Кирилл Казанцев - Научи меня убивать
— Слушаю, — как-то уж очень спокойно, даже равнодушно ответила она, Олегу даже не по себе стало от ее голоса. Вот же характер, аж оторопь берет, хоть бы заплакала или крикнула что-то, так нет. Ответила и ждет, ни единой эмоцией своего настроения не выдав.
— Ты дома? — спросил Олег, придерживая рыпнувшегося подняться Зенкина, надавил тому подошвой промеж лопаток, и депутатский сынок успокоился, только сопел и облизывал разбитую нижнюю губу.
— Дома, — ответила Вера.
— Вот и хорошо. Я зайду к тебе на минуточку, если ты, конечно, не против, — сказал он.
Пауза, потом звуки, вроде шагов, негромкий хлопок, музыка, мигом оборвавшаяся, и тишина, слышно только тихое дыхание.
— Заходи, — услышал Олег в трубке, переспросил номер квартиры, убрал телефон и отпустил Зенкина.
— Поднимайся, скотина. Сейчас мы с тобой кое-куда пойдем, и ты повторишь все, что мне здесь сказал. И извинишься, только попробуй забыть. Я ж тебе самое дорогое голыми руками оторву, веришь?
Говорил Олег негромко, не орал, морду гробовщику бить не пытался, да и незачем уже, и так хорош, как бы Веру не напугать. Оглядел оппонента, взял за ремень, толкнул в поясницу.
— Топай, Игорек, и, пока идем, речь готовь, чтобы даже я в твое раскаяние поверил. В раскаяние искреннее и чистосердечное, и никак иначе, или папе твоему придется эксклюзивный гробик заказывать, но чего для любимого сыночка не сделаешь, ведь правда?
Зенкин соглашался с каждым его словом, шел на полшага впереди и шмыгал носом. Прошли мимо наглухо закрытой будки, задраенной, как готовая к погружению подлодка, — Шелопаев даже жалюзи на окнах опустил и трясся теперь за ними, заранее прикидывая, что будет врать начальству и ментам, ежели таковые пожалуют.
Но весь недолгий путь прошел благополучно, на странную парочку внимания никто не обращал, встречные только посматривали искоса и торопились проскочить мимо. То ли репутацию Зенкин снискал себе соответствующую, то ли его внешний вид для местных был в порядке вещей, Олегу было неинтересно. Он остановился у подъезда и набрал на домофоне номер квартиры. Вера открыла сразу, точно у двери стояла и ждала, а может, так оно и было, но в окно наверняка смотрела, да и пусть — парковка все равно с торца здания, а стена там глухая. Олег втолкнул Зенкина в подъезд, вежливо поздоровался с бабушкой-консьержкой и направился к лифту — ехать предстояло на девятый этаж.
Третья по счету дверь с левой стороны безупречно чистого коридора открылась, едва Олег коснулся кнопки звонка. Вера дернула створку на себя и остановилась на пороге. Взглянула на помятого Зенкина, на Олега, снова на гробовщика и снова на Олега, уже дольше, так, как только она одна умела. И в ее взгляде не было уже ни тоски, ни безнадеги, все ушло разом, точно в половодье река смыла. Вере хватило мгновений, чтобы осознать происходящее, и теперь она едва успела спрятать улыбку. Зенкин шагнул было к двери, но Олег дернул его за ворот и на всякий случай слегка вывернул тому запястье правой руки. Зенкин охнул и попятился, точно его дернули за поводок. Вера без усмешки смотрела на депутатское отродье, и по лицу девушки Олег понял, что эти двое уже встречались раньше, а вот где и при каких обстоятельствах, требовалось уточнить. Поэтому время тянуть не стал, толкнул Зенкина в поясницу и заявил:
— Это Игорь, он хочет тебе что-то сказать. Умолял, просто настаивал на личной встрече, я не смог ему отказать.
И малость дожал Зенкину запястье, точно подавая тому сигнал: давай, гаденыш, твой выход.
Раскаяние сына гробовщика было коротким, но проникновенным. Да, он был неправ, вспылил и вообще сам не понимает, что на него нашло. Искренне сожалеет о случившемся, готов немедленно загладить свою вину, и вообще уже приступил к заглаживанию, так как эвакуатор прибудет с минуты на минуту, а в сервисе люди предупреждены и ждут. Весь банкет за его счет, не извольте сомневаться.
Вера молча выслушала зенкинскую исповедь, дернула бровью и, как показалось Олегу, брезгливо поджала губы, когда гробовщик-младший в порыве раскаяния попытался поцеловать ей руку. И снова без единого слова или эмоции, похоже, что их она оставила на парковке, только во взгляде изредка проскальзывал интерес и жалость. Олег решил, что аудиенция окончена, разжал пальцы, отпустил Зенкину запястье и хлопнул его ладонью по плечу:
— Молодец, умница. Пойдем, пошепчемся в сторонке, я тебе важное скажу.
Зенкин кивнул и принялся растирать покрасневшую от захвата кожу. Олег шепнул Вере:
— Я сейчас, дай мне пару минут.
И шагнул навстречу Зенкину, оттирая того от квартиры. Спиной вперед тот топал вплоть до лифта, Олег втолкнул гробовщика в подъехавшую кабину, предупредил напоследок, глядя в мутно-зеленые глазки подонка:
— Хоть раз еще здесь появишься — убью, мне ничего не будет, у меня справка есть. Надумаешь дурью маяться — мерку заранее снимай и папе отдай, чтоб деревянный пиджак тебе без проволочек пошили. Все, проваливай. — Олег, не слушая зенкинских клятв и заверений, нажал кнопку первого этажа, убедился, что лифт увез депутатского выродка вниз, и пошел обратно. Вера так и стояла в дверях и все видела, несомненно, и по «картинке» примерно могла догадаться, о чем они там толковали. Посторонилась, пропуская Олега в квартиру, закрыла дверь и засмеялась наконец-то, не вымученно, сквозь слезы, а просто засмеялась, как смеется человек, что долго сдерживал веселье.
— Машину твою сейчас в сервис увезут, — сказал Олег, — или уже увезли. Сделают — мне позвони, забирать вместе поедем.
— Как скажешь. — Вера сложила ладони «лодочкой» и поклонилась, махнув «хвостом», потом отступила на шаг в сторону и предложила:
— Заходи. Кофе будешь?
— Некогда мне, — развел руками Олег, — я на работе, между прочим, у нас с тобой тренировка, если ты помнишь. И осталось, — он демонстративно глянул на часы, — ровно сорок минут. Как раз до «Бункера» долететь успею.
Вера махнула рукой вдаль по коридору, сама скрылась в комнате и крикнула оттуда:
— Я твоя работа! Подожди меня, сейчас вместе поедем. Иди поешь чего-нибудь, там пицца осталась.
И закрыла дверь. Олег постоял еще немного в прихожей, огляделся и вздохнул. Неслабо, что уж там, двухкомнатная квартира метров сто или около того, не чета его дедовской двушке, где в кухне двоим не разойтись, не квартира — скворечник. А казалось, что все прилично, ведь почти полгода на нее убил, когда вернулся, но нет, по сравнению с Вериными хоромами конура конурой. А тут по коридору на велосипеде ездить можно, мебель дорогая, пол паркетный, и ремонт еще свежий, по всему видно. О цене лучше не задумываться, или депрессия накроет и не отвяжется неделю, лучше и правда перекусить чем бог послал.
Пицца обнаружилась в коробочке, лежала на огромном круглом столе из натурального светлого дерева, и было этой пицце тут грустно и сиротливо. Больше ничего съедобного поблизости не нашлось, не считая пары яблок в широкой низкой вазе и баночки с заваркой. И вообще как-то тут пусто, ни цветов на широченном подоконнике, ни полотенец цветных, ни прихваток, ни другой разноцветной кухонной утвари. Чувство такое, точно человек тут не живет постоянно, а забегает время от времени, поспать и поесть, заказав на обед готовую еду, что развозят по городу курьеры. И не вяжется вот эта коробочка с логотипом конторы по доставке пиццы с великолепием Вериной квартиры, не вяжется, как ни крути. Да и черт с ним, не его это дело, а вот есть хочется, на обед сегодня можно не рассчитывать.
Олег подцепил из коробки еще теплый ломоть с ветчиной и сыром, расправился с ним в один миг, потянулся за вторым, прикончил его и думал, удобно ли претендовать на третий, когда в кухне появилась Вера. Мигом оценила ситуацию, взяла себе один небольшой кусок и подвинула коробку Олегу, распорядилась:
— Доедай, и поехали. У меня нервы ни к черту, убила бы эту сволочь, но пистолета под рукой не оказалось. Вот же дрянь… Как ты догадался, что это его работа? Сказал кто?
Олег дожевал последний кусок и поставил коробку на пол, шагнул к мойке вымыть руки:
— Да, охранник на парковке оказался разговорчивым и вообще душевным человеком. А Зенкин твой мудак мудаком, простите мой французский…
— Он не мой, — мигом парировала Вера, — с чего ты взял?
«А с того, что все просто как дважды два, клеился к тебе гробовщик, но ты его отшила, почему — тебе видней. И огорчила парня до невозможности, а он обиды не простил и на машинке твоей отыгрался». — Олег вытер руки бумажным полотенцем и смотрел на Веру. Та смотрела сначала на него, потом в стену, потом в окно. Дожевала свой кусок, запила соком из пакета и сказала:
— Он подкатывал ко мне пару раз, на парковке и у подъезда, погулять предлагал, за город съездить. Я его послала куда подальше, последний раз три дня назад. А он обиделся…
