Сергей Асанов - Ведьма

– Этот человек уже пару недель не встречался с чистой простыней.

– То есть, – уточнил Самарин, – тем самым вы утверждаете, что это именно он?

– Да, я выбираю его.

– Что ж, ответ принят.

Когда выяснилось, что решение было ошибочным, Рустам Имранович помрачнел. Он не хотел сдаваться, не хотел покидать площадку без результата. Он напоминал пленного фашиста, готового жрать землю, лишь бы отсрочить расстрел.

– Давайте я еще что-нибудь скажу о нем! Хотите?

– Пожалуйста, но это не будет иметь значения…

– Но я все равно скажу, давайте? – бесновался Имранович. – Я вижу, что он действительно давно не встречался с простыней! Спросите его, спросите!

Самарин вздохнул, переглянулся с кем-то из ассистентов, едва заметно кивнул.

– Ну хорошо. Молодой человек, когда вы в последний раз встречались с простыней, ответьте товарищу, иначе он не уснет сегодня.

Парень снова поднялся.

И ответ его поверг собравшихся в изумление.

– Да, – сказал он тихо, – я действительно почти две недели сплю на деревянном топчане.

Рустам Имранович торжествующе вскинул руки. Самарин потер подбородок.

– А зачем вам деревянный топчан? Он удобнее обычной кровати?

– Я бы не сказал. – Парень немного смутился. Было видно, что ему не нравятся эти вопросы. – У меня есть проблемы с позвоночником… И мне посоветовали какое-то время спать на чем-нибудь жестком.

Самарин со вздохом покачал головой.

– И что, помогает?

– Более-менее.

– Ну а крыша-то над головой у вас есть?

– Конечно. Я живу на даче у родителей. Это за городом. Я не бомж.

– Понятно.

Самарин в раздумьях почесал подбородок, прижал к уху миниатюрный наушник, чтобы послушать, как умеет материться Маришка Садовская, потом обернулся к испытуемому:

– Что ж, Рустам, должен признать, что вы увидели некоторые детали быта молодого человека, как и один из ваших предшественников. Но! Главного-то вы как раз и не увидели. Я не могу считать задание выполненным. Желаю удачи на следующем испытании!

Имранович опустил руки, сжал их в кулаки. Но промолчал.

Следом за ним в комнату вошел Миша. Как всегда немного отстраненный, задумчивый и ненавязчивый, словно голливудская «звезда», искренне уверенная в том, что ничем не отличается от тех, кто берет у нее автографы.

– Добрый день, – улыбнулся ведущий.

– Добрый, – улыбнулся Михаил.

– Порадуете нас?

– Отчего же не порадовать?

– Это хорошо.

– Действительно.

– Ну, тогда прошу вас.

Миша посмотрел на группу мужчин, потер пальцами левый висок, прислушался к своим ощущениям. Хм…

Ощущения были странные на этот раз. Как будто он вошел в комнату, в которой только что сделали тщательную влажную уборку, начисто вытравив все следы и запахи, не оставив даже удушливого шлейфа бытовой химии. В естественной среде так не бывает, и Михаил Поречников, половину своей сознательной жизни имевший дело со звуками, цветами и запахами, понял, что кое-кто на этой маленькой съемочной площадке совсем недавно поработал очень сильным «ластиком».

«Имранович, – предположил Михаил. – Его рук дело. Или Славки Иванова. Кто-то из них здесь все вылизал после своего ухода. Вот ведь как хочется выиграть… Ладненько, поиграемся, если вам это нравится».

Михаил опустил руки, закрыл глаза, сделал глубокий вдох. Выдох. Ничего страшного не произошло, требуется лишь чуть больше времени, но нужного результата он добьется в любом случае.

– Есть проблемы? – вмешался Кирилл Самарин.

Миша, не открывая глаз, кивнул.

– Что случилось?

– Грязно играют.

– Что вы имеете в виду?

Миша открыл глаза. Внезапно ему пришло в голову, что ничего нового он ведущему не расскажет. Стирание какой бы то ни было информации перед работой следующего участника наверняка активно практиковалось и на предыдущих двух сезонах. Скорее всего на это жаловался каждый второй экстрасенс, и зачастую – для того, чтобы оправдать собственное бессилие. Если сейчас об этом заговорит и Мишка, то его капитализация упадет сразу на несколько пунктов.

– Не важно, – отмахнулся он. – Дайте мне две минуты.

Самарин отошел в сторону.

Михаил оглядел сидящих на полу мужчин (которые, кстати, сразу притихли, едва парень вошел в комнату). Сначала он ничего не увидел, но через несколько секунд на него, словно вода через прорванную плотину, обрушился поток информации.

Вот этот – студент. Пьет, курит травку, каким-то чудом держится на втором курсе. Его девица беременна, но он об этом еще ничего не знает. Ха-ха, впереди его ждет веселенький вечер. Если он переусердствует, может и убить…

Вон там, самый дальний слева, – разведенный многодетный отец. Ушел из семьи, когда узнал, что половина выводка не его семени. Обида за поруганную мужскую честь взяла верх над отцовскими чувствами, и он хлопнул дверью так, что в прихожей обрушился потолок. Черт возьми…

Миша вздохнул. Каждый раз, прежде чем выудить малую толику нужной информации, ему приходилось высасывать из людей огромное количество мерзости, без которой он вполне мог бы обойтись. Впору уйти в глубокий запой от разочарования в людях.

Он закончил в течение двух минут, как и обещал.

– Я полагаю, что не имеет постоянного места жительства вот этот мужчина. Будьте добры, встаньте.

Он, как всегда, угадал.

Черная Дама Людмила Кремер на площадку вышла последней. Она указала на инженера-бродягу уже на четвертой минуте испытания, и это был второй результат.

Когда выключили камеры и на мониторах замер стоп-кадр, Маришка снова обернулась к Баранову. В глазах стоял немой вопрос. К слову сказать, лицо ее теперь почти постоянно напоминало один сплошной вопросительный знак. Уверенная в себе стерва-продюсер куда-то улетучилась.

– Вы уже сейчас хотите от меня что-то услышать? – спросил Валентин.

– Хотелось бы.

Баранов слегка приподнялся в кресле, упершись руками в подлокотники. Он устал сидеть в одной позе. За последние два часа он так и не вылез из этого неудобного кресла, да и глаза устали от монитора. Он не представлял, что кто-то добровольно может посвятить телевидению большую часть рабочего дня или вообще всю свою жизнь. Эти люди либо кретины, либо…

– Есть мысли? – поторопила Маришка.

– Мы посмотрели всех?

– Да, это вся десятка. К завтрашнему дню их останется девять.

– Кого уберут?

– Пока не знаю. Все решится на вечернем задании. Кстати, вам очень не помешает на нем присутствовать.

Баранов поморщился. Он так не считал. На сегодня ему, пожалуй, достаточно.

– Не отказывайтесь, – угадала его настроение Садовская. – Это будет нечто. Вы коньяк пьете?

16. Автобус

После обеда экстрасенсов повезли за город. Набитые желудки умиротворенно работали, челюсти лениво двигали во рту жевательные резинки. Салон микроавтобуса наполнился ароматом мяты. Окна были закрыты непроницаемыми шторками, чтобы участники шоу раньше времени не догадались, что их ждет, водительское место тоже было перекрыто ширмой. Тусклый электрический свет в других обстоятельствах навевал бы тоску, но сытный обед действительно оказал благотворное влияние. Народ, еще не нюхавший настоящего пороху на этом шоу, расслабился, половина пассажиров, узнав о продолжительности пути, вскоре задремала, другая половина слушала лекцию по истории ислама.

– Мое имя Фатима… Это имя дочери пророка Мухаммеда… Ее родила первая жена Хадиджа… Фатима была добрая… Всем помогала, никому никогда не отказывала… Вот такое мое имя…

Фатима Кабирова очень волновалась, краснела и вздыхала, словно школьница у доски в чужом и враждебно настроенном классе. Русские слова перемежались с длинными и мудреными узбекскими предложениями, в которых она, казалось, терялась сама. Впрочем, слушали ее с интересом. Оказалось, что у имени Фатима, которым женщина, без сомнения, гордилась, очень увлекательная история. Внимательно слушал даже Михаил. Историк в нем на какое-то время уступил место экстрасенсу. Выяснилось, что легендарная дочь пророка Фатима вышла замуж за своего дядю, двоюродного брата Мухаммеда, и родила ему двоих сыновей. Это была действительно великая женщина, мудрая и добрая до самопожертвования, однако после смерти пророка ни ей, ни ее мужу не досталось никакого наследства. Нашлись люди пошустрее.

Закончив рассказ, Фатима вздохнула, словно слишком близко к сердцу воспринимала судьбу своей далекой тезки, утерла платком губы и уставилась в окно – точнее, уперлась взглядом в серую непроницаемую шторку. О чем она думала, Михаил не узнал. Во-первых, она, как и большинство здесь присутствующих, тоже умела защищаться, а во-вторых, ему не хотелось проникать ей в голову. Она ему нравилась.

Он уронил голову на край спинки. Он сидел в последнем ряду восемнадцатиместного «форда», в самом углу. Через кресло справа от него дремал Рустам Имранович, изрядно перенервничавший на первом задании. Прямо перед Михаилом торчала темная макушка Людмилы Кремер. Кажется, она читала какую-то малоинтересную книжку – в тишине время от времени раздавались шелестение страниц и протяжные вздохи, когда женщина откладывала книгу на колени и смотрела куда-то прямо перед собой. Вячеслав Иванов, сидевший в правом ряду, перебирал четки, доктор Чавачин болтал с соседом. Больше Миша со своего места никого не видел. Он закрыл глаза.