Татьяна Светлова - Шалости нечистой силы
Вера спустила ноги на пол.
— Я вам в гостиной постелю, — ответила она без всякого выражения.
Сделала шаг и покачнулась.
Виктор успел подхватить ее.
— Вот дура-то, — проворчал он, — ну, ничего не скажешь! Сам постелю, лежи! Где у тебя простыни там всякие, одеяла?
— Небогатый у вас лексикон, — легонько улыбнулась Вера. Вот уже третий час, как вы здесь, а я только и слышу «дура».
— Гимназиев не кончали, — буркнул Виктор. — А ты думаешь, другого слова заслуживаешь? Скажи лучше, почему дверь в квартиру была не заперта?
— Разве? — удивилась Вера. — Забыла, может?
— Ты третий день к телефону не подходишь!
— Да? А вы звонили?
— Нет, не звонил, просто так приехал! — ехидно сообщил Виктор. — Я такой невоспитанный, и лексикон у меня небогатый, и без звонка приезжаю!
— А какой сегодня день?
— Воскресенье.
Вера подумала.
— Я в пятницу за расчетом на работу ездила… Потом… Спала, кажется…
— Спала! Она это называет — «спала»! Ну что ты на это скажешь?! — возмутился Виктор. — Ну что, как не «дура»! У тебя голодный обморок был! Не появись я, ты бы так концы и отдала тут втихаря!
Вера пожала плечами.
— Откройте в стенке левый нижний шкафчик — там белье. А одеяла и подушки в тахте, нужно приподнять ее за край…
Смастерив себе постель, Виктор снова заглянул к Вере. Она не спала — полулежала на подушках, закинув бледные, с заострившимися локтями руки за голову.
— Я пойду на кухню, поем, — сообщил ей Виктор. — Я не то, что некоторые, не могу спать на голодный желудок. Да и гастрит мой не согласен…
Если что будет надо — позовешь.
— Зачем вам это? — Вера, не меняя положения, повернула голову в его сторону. Ее волосы разметались по подушке; русые, они казались совершенно темными при неярком свете, — а может, потеряли свой блеск от недоедания; темно-серые глаза тоже казались черными и зияли на осунувшемся лице, как омуты.
— Наверное, я действительно поглупела… Никак не могу понять. Так зачем вам все это? — повторила она.
Виктор растерялся от такого вопроса. Он замешкался на пороге, потоптался и, развернувшись в сторону кухни, бросил через плечо: «Да я вот пытаюсь втереться к тебе в доверие, а потом ограблю тебя и смоюсь». И ушел есть свой бульон с курицей. Вере курицу пока нельзя было, — зато ему можно, еще как можно! Необходимо даже…
— Ладно. Я допустим, дура. А ты — врун! — донеслось до него из спальни.
У Виктора побежал тревожный и приятный холодок по спине от этого «ты». Он не ответил, отрезая себе толстый кусок хлеба, посыпая его солью и поддевая им сочный кусок белого мяса.
— А что? — произнес он, наконец, набив рот. — Неплохая компания подбирается…
Фоторобот
Галя плакала в трубку. Галя рыдала в голос, и Стасик никак не мог толком разобрать ее слова.
— Как ты мо-о-ог!… Как ты мо-о-ог! — завывала она.
— Галочка, миленькая, клянусь, у меня никого нет, кроме тебя, — уговаривал Стасик, — правда, поверь мне! И ночью тогда я действительно оказался каким-то образом на клад…
Новый взрыв рыданий оглушил Стасика.
Он страшно жалел, что рассказал Гале эту историю про вампиров. Надо было молчать — промолчал же с крышей, не стал трепаться о пристанище геев? А вот дернул его черт живописать кладбищенские ужасы Гале, с ее простым материалистическим сознанием…
— Слышь, Галя, не плачь, прошу тебя! Я люблю тебя, тебя одну, ты же знаешь!
— Причем тут! — вдруг зло взорвалась Галя. — Причем тут твоя любовь!
Как ты мог обманывать меня столько месяцев подряд! Как же ты мог, подлец, смотреть мне в глаза, и при этом…
— Что ты?! О чем ты говоришь, Галочка? — испуганно перебил ее Стасик. — Какие месяцы? Ты что?! Я тебе всегда правду говорил!
— Я одного не понимаю, прорыдала Галя, — какую же черную душу надо иметь, чтобы делать такое!
— Какое «такое», Галочка, ты о чем? Что я такого сделал?
— Ты еще спрашиваешь! Ты еще смеешь спрашивать! Ты — убийца!
Стасик покрылся мурашками, мерзкими ползучими мурашками страха.
Перед глазами возникла вчерашняя девушка с синими глазами и тонкий пальчик в перчатке, и гневный выдох: «Убийца!». Ему даже показалось, что он валится со стула на закружившийся вдруг под ним пол…
— Молчишь! — обличительно произнесла Галя. — Молчишь, да, — нечего сказать! Думал, что я никогда не узнаю о твоих художествах, художничек! Дрянь ты, вот ты кто! Мразь, понятно?! Скоти…
— Галя! — отчаянно перекрыл ее Стасик, — Галочка, подожди, я тебя умоляю! Только послушай…
— Не желаю! Не желаю слушать, и видеть тебя не желаю, подонок…
— Прекрати! — вдруг отважился прикрикнуть Стасик. — Что за истерика?
Объясни толком, что случилось?!
— Ах, он еще спрашивает! Ах, он сам не знает! — с ехидной злостью процедила Галя. — Ну подожди, сейчас я приеду!
* * *Она и в самом деле приехала через полчаса. Не раздеваясь, фурией ворвалась в комнату и стала размахивать перед носом у Стасика каким-то листком бумаги:
— Это что? Это что, я тебя спрашиваю?!
Стасик, у которого уже голова шла кругом от этого дурацкого разговора, от всех этих дурацких событий, да еще и от мелькания белого листочка, поморщился:
— Что там у тебя такое? Дай! — Он ухватил листок.
На белой бумаге был напечатан его портрет.
— Что это? — изумился Стасик.
— Фоторобот! — ответила Галя, усаживаясь на диван. — Фо-то-ро-бот, — отчеканила она. — С Петровки.
— Почему с Петровки? — глупо спросил Стасик. — Почему мой фоторобот?…
— Потому что тебя описали свидетели! И по их описаниям составили фоторобот!
— Свидетели? Чего — свидетели? — никак не мог врубиться Стасик.
— Твоих преступлений, вот чего!
— Моих — чего-о?
— Преступлений!
«Убийца!». И тонкий пальчик, направленный в грудь.
— Моих?! Преступлений?!
— Кончай, Стасик!
— Каких преступлений?
— Стасик, прекрати! Как ты смеешь еще ломаться, когда…
— Нет, подожди, что я такого сделал?!
— Это ты или не ты? — Галя, выбросив руку вперед, потрясла листком перед Стасиком.
— Я…
— «Рост примерно метр восемьдесят три, глаза серые, волосы каштановые, маленькая бородка…» — перевернув листок, зачитала Галя. — И после этого ты еще спрашиваешь? Да как ты смеешь?…
— Но что я сделал?!!!
— Перестань, — устало произнесла Галя. — Я только одно хочу понять: как ты мог все это время мне врать…
— Не-ет, постой-ка! — Стасик взял листок в руки и стал придирчиво рассматривать его. — Этого не может быть! Где ты его взяла?
— Муж принес… — Галя всхлипнула. — Спрашивал, не помню ли я, где мы могли видеть этого человека… Стасик, он ведь вспомнит, где! Он вспомнит, как мы познакомились у Ритки два года назад… Ты знаешь, что тебе могут за это дать? «Пятнашку»! А то и «вышку»!
— Галя-а! — взревел Стасик, — да о чем ты?! За что мне могут дать?
Что я такого сделал?!!!
Стасика затрясло по-настоящему при мысли, что во время очередной потери памяти он мог сделать что-нибудь незаконное… Он побледнел, как-то сразу осунулся, даже, казалось, бородка его заострилась. В глазах Стасика заметался неподдельный ужас.
— Заклинаю тебя, объясни! — почти кричал он.
Галя, рассматривала его напряженно и внимательно. Ее карие глаза вчитывались в Стасиковы черты, ища в них ответа на свои вопросы.
— Ты что?… Ты… Ты разве вправду не понимаешь?
— Не знаю, не понимаю, не догадываюсь даже!
— Ты с дружками врывался в квартиры, насиловал женщин… — Галя теперь плакала тихо, слезы мокро блестели двумя дорожками на щеках, голос ее дрожал. — Потом вы грабили, выносили ценности из квартир… А мужья умирали…
Все — сердечники… Тебе нужно найти хорошего адвоката… Ты ведь сексуальный маньяк, Стасик…
Стасик никак не мог перевести дух от изумления. Галя всхлипывала, отводя глаза.
"Хоть бы сказал, что у тебя проблемы… — еле слышно проговорила она. — Я бы тебе хорошего специалиста нашла, тебя бы вылечили… А так… Все кончено… Ты меня все это время обманывал… Говорил… Говорил, что у тебя потери памяти… Что не помнишь, где был и как оказался… А сам в это время…
Неужели тебе меня было мало? Скажи, ну скажи мне в глаза — я тебя не удовлетворяю, да?" — и она снова зарыдала в голос.
Стасик достал из холодильника бутылку водки, налил себе стопку и выпил залпом. Галя зарыдала еще пуще: «Говорила тебе — не пей! А теперь вот, вот до чего докати-ился!»
Стасик хлопнул о стол стопкой.
— Значит так, — изо всех сил сдерживаясь, произнес он. — Немедленно перестань реветь и причитать! И объясни мне, что это за история!
Галя изумленно уставилась на него.
— Ты еще спрашиваешь?! Ты еще смеешь спрашивать?!!!
— Повторяю: объясни все по порядку.
— Ах, тебе нужно объяснить! Ты, может, скажешь, что ничего не помнишь? Провалы памяти, да?
— Именно, — обрезал Стасик.
