Владимир Колычев - Нет жалости во мне
Алик бодрился, пытался шутить, а на душе тоскливо выли волки.
– Насколько я знаю, за проституцию статью не шьют.
– При чем здесь проституция? – побледнел Алик.
Час от часу не легче. Сначала смазливый паренек, затем и вовсе до уровня голубой проститутки опустили...
– Вот я и хочу от тебя это узнать, – пристально, рентгеновским взглядом посмотрел на него Воркут. – Вдруг ты – петушок, вдруг за правильную птицу себя выдаешь... Я в принципе не против, твой подвал, что хочешь с ним делай. Только признайся сразу, что с мужиками балуешься – за деньги, без денег, не важно. А то ведь если с нами вдруг за один стол сядешь, мы потом все вовек не отмоемся. Ну а тебя убьем – горло перережем и язык наружу высунем... Так что признайся сразу, тогда и жить будешь, и еще подарки принимать. Мы к тебе в гости ходить будем...
– В гости пусть сам каждый к себе ходит. А с мужиками я не баловался. И не собираюсь...
– А если Виктор Александрович сейчас осмотрит тебя? Если вдруг что-то не то с тобой...
– Ага, счас! Пусть сначала диплом покажет! – запаниковал Алик. – И чтобы все с хаты свалили!
– Смотри, какой борзый!.. За что тебя сюда определили, голубок?
– У вас что, голубятня здесь, чтобы голубков сюда определять?
– Ты не колотись, – нахмурился смотрящий. – Ты на вопрос отвечай. Какую статью шьют?
– Какую, какую – мокрую!
– Сутенера своего завалил?
– Сутенера?! Может, и сутенера! Но не своего! – разошелся от отчаяния Алик.
– А конкретно?
– Троих завалил. Из «нагана»!
– Ух ты, троих! Из «нагана»! – насмешливо хмыкнул Воркут. – Из кожаного?
– Из настоящего!
– Так они что, сутенерами были?
– У них свои сутенеры были... ну, работали на них... может быть...
– Ты мне тут поносом не брызгай! Ты мне конкретно говори!
Кого конкретно он убил, Алик сказать побоялся. Кто его знает, может, Воркут был в хороших отношениях с покойными авторитетами. Что, если в отместку опустит его? И без того мылит глаз на него, козел озабоченный...
– Он друга моего завалил... А я его... Хотел... Его не смог, а дружкам его досталось...
– Что-то ты елозишь, парень. Что-то с тобой не так... Виктор Александрович, а ну покажи, на что ты способен. Диплом показывать не надо, я говорю...
– Эй, погоди, Воркут, не торопись.
К смотрящему подошел невысокий плотный мужчина лет тридцати пяти, с глубокими залысинами на тяжелой яйцевидной голове. Голос грубый, грудной, зычный, движения четкие, уверенные.
– Что такое, Мигун? – недовольно глянул на него Вокрут.
– Тут недавно на Герцена мокруха была, – мельком глянув на Алика, сказал яйцеголовый. – Вячика завалили и Мироныча. Вот такой вот пацанчик завалил, как этот...
– Вячика?! И Мироныча?! – озадачился смотрящий.
– Ну да, черняховская братва, самая лютая и беспредельная...
Мигун повернулся к Алику и более внимательно посмотрел ему в глаза.
– Ты, может, и не знаешь, но мы с черняховскими конкретно в контрах. И спрашивать за Вячика и Мироныча никогда не станем... Ты их завалил?
– Э-э, ну я...
– Точно ты?
– Так это, в деле есть.
– Это верно, глянуть в твои дела для нас не проблема... А за что Вячика и Мироныча завалил?
– Ни за что... Я вообще не знал, кто это такие.
– Зачем тогда стрелял?
Алик заметил, что вся камера притихла, слушая их разговор. Никто из арестантов не решался смотреть на него с грязной иронией. Даже Воркут, и тот притих.
– Игорек друга моего убил. Сначала просто так в него стрелял, а потом пришел к нему в больницу и добил. Все как по науке, с контрольным выстрелом. И пистолет, говорят, с глушителем...
– Значит, этот Игорек киллером был?
– Ну, что-то типа того... Я его выследил, пришел за ним. Их трое было, Игорек сбежал, а двое остались. Один за волыной полез, ну я его и приговорил. А там где первый, там и второй. Ну а потом третий появился...
– Значит, Игорек этот киллером был и на Вячика работал.
– Ну, на кого он работал, я не знаю...
– Но киллером он был.
– Точно сказать не могу... Да мне все равно, киллером он был или нет. Он друга моего убил, а я отомстить хотел...
– Хотел, но не вышло... И где сейчас этот Игорек?
– Понятия не имею.
– Да, дела... Ладно, отдыхай, пацанчик... Как там тебя, Алик?
– Алик.
– Отдыхай, Алик. Никто тебя здесь и пальцем не тронет... Да, Воркут?
– Ну, если он точно Вячика завалил... – камерный авторитет озадаченно провел рукой по своему загривку.
Мигун что-то шепнул ему на ухо, и они вместе ушли в блатной угол, отгородившись от всех пыльной ширмой. А через некоторое время смотрящий позвал к себе Чубчика и что-то передал ему. Парень направился к двери, выкричал надзирателя и о чем-то зашептался с ним через «кормушку». Видимо, они смогли договориться, и то, что Чубчик держал в руке, перекочевало к вертухаю.
А через день Алика ночью подняли с постели и вывели из камеры. Конвоир вел его из отсека в отсек, но уже не требовал от него при каждой остановке поворачиваться лицом к стене. Со второго этажа его подняли на третий и привели в большую просторную камеру, где за хорошо сервированным столом, на фоне тихо светящегося телевизионного экрана сидели двое.
Один, пожилой и толстый, намазывал на хлеб красную икру из хрустальной вазочки, а другой – средних лет и атлетического сложения с приязненной насмешкой смотрел на Алика.
– Ну, проходи, садись! – Движением руки он показал на свободный, но задвинутый под столешницу стул.
Стоящий рядом паренек с массивной и мощной как у пираньи нижней челюстью угодливо взял стул за спинку и выдвинул его для гостя.
Алик догадывался, но не мог поверить в то, что судьба занесла его в легендарную камеру, где сидели законные воры и смотрящие по тюрьме из блатных авторитетов. Но с какой это стати? Неужели кого-то из элитарных сидельцев прельстила его смазливая наружность?
– Держи! – пожилой и толстый запросто протянул ему бутерброд с икрой.
– Да я не голоден, – сглотнув обильную слюну, мотнул головой Алик.
– Бери, бери, не стесняйся, – подбодрил его более молодой, но и более авторитетный вор.
Пожилой был одет по-тюремному – дорогой спортивный костюм, тапочки. А молодой, казалось, только что зашел в камеру с воли. На нем тоже был костюм, но строгий, двубортный, черный, под цвет водолазки, на ногах лакированные туфли. И лицо его было более холеным, несмотря на шрам на подбородке, – свежее, гладко выбритое, сдобренное мягким лосьоном. На тонких губах располагающая улыбка, а в глазах – ледяная пустыня. Солнце над этой пустошью светило приветливое, но, казалось, в любой момент оно могло и исчезнуть, уступить место снежной буре.
Алик взял бутерброд, но от волнения кусок не лез в горло.
Пожилой вор небрежно глянул на шныря и взглядом показал на коньяк. Парень взял бутылку, наполнил хрустальную рюмку, молча подал гостю:
– Выпей, расслабься.
Отказываться Алик не стал. Выпил, закусил бутербродом, но хмельного тепла в крови не ощутил. Слишком велико было его волнение, чтобы унять его одной рюмкой. Но вторую наливать ему никто не торопился.
– Меня зовут Касатон, – сказал молодой вор. – Ты, наверное, слышал обо мне.
– Ну, само собой! – вскинулся Алик.
– Знаешь, зачем я тебя позвал?
– Не знаю.
– Как говорят могикане, враг моих врагов – это уже мой друг... Другом я тебя назвать не могу: кто я, а кто ты. Но все равно прими мою благодарность.
– За что?
– Ну, ты тормоз!.. – беззлобно усмехнулся Касатон. – Ты убил Вячика, ты убил Мироныча, ты убил моих врагов. Более того, ты исполнил волю воровского схода, который приговорил этих беспредельщиков к смерти...
– Э-э, но я убил их случайно, – мотнул головой Алик. – Просто под руку подвернулись...
– Любая случайность – это проявление общей закономерности. Вячик и Мироныч должны были умереть, и ты помог нам в этом. А как это у тебя вышло, нас не волнует... Только не думай, что мы позвали тебя сюда, чтобы петь тебе дифирамбы. Нас интересует чисто конкретный человек. Зовут его Игорь, фамилия Веткин... В квартире у него было найдено мое фото с мишенью на нем. Понимаешь, что это значит?
– Не очень.
– Меня заказали. Черняховские авторитеты заказали меня Игорю Веткину. Они приходили к нему домой, чтобы сделать заказ... Ты говорил, что он киллер?
– Ну, Валька... друга моего он убил, как киллер...
– Это хорошо, что ты хотел отомстить за друга. Плохо, что не смог этого сделать. Ну да ладно... Игорь Веткин сбежал, его ищут, но не могут найти. Может, подскажешь, как нам его найти?
– Ну, я сам его искал, – сглотнув сухой ком, пожал плечами Алик.
– Но как-то же нашел.
– Выследил.
– Чтобы выследить, нужно за что-то зацепиться. Или за кого-то... Ты за кого зацепился?
Касатон добродушно улыбался, но его глаза, как два буравчика, вкрутились в Алика, зацепились за душу, потянули ее на себя. Гипнотический взгляд требовал от него правды, и он не смог соврать.
