту. Пусть сверлят колючими взглядами спину: хоть вы, ребята, и при деньгах, но супротив казенной службы вы всего-то пигмеи. Государство и не таким, как вы, шеи сворачивало.
В чем-то они были похожи, жаль, что приходится работать не вместе.
– Где он сейчас?
– Между вторым и третьим этажом.
Вадим отключил связь. От настырного майора его отделял всего-то лестничный пролет и еще полторы сотни шагов: времени вполне достаточно, чтобы продумать линию поведения. Вадим укладывал бумаги в стол, когда в дверь негромко постучали.
– Войдите, – бодро ответил Петляков.
Дверь распахнулась, и в комнату шагнул майор Степанов. На нем был все тот же джинсовый костюм, поверх него какая-то легкомысленная куртка.
– Не помешал? – спросил Степанов.
Вопрос был задан доброжелательно. Даже интонация была подобрана подходящим образом, ничего такого, что могло бы раздражать или вызвать неудовольствие, но в действительности где-то между последним словом и вопросом прятался истинный смысл, который означал: как бы ты ни был занят, но придется оставить все свои дела и внимательно выслушать.
Особое добродушие лепить не требовалось, чай, не друзья. Так что, будь добр, майор, смирись.
– Разве уголовный розыск может помешать? – удивление получилось искренним. – У вас какие-то вопросы? Присаживайтесь.
Майор Степанов сел напротив. По сторонам не пялился, смотрел прямо на собеседника, выглядел вполне добродушно. Интересно, что это – какой-то хитроумный оперативный прием?
– Как чувствует себя Семен Валентинович? – спросил майор.
Благодарно кивнув, Петляков отвечал:
– Ничего, все в порядке. В прежние времена приходилось и труднее.
Вадим умолк, выжидательно посматривая на Дмитрия Степанова, как бы тем самым передавая ему инициативу: «Ты пришел, тебе и начинать».
В ответ всего лишь сочувственный наклон головы, но ровно настолько, чтобы не потерять устойчивого контакта глазами. Предстоящий разговор должен быть более предметным. Степанов, как и всякий профессионал, не мог не знать, с кем придется вести разговор, а потому подготовился к нему обстоятельно.
– Да, ему было тяжело.
Все те же нейтральные слова, но вот сочувствия в них было столько, что невольно хотелось зарыдать навзрыд. Возможно, что на любого другого подобная линия поведения произвела бы впечатление, но только не на кадрового разведчика. Требовалось немало актерского мастерства, чтобы внушить собеседнику, что совершенно не понимаешь его оперативной игры и глубокие сочувственные вздохи воспринимаешь за чистую монету.
Вадим сцепил пальцы в замок, установив локти на край стола. Поза нейтральная, свидетельствующая лишь о заинтересованности разговором. Интересно, что сейчас предпримет майор Степанов?
Вадим даже не удивился, когда Степанов едва ли не в точности скопировал его позу, что должно было помочь их взаимопониманию. На собеседника такие вещи действуют подсознательно, вот только получилось у него это несколько расслабленно, что должно было подчеркивать непринужденность их разговора. Всем своим видом Дмитрий как бы заявлял: вот проходил мимо и не мог не заглянуть, чтобы узнать, как поживает мой старинный друг. Петляков был уверен, чтобы расположить его к себе, майор примется в первые минуты даже поддакивать, но ровно настолько, чтобы вызвать его на откровенность и выудить нужную информацию.
– Я у вас вот о чем хотел спросить, вы ведь когда-то работали в ФСБ?
Вадим внимательно проследил за своим лицом, предельно расслабляя его: ни один мускул не должен выдать его внутреннего напряжения. Будто бы лазером его прощупывали строгие внимательные глаза, подмечающие не только невольную перемену в голосе, но и любое движение глаз. А потому следовало быть особенно бдительным.
Глупо было отрицать очевидное, наверняка майору удалось навести о нем справки по своим каналам. Сотрудники службы безопасности всегда вызывали интерес со стороны всех смежных структур, так что нет ничего удивительного в том, что за ними наблюдает Министерство внутренних дел. Не исключено, что где-то в недрах системы существует строго законспирированный отдел, куда стекается информация обо всех бывших и действующих сотрудниках ФСБ. Так что майору Степанову достаточно только выйти на нужного человека, чтобы получить о нем более полную информацию.
Следовало сделать вид, что ничего особенного не происходит. Изобразив на лице скуку, Вадим подтвердил:
– Это было так давно, что я начал уже забывать об этом.
– А мне почему-то казалось, что такое не забывается.
Вадим безмятежно передернул плечом:
– Если заниматься чем-то серьезным, так наверняка запомнится, а если просто перекладывать бумаги с одного конца стола на другой, то, поверьте мне, скукота смертная! Это со стороны может показаться, что служба в ФСБ – романтика, в действительности – рутина, от тоски просто скулы сводит.
Майор покачал головой:
– По тому, как вы профессионально действовали около банка, я сделал вывод, что вы занимались чем-то очень серьезным.
– И чем, например?
– Например, в военной разведке… в каком-нибудь элитном спецподразделении.
Губы майора дрогнули в легкой дружеской улыбке. Еще одна ступенька, чтобы завоевать доверие. Возможно, что это всего лишь лесть, но она никак не похожа на ложь, а следовательно, должна была вызвать у партнера еще большее расположение. А этот Степанов гораздо умнее и хитрее, чем может показаться на первый взгляд.
– Это не так... Проходил обычную войсковую службу, многому научился. Сохранились кое-какие боевые рефлексы, – безмятежно ответил Петляков. – Никогда не думал, что понадобятся... И вот пригодилось.
– Наверняка по линии ФСБ какие-то командировки были интересные? – с той же непринужденной интонацией спросил Степанов. Такая интонация была выбрана намеренно, она очень подходила для беседы двух старинных приятелей и располагала к максимальной доверительности.
Где-то внутри зрачков Степанова вспыхнул огонек. Стараясь не показать своего нетерпения, он смиренно дожидался ответа.
– Случалось, – в тон отозвался Вадим Петляков.
– В вашей организации братство сильное, как нигде. Вы ведь наверняка поддерживаете связь со своими сослуживцами.
Вадим нахмурился. Банальная беседа начинала приобретать затяжной характер, но следовало делать вид, что разговор напоминает беседу двух старинных приятелей. В действительности его тонко и умело допрашивали. Следовало положить этому конец.
– Послушайте, мне надоело играть в прятки. Скажите прямо, что вам от меня нужно? Вы же пришли не из простого любопытства.
– Разумеется, – еще одно нейтральное слово, правда на этот раз оно приобрело совершено иной оттенок. – Мы сделали словесный портрет человека, который застрелил сотрудников милиции. – Расстегнув клапан куртки, Степанов выудил из кармана фоторобот. – Взгляните, – положил он его перед Петляковым, впившись глазами в его лицо. – Он вам никого не напоминает?
Как известно, суетливость губит самые серьезные начинания, и Петлякову пришлось сделать над собой немалое усилие, чтобы не выхватить из пальцев майора фоторобот. Лениво, как, возможно, сделал бы на его месте всякий незаинтересованный человек, он поднял листок. За последние годы техника ушла далеко, в действительности фоторобот больше напоминал снимок: четко очерченные линии с соблюдением должных овалов и пропорций; губы стиснуты в жесткую прямую линию, какую он наблюдал не единожды у человека, с которым долгих три года находился бок о бок, а вот глаза выглядели невероятно безмятежными и никак не сочетались с общим обликом.
