Фред Варгас - Бесприютный
– По какому праву, Марк? Этот тип здорово набрался, но он не дурак. С него станется заявить в полицию. От Секатора до Клемана один шаг. И от нас до Клемана тоже. Если Секатор пойдет в полицию и расскажет свою историю, легавые завтра же будут у тебя и заберут Воке. Видишь, тут особо не разгуляешься.
– А как Секатор расскажет, что это ты, он же тебя не знает?
– Не знает, но Луазель знает, что я интересуюсь этим делом, он догадается. И решит, что я зашел слишком далеко, не предупредив его. Вокруг нас не дураки, вот в чем беда.
– Понятно, – сказал Марк, – мы в тупике.
– Отчасти. Лазейки есть, но пройти по ним надо с ювелирной точностью. Надеюсь, мы на какое-то время его напугали. И я его не упущу.
– Не обольщайся. На таких людей угрозы не действуют.
– Не знаю, Марк. Слушай, автобусы уже не ходят, возьмем такси, у меня спина разламывается.
На улице Вавен Марк остановил машину.
– Зайдешь пива выпить? – спросил он Луи. – Тебе полегчает.
Луи немного подумал и выбрал пиво.
Глава 22
В столовой Гнилой лачуги на улице Шаль все еще горел свет. Луи взглянул на часы: был час ночи.
– Поздно Люсьен засиживается, – сказал он, толкая старую калитку.
– Да, – ответил Марк с некоторой важностью, – он у нас работяга.
– Как вы сторожите Клемана по ночам?
– Ставим скамейку у двери, кладем две подушки и спим на ней, загородив дверь. Не очень удобно, зато Клеман не выйдет незаметно. Матиас спит под лавкой без подушек. Но он у нас оригинал.
Луи не осмелился возражать. Он уже и так натворил дел с Люсьеном.
Люсьен был на своем месте за большим столом, но не работал. Положив голову на руки, он спал глубоким сном на «Героической культуре 1914 – 1918 гг.». Марк бесшумно подошел к двери комнаты Клемана и открыл ее. Посмотрел в комнату и резко повернулся к Луи.
– Что? – вскинулся тот.
Марк медленно покачал головой, не в силах вымолвить ни слова. Луи кинулся к двери.
– Ушел, – сказал Марк.
Приятели обменялись ошеломленными взглядами. У Марка выступили слезы. Он бросился к Люсьену и грубо растолкал его.
– Мартин пупсик, – кричал он, – куда ты его подевал, дурачина?
Люсьен с трудом продрал глаза. На лбу у него остался след от книги.
– Кого? – спросил он сиплым голосом.
– Клемана! – кричал Марк, по-прежнему тряся Люсьена. – Где Клеман, черт тебя возьми?
– А, Клеман… Ничего страшного не случилось, он ушел.
Люсьен встал и потянулся. Марк ошеломленно глядел на него:
– Ушел? Куда ушел?
– Прогуляться по кварталу. Бедняге было тяжело сидеть взаперти, чему тут удивляться.
– Но как он мог уйти? – крикнул Марк, снова кидаясь к Люсьену.
Тот спокойно посмотрел на него.
– Марк, дружок, – важно сказал он, шмыгая носом, – он ушел, потому что я ему разрешил.
Люсьен бросил взгляд на часы.
– Я дал ему увольнительный на два часа. Он не опоздает. Вернется ровно через сорок пять минут. А я вам пока пивка открою.
Люсьен пошарил в холодильнике и принес три бутылки пива. Луи сел на скамью, его огромная фигура выглядела устрашающе.
– Люсьен, – сказал он бесцветным голосом, – ты это нарочно сделал?
– Да, – подтвердил Люсьен.
– Ты это сделал специально, чтобы достать меня?
Люсьен посмотрел Луи в глаза.
– Возможно, – сказал он, – но я больше хотел, чтобы он развеялся. Ему ничего не грозит. У него щетина отросла, волосы короткие и черные, очки и одежда Марка. Опасности никакой.
– Значит, чтобы он развеялся?
– Вот именно, развеялся, – сказал Люсьен, то и дело заглядывая в зеленые глаза Луи. – Чтобы он размялся, чтобы почувствовал себя свободным. Уже три дня мы держим его в четырех стенах с закрытыми ставнями и обращаемся с ним как с вещью, как будто он ничего не понимает и не чувствует. Мы будим его, кормим, «ешь, Клеман», расспрашиваем, «отвечай, Клеман», а когда он больше не нужен, отсылаем его в постель. «Иди спать, Клеман», «отвали, оставь нас в покое, иди поспи»… Так в чем же моя вина? Что я такого сделал? – сказал он, наклонясь к Луи через стол.
– Огромную глупость, – сказал Луи.
– Я, – делая вид, что не слышит, продолжал Люсьен, – вернул ему его маленькие крылышки, чувство собственного достоинства.
– И надеюсь, ты понимаешь, куда заведут его эти крылышки?
– За решетку! – крикнул Марк, подходя к Люсьену. – Ты отправил его прямиком за решетку!
– Вовсе нет, – сказал Люсьен, – его никто не узнает. У него теперь вид вполне добропорядочного гражданина.
– А если его узнают, идиот?
– Настоящей свободы без риска не бывает, – небрежно заметил Люсьен. – Ты историк и должен это знать.
– А если он потеряет эту свободу, кретин?
Люсьен по очереди взглянул на Марка и Луи и поставил каждому пиво.
– Не по-те-ря-ет, – по слогам выговорил он. – Полиция его как поймает, так и отпустит. Потому что убийца не он.
– Ах так! – воскликнул Марк. – А полиции об этом известно? Это что-то новенькое.
– Да, новенькое, – сказал Люсьен, быстро открывая свое пиво. – Но легавые об этом еще не знают. Я один это знаю. Но я хочу с вами поделиться, – добавил он после некоторого молчания.
И улыбнулся.
Луи открыл пиво и сделал несколько глотков, не сводя глаз с Люсьена.
– Советую сочинить, что-нибудь поинтереснее, – угрожающе произнес он.
– А мне и сочинять нечего. Главное, чтобы это была правда. Не так ли, Марк? А моя история – чистая правда.
Люсьен вышел из-за стола и сел на маленький трехногий табурет у камина. На Луи он больше не смотрел.
– Первое убийство произошло на улице Аквитании, в Девятнадцатом округе. Второе – на улице Башни Аббатис, на другом конце Парижа, в Девятом округе. Третье убийство, если мы не сможем ему помешать, случится на улице Звезды, в Семнадцатом округе.
Луи, моргая, смотрел на Люсьена, силясь понять.
– Или, – продолжал Люсьен, – на улице Венеры. Но я больше склоняюсь к улице Звезды. Это совсем маленькая улочка. Если бы полиция хорошо работала, они бы пошли и предупредили всех одиноких молодых женщин, живущих на этой улице, чтобы не открывали никому дверь. Но, – добавил он, глядя на недоверчивые лица Луи и Марка, – боюсь, полиция меня не послушает.
– Ты просто сумасшедший, – процедил Луи сквозь зубы.
– «Аквитания»?… «Башня»?… Вам это ничего не напоминает? – спросил Люсьен, глядя на них с удивлением. – «Аквитания»… «Башня»… Марк? Боже мой! Неужели тебе это ни о чем не говорит?
– Говорит, – неуверенно отозвался Марк.
– Ага! – обрадовался Люсьен. – Ну что?
– Это стихи.
– Чьи?
– Нерваля.
Люсьен быстро встал, взял с буфета книгу и открыл ее на заложенной странице.
– Вот, – сказал он, – я вам прочту:
Во мраке, вдов и безутешен, я бреду,Князь Аквитании, чьей Башни больше нет.На струнах лютни онемевшую ЗвездуПечали Солнце Черное заменит мне[2].
Люсьен положил книгу. На лбу у него выступила испарина, щеки покраснели. Марк видел, как сильно возбужден Люсьен, но не знал, что думать, и был настороже. Экзальтация Люсьена могла кончиться катастрофой или гениальным откровением.
– Убийца следует строчке за строчкой! – Люсьен стукнул кулаком по столу. – Эти Аквитания и Башня не случайно оказались вместе. Это невозможно! Это стихи, совершенно очевидно! Мифологические стихи, поэма о любви! Самые загадочные и знаменитые стихи столетия! Самые знаменитые! В их основе – несбыточная мечта, загадка перво-истоков! Навязчивая идея, ростки безумия! И путь преступления для психа, которым они завладеют!
У Люсьена пересохло в горле, он замолчал, разжал кулак и глотнул пива.
– И сегодня вечером, – шумно заговорил он, – я проверил Клемана. Я прочел ему это четверостишие. И я могу вам гарантировать, что он впервые слышал эти строки. Убийца не Клеман. Поэтому я и позволил ему уйти.
– Жалкий придурок, – бросил Луи, порывисто вставая.
Весь бледный от ярости, он направился к двери и повернулся к Люсьену.
– Люсьен, – сказал он дрожащим голосом, – ты должен узнать о жизни кое-что еще, кроме своей дерьмовой войны и поэзии. Усвой одну вещь: никто не убивает, чтобы написать красивые стихи! Никто не убивает женщин, чтобы украсить ими поэму, как елку шарами! Никто! Никто никогда этого не делал и никто никогда не сделает! И это не теория! Это правда жизни! Жизнь так устроена, и убийства тоже. Настоящие убийства! А не те, что рождаются в твоем мозгу эстета. А те убийства, о которых мы говорим, как раз и есть настоящие преступления, а не эстетские придумки. Так что запомни раз и навсегда, Люсьен Девернуа, если твои жалкие интеллектуальные бредни приведут Клемана в тюрьму на всю жизнь, клянусь, я заставлю тебя съедать по одной книге каждую субботу в час ночи, в память об этом событии.
И Луи с силой захлопнул за собой дверь.
