Наталья Берзина - Я не умею прощать!
Спустя полчаса Петр вошел в полупустой ресторан. Кивнув бармену, он глазами показал на неприметную дверь. Тот утвердительно кивнул в ответ. Петр проскользнул в полутемное помещение. Поднявшийся навстречу крепыш перегородил дорогу.
– Я к Василию.
Крепыш сдвинулся в сторону, открывая проход. Маленькую комнату наполовину занимал огромный стол, заваленный бумагами, за ним сидел наполовину седой мужчина лет пятидесяти. Подняв усталые глаза на вошедшего Петра, мужчина, чуть помедлив, встал и протянул руку:
– Доброй ночи, Петр!
– Доброй ночи, Василий!
– Не забыл, выходит, как меня зовут? С чем пожаловал?
– Тебя не забудешь, Василий! А пожаловал к тебе с тем, что, думается мне, опять начинаются неприятности.
– Это ты по поводу тех отморозков, что на твоего жильца напали? Так он один с ними разобрался так, что трое чуть живы, а один и вовсе того! Кто он, кстати?
– Друг, служили вместе! – просто ответил Петр.
– Тогда понятно! Ты знаешь, он Коня завалил, если довезут, то, может, жить и будет, но только как овощ. У Коня полчерепа, как бумага, смято.
– Не мы начали эту заваруху.
– Чего они хотели?
– Канал с дурью по твоей земле.
– Наглые. Они не въехали, что здесь я хозяин?
– Наглые, не спорю. Но война здесь не нужна, это ты сам прекрасно понимаешь. Ты знаешь, на кого работает Конь?
– Знаю. Гнилой у Коня пахан. Из новых. Отморозок без понятий. Но за жизнь свою поганую трясется.
– На этом можно сыграть?
– Не вопрос. Не будет у него тропы по моей земле.
– Я верю тебе, Василий.
– Ты когда решишь наконец, что я тебе должен?
– А то ты не знаешь? Вино!
– Об этом, Петр, даже не проси, сам понимаешь, только сыну отдам.
– Кстати, как он?
– Заканчивает очередной университет. Теперь во Франции. Ты же знаешь, он у меня и экономист, и винодел, и глава солидной фирмы. Все в одном лице. Ничего, скоро приедет. Так чем тебя благодарить, Петр?
– Стаканчик не пожалеешь?
– С тобой и сам выпью. Врачи вообще все запретили. Даже курить бросил.
Василий достал из шкафа бутыль и, наполнив до половины стаканы, пододвинул один Петру. Оба вдохнули аромат чудесного вина, чуть пригубили.
– Необыкновенное у тебя вино, Василий. Никогда такого не пил! – вполголоса сказал Петр. – Сыну передай, что я у него всегда покупать буду.
– Передам! А пока ко мне заходи. Но только с хорошими новостями! Как жене твоей понравилось вино?
– Слов нет! В восторге!
– Я рад. Красивая она у тебя. Дай вам бог детей хороших.
– Это уж как получится.
– Верь, получится. У нас здесь все выздоравливают, и она поправится!
– А ты откуда знаешь, что с ней?
– Слухом земля полнится. Не грусти, все у вас наладится.
– Спасибо на добром слове, Василий. Пойду я.
– Иди с Богом.
Войдя во двор пансионата, Петр сразу же увидел завернутую в шаль фигуру жены.
– Ты почему не спишь?
– Тебя жду! Сам ведь знаешь, я не могу спать без тебя. Ты все уладил?
– Да, родная! Все в порядке. Идем, рассвет уже скоро.
* * *Сегодня Волошин вновь привез Таню на то же место. Пока он устанавливал зонт, перетаскивал с катера сумки, Таня куда-то исчезла. Осмотревшись, он не увидел ее, только вдали виднелись группки обнаженных людей. О том, что он привез ее на дикий пляж, ему сообщила вчера Ирина.
– Ну и что! Зато там море намного чище и песок лучше! – сказала она ему.
Устроив уютное лежбище, Волошин немного поплавал, но, вернувшись, снова не обнаружил Татьяну. Обеспокоенный, он подошел поближе к людям и, уточнив, не проходила ли здесь женщина в белом купальнике, вернулся назад. Тани по-прежнему не было. Взволнованный, он направился в противоположную сторону. Солнце плавило небо. Море совершенно утихло, лишь мерно вздымалось, будто дышало во сне. Волошин уже отошел от катера метров на пятьсот, когда заметил на воде тело. Чертыхнувшись, он побежал вперед, моля Бога, чтобы ничего не случилось.
Таня лежала на воде, лишь едва шевеля руками, ее купальник, брошенный на песок, белел на берегу. Ее уже чуть тронутое загаром тело нежно светилось на мелководье. Волошин, помедлив секунду, освободился от плавок и, стараясь не шуметь, вошел в воду. Их разделяло не более пятнадцати метров. Подходя все ближе, он не сводил глаз с Татьяны. Когда оставалось совсем чуть-чуть, она открыла глаза. Не говоря ни слова, Таня только, как ему показалось, протянула руку навстречу. Стоя рядом с обнаженной красивой женщиной, Волошин словно потерял дар речи. Просто стоял и любовался ею. Она будто преобразилась, стала моложе и еще красивее, мокрые русые волосы змеились вокруг очаровательной аккуратной головки. Огромные изумрудно-зеленые глаза широко распахнуты…
– Возьми меня! – едва слышно шептали ее губы, и острое, горячее желание, словно раскаленная игла, пронзило позвоночник Волошина.
Руки сами обняли ее за тонкую, совсем девичью талию. Она гибкой лианой обвилась вокруг его тела…
Неподвластное разуму, дикое, первозданное чувство рвало в клочья сознание. Она отдавалась мужчине с таким нетерпеливым восторгом! Он был ее! Он принадлежал только ей! Он был частью ее самой!
…Все произошло быстро, бурно и… естественно. Ее крик улетел далеко в море… В ее широко распахнутых глазах отражалось бездонное небо, мириады звезд летели в вышине! Она ясно различала их! Руки Волошина на спине. Сильные, крепкие, надежные. Его сумасшедшие глаза – совсем близко. Солнечный свет, ласкающий тело. Счастье! Умиротворение! Любовь!
Он вынес ее на руках из воды… Стоять она не могла… Подкашивались колени… Он держал ее на руках, крепко прижимая к широкой груди. Их сердца бились в унисон, совсем близко друг от друга. Его дыхание на ее груди… Крики чаек в небе… Шелест волны на песке… Ласковый ветерок… Нежность… Восторг…
Волошин отошел к дюнам. Плюхнувшись на песок, закурил. Сильные руки подрагивали. Слишком ярким оказалось видение, слишком натуралистичным и пьянящим. Видела ли она его? Какая, собственно, разница! Разглядывая снующих по раскаленному песку ящериц, он не заметил, как Таня прошла мимо. Просто в какой-то момент его словно что-то толкнуло. Волошин поднял голову и не увидел на песке ни белого купальника, ни его хозяйки в воде. Ее легкая фигурка уже удалялась в сторону катера, едва заметная в полуденном мареве. Волошин, словно мальчишка, бросился ее догонять.
Они вернулись к катеру. Не было сил говорить. Да и говорить то было, собственно, не о чем. Все стало ясно без слов. Молча они вернулись в пансионат, молча обедали. Молча разошлись по своим комнатам.
* * *Только рухнув в изнеможении на постель, Таня дала волю чувствам. Пережитое ею там, на пляже, под ярким солнцем в море, не укладывалось в сознании. Ни разу в жизни она не испытывала ничего подобного!
Ласковые, словно мамины руки, волны, что ласкали ее тело, как-то незаметно стали уверенными, мужскими. Сильными и требовательными, но в то же время нежными и осторожными. Так когда-то ее ласкал Андрей. Ее всегда смешил его простенький алюминиевый жетон на обычной цепочке. Невзрачная пластинка с набором цифр. Такой же, как у Волошина. Волошин! Это его руки! Это же он рядом с ней! Нежно поддерживает на воде. Его лицо так близко! Губы что-то шепчут. Слова, неслышные, но трогающие душу. Они проникают в нее! Заставляют быстрее биться сердце. Волнуют. Кружат голову. Таня каким-то краешком сознания понимала, что это недопустимо, но как же безумно хотелось, чтобы он был сейчас рядом. Чтобы его руки действительно касались ее… Нет! Нельзя! Необходимо запретить себе даже думать об этом! Только почему же так приятно принимать эти ласки? Почему хочется, чтобы это ощущение никогда не кончалось?
Прожив с мужем много лет, она даже не представляла, что может испытать такое! Да, когда-то давно им было хорошо вместе, но затем, постоянно останавливая себя, чтобы не показать, какое она испытывает удовольствие от близости, Таня добилась лишь легкой неприязни к самому процессу. Андрей каким-то образом почувствовал это. Долгое время пытался как-то расшевелить ее, но Таня отчаянно сопротивлялась, помня наставления матери. Неужели что-то такое она могла испытывать и с мужем? Холодным потом покрылось тело. Зачем?! Почему она сдерживала собственные чувства?! Ведь это так необыкновенно! Или же ей нужно было просто отдаться незнакомому мужчине, что оказался рядом с ней в этот момент? Нет! Таня не сожалела о том, что случилось! Пугало другое: она уже сейчас безумно хотела, чтобы это повторилось снова. Жаждала почувствовать его сильные и в то же время такие нежные руки, ощутить прикосновение его горячих губ к самым сокровенным, самым тайным местам своего тела. Андрей! Он так далеко, и его не вернуть! Все закончилось, так и не начавшись!
Таня пыталась запретить себе думать об этом, но сил остановиться просто не было. Испытанное наслаждение по-прежнему не давало покоя. Как же все-таки получилось, что она раньше ничего не знала об этом? Она вспоминала уговоры мужа. Как он долго пытался ее убедить в том, что она сама не понимает, от чего отказывается. Она не слушала. Мама утверждала, что все это неприкрытое скотство. Да, к великому сожалению, близость нужна для зачатия. Но не более того! Стыдно получать удовольствие от животных инстинктов!
