Инстинкт Убийцы. Книга 2 - Элеонора Бостан
Должно быть, действуя на «автопилоте», она подчистила хвосты, вернулась в гостиницу, собрала вещи, приготовила документы. Только ничего этого она не помнила, перед глазами было только его лицо, его глаза. Он узнал ее, она это видела, и от этого ее сердце сжималось, он тоже не смог ее забыть, она это знала, непонятно откуда, но знала, чувствовала каждой клеточкой идущее от него тепло, нежное и прекрасное, как свет, вырвавшийся из розы в ее груди. Именно так она себе это и представляла.
А что чувствовал он? Что-то очень похожее, подсказал свет, все еще заполнявший ее, что-то такое же, что-то, что чувствуют двое, вступая в один мир на двоих. Да, здесь, оказавшись вдали от набережной и от него, темная часть ее натуры снова спряталась, она сделала свое дело, опасность ей сейчас не грозила, так что Фатима временно осталась одна наедине со всем пережитым за эту ночь. Слишком много впечатлений, подумала она, это так тяжело. Интересно, задалась вопросом она, а может ли информационная передозировка убить? Она склонялась к мысли, что такое вполне возможно. Слишком много событий, переживаний, эмоций, слишком много жизни и смерти на одну ночь. Но все ее приключения в посольстве теряли смысл, всё стало серым и призрачным, как тень, в эту ночь ничего реальнее розы в груди и Яна не было, этот ослепительный свет, вырвавшийся откуда-то из сердцевины этой розы, заполнил собой весь мир, выжигая все, кроме чувства, все, кроме любви.
И теперь, сидя в ожидании рассвета, она больше не могла сомневаться или отрицать – она любила его, сильнее и глубже, чем кого-либо в своей странной одинокой жизни. Он как будто звал ее, и она знала, что должна идти на этот зов, сопротивление приносило боль, и однако она сидела здесь. Счастливая и несчастная, оглушенная избытком эмоций, уставшая от пережитого, но она светилась. Да, этот свет никуда не ушел, и пусть вибрации в груди исчезли, но ведь роза распустилась, и теперь этот свет бился в ней, согревал сердце, облегчал боль. Она ведь знала, что сердца людей не принадлежат им, что как бы человек ни хранил свое сердце, как бы ни пытался его удержать, рано или поздно объявится хозяин и потребует свое. И вот он пришел, пришел за ее сердцем, он звал его к себе, он требовал отдать…, и она бы сделала это с радостью, если бы только могла.
Мы одинаковы, подумала Фатима, сидя на подоконнике и глядя на светлеющее небо, его сердце принадлежит мне, я его хозяйка, и он так же не желает его отдать. А может, как раз он готов, пришла в голову мысль, скорее даже не мысль, а послание из распустившейся розы, послание от этого волшебного света, может, он бы отдал его тебе, вытащил из груди и протянул на ладони свое сердце. Взяла бы ты его? Владеть чем-то – это ответственность, приняла бы ты ее? Она не знала.
Она всегда так много знала о темной стороне людей и мира, о своей темной природе, и так мало о светлой. И сейчас Фатима открыла, что совсем не знает себя другую, себя, способную любить, способную давать, а не забирать. Она не имела ни малейшего представления о том, как выстраивать отношения с людьми, как любить, как делить мир, всегда принадлежавший ей одной. И это пугало. Она ступила на чужую территорию, где не могла чувствовать себя уверенно, потому что ничего не знала, в эту игру она играть не умела и правила были ей совершенно не знакомы. Любовь свалилась ей на голову, но что с ней делать? Она всю жизнь бежала от привязанностей и любых положительных эмоций, всю жизнь возводила укрепления вокруг своего сердца, твердо решив, что оно не будет принадлежать никому, и вдруг в один миг все рухнуло. Все ее труды пошли насмарку, когда вдруг из ниоткуда появился этот голубоглазый молодой человек и так легко и элегантно разрушил то, что она укрепляла годами. Он даже не пробивался сквозь эту броню, просто посмотрел на нее, и она начала рушиться, и Фатиме ничего не оставалось, как стоять в стороне и смотреть.
А может, то же самое произошло и с ним? Она видела его глаза, она чувствовала его мысли, как будто они на секунду действительно стали одним человеком. Он тоже боялся, вот что говорили эти глаза, и он тоже потерял всю броню, которой окружил свое драгоценное сердце.
Но он был смелее, на этой новой и для него тоже территории он не так терялся, он готов был рисковать, идти вперед и узнавать новое и неизведанное. И пусть он тоже не знал правил этой игры, он готов был играть, узнавая их уже в процессе. Сорвиголова, подумала Фатима, и сердце сжалось от нежности, сердце, рвущееся к тому, кому оно принадлежало.
Она улыбнулась, снова и снова вспоминая его лицо, его взгляд, в глубине души она знала, что отдала бы все за один поцелуй, за возможность снова вернуться в ту корзину возле балкона и почувствовать, как его руки обнимают ее под полной луной. Она бы отдала все за возможность идти за ним по этой новой земле, где они оба – первооткрыватели, идти рядом, рука об руку, изучая друг друга и их новый общий мир.
Да, такую себя она совсем не знала. Она хотела бы быть смелее, не бояться себя, не бояться его, не бояться этого белого света, что заполнял ее грудь, но это было так трудно. Так сложно ломать то, что строилось годами, так невыносимо опасно сказать страху «нет» и уйти в неизвестность… А может, стоит попробовать, снова заговорил это волшебный свет, один раз ты уже не уступила страху, и сколько счастья тебе это принесло. Да, может, всё не будет так уж отлично, но разве она трусиха? Разве мало в ее жизни было боли и страданий, что она испугается чего-то похожего?
– Вот именно, – прошептала она, глядя, как небо из темно-синего становится фиолетовым, переходящим в розовый, – их было слишком много.
Так может, это шанс все забыть, залечить раны, кровоточащие годами, снова пришла мысль, или ты так привыкла к ним и так размякла, что готова терпеть боль, зато привычную, лишь бы не открыться новому? И снова она подумала о сыне, которого назвала именем того, кому принадлежало ее сердце. Да, было страшно, но теперь она не представляла свою жизнь без него. Так может…
– Я запуталась. – Она закрыла глаза, и
