Софи Ханна - Комната с белыми стенами
Только не заводись. Кто бы это ни был, ему именно это и нужно.
Я вздыхаю и уныло смотрю на разбросанные по всему полу бумаги.
Конверт окончательно расстроил меня. У меня нет никакой надежды, что я доделаю фильм Лори. Я это знаю, и все это знают. Все эти интервью и статьи, медицинские отчеты, юридический жаргон… Все это выше моих сил. У меня уйдут месяцы, если не годы, чтобы во всем разобраться. При одной только мысли, что теперь все это взвалено на меня, мне делается дурно. Черт, я должна уйти отсюда, куда-нибудь подальше от этой горы бумаг…
Я закрываю за собой дверь и шагаю к кабинету Майи, наполовину надеясь, что она уволит меня.
– Ты – темная лошадка. – Сложив на груди руки, Майя оглядывает меня с головы до ног, как будто ищет дальнейшие свидетельства моей принадлежности к лошадиному племени.
– Вообще-то, нет, – отвечаю я и делаю глубокий вдох. – Майя, я не уверена, что я лучшая кандидатура на…
– Пару минут назад мне позвонила Рейчел Хайнс. Надеюсь, ты уже в курсе.
От ее стола поднимаются струйки дыма. Теория Тэмсин о курении и нижнем ящике стола, похоже, верна.
– Что… что она хотела? – спрашиваю я.
– Пропеть тебе похвалу.
– Мне?
– До этого она никогда мне не звонила и не отвечала на мои звонки. Странно, не правда ли? И вот теперь позвонила сама. Очевидно – хотя для меня это новость, – у нашей аристократки имелись сомнения в отношении Лори. Какая, однако, неблагодарная особа… – Майя улыбается – правда, слегка натужно. – Извини, Флисс, дорогуша, я не хотела вымещать на тебе свое дурное настроение, но, боже мой, тут недолго сойти с ума!
Боже, какие титанические усилия Лори приложил к тому, чтобы ей удалось выйти на свободу! И теперь ей хватает наглости заявлять, что она никогда не была о нем высокого мнения… Кто дал право на такие высказывания? Как будто Лори – какое-то нахальное ничтожество, а не самый известный в стране спец по журналистским расследованиям… Она сказала, что он якобы за деревьями не видит леса; правда, она так глупа, что переврала пословицу: «Он не видит за лесом деревьев», вот ее слова… Если б не Лори, она бы до сих пор сидела за решеткой. Как вообще такое можно забыть?
Я согласно киваю. Интересно узнать, что Рейчел Хайнс сказала обо мне, но я стесняюсь спросить.
– Ты, случайно, не знаешь, где Лори? – спрашивает Майя.
– Понятия не имею. Я весь день пыталась связаться с ним.
– Он ушел. Можно сказать, хлопнул дверью. – Майя фыркает и выглядывает в окно. – Ты у меня смотри – чтобы его духу здесь не было. Он должен был проработать до пятницы. – Она наклоняется и исчезает за своим столом. Когда же появляется снова, в одной руке у нее заваленная окурками стеклянная пепельница и хорошо различимая сигарета в другой. – Никому не говори, – пытается шутить она, но ее слова звучат скорее как предостережение. – Обычно я не курю в кабинете, но сегодня…
– Ничего страшного. Пассивное курение напоминает мне о том времени, когда я сама была активной курильщицей.
Это также придает мне чувство превосходства над безвольными придурками, которые не в состоянии завязать с этим делом, – и эти слова чуть не срываются у меня с языка.
Майя делает глубокую затяжку. Такую необычную внешность, как у нее, еще нужно поискать. В некотором смысле она очень даже сексапильна. У нее потрясающая фигура, огромные глаза и пухлые губы. Но у нее напрочь отсутствует прямой угол между шеей и подбородком, который у большинства людей находится между лицом и торсом. Эта часть ее тела похожа на телесного цвета воздушный шар, втиснутый в воротничок блузки. У нее длинные темные волосы, и она носит их одинаково каждый день: прямые наверху и тщательно завитые внизу, удерживаемые красной лентой, как у куклы викторианской эпохи.
– Признайся мне, лапочка моя, – мурлыкает она. – Ты просила Рейчел Хайнс, чтобы она позвонила и похвалила тебя?
– Нет. – Нет, мать твою, не просила, нахальная ты стерва.
– Она сказала, что вчера несколько раз говорила с тобой.
– Она позвонила мне и сказала, что хочет поговорить. Я собираюсь попозже связаться с ней и договориться о встрече. – Я обхожу молчанием Венди Уайтхед и на всякий случай ничего не говорю о несостоявшейся встрече вчера вечером. Пока я не узнаю, что все это значит, об этом лучше не распространяться.
– Она на шаг опережает тебя, – говорит Майя, беря со стола клочок бумаги. – Тебе зачитать приказ? Марчингтон-хаус, Редлендс-лейн, Твикенхэм. Она ждет тебя там завтра в девять утра. У тебя уже есть машина?
– Нет. Я…
– Но ведь ты сдала уже четвертый тест на водительские права, верно?
– Всего лишь второй. И – нет, я его не прошла.
– Вот незадача… Ничего, сдашь в следующий раз. Значит, возьмешь такси. Доехать до Твикенхэма на общественном транспорте просто немыслимо, быстрее добраться до Северного полюса. И еще – держи меня в курсе. Интересно узнать, о чем Рейчел так не терпится с тобой поговорить.
Венди Уайтхед. Ненавижу знать что-то такое, о чем не знают другие. Мой пульс учащается, он как будто начинает шагать все быстрее и быстрее, отказываясь, однако, признать, что хотел бы перейти на бег. Тэмсин права: Рейчел Хайнс решила втянуть меня в это дело и боится, что ее план сорвется. Я не стала перезванивать ей утром. Сейчас уже за полдень, а я до сих пор так и не связалась с ней. Поэтому она звонит Майе как управляющему директору, зная, что я не посмею ослушаться ее распоряжения.
Эта Хайнс умна, черт возьми. Такая вряд ли скажет: «Он не видит за лесом деревьев».
– Флисс!
– Что?
– Когда я сказала о разных «никто из ниоткуда»… Я не имела в виду тебя, даже если так могло показаться. – Майя одаривает меня снисходительной улыбкой. – Мы ведь все где-то начинали, разве не так?
Глава 6
Четверг, 8 октября 2009 года
– Что ты скажешь на то, если первую выпивку сегодня вечером куплю я? – спросил Крис Гиббс, не совсем понимая, зачем ему это делать.
– Нет.
– А вся выпивка за мой счет?
– Все равно нет, – ответил Колин Селлерс. Они сидели в полицейской машине, направляясь на Бенгео-стрит. За рулем был Селлерс. Гиббс задрал ноги, упираясь подошвами в дверцу «бардачка». В конце концов, машина не его и чистить ее не ему. В своей собственной он никогда бы так не сидел, Дебби тотчас выкинула бы его вон.
– У тебя получится лучше, чем у меня, – сказал он. – У тебя есть терпение, шарм. Ты умеешь подъехать к любому.
– Спасибо, но все-таки нет.
– Ты хочешь сказать, я пока не предложил тебе достойный стимул? Каждый человек имеет свою цену.
– Не поверю, что она настолько плоха.
– Она глуха как пень. В прошлый раз я охрип, пока кричал ей на ухо.
– Твое лицо ей знакомо. Она, пожалуй, согласится…
– Зато у тебя есть подход к старым дамам…
– Дамам, как же, – съязвил Селлерс.
О себе он был высокого мнения. Еще бы, ведь у него было две женщины. На одной из них он был женат, а на второй – нет, хотя знал ее так давно, что мог тоже считать женой. Две дамы, которые неохотно соглашались на секс с ним в тщетной надежде, что когда-нибудь он перестанет быть таким козлом, как сейчас. У Гиббса же была только одна – Дебби, его жена.
– Попроси ее вежливо, и она подрочит тебе. Она ведь когда-то училась игре на пианино, так что руки у нее ловкие.
– Ты охренел, – сказал Селлерс. – Сколько ей? Восемьдесят, не меньше?
– Восемьдесят три. А у тебя какой потолок возраста? Семьдесят пять?
– Слушай, заглохни!
– «Да ладно, подруга, утрись, вот тебе на такси. Сейчас четыре утра, заплатишь за себя сама». – Мнение Гиббса о Селлерсе не пользовалось популярностью у самого источника вдохновения и цели, чего не скажешь о других в их полицейском участке. С годами йоркширский акцент сделался даже сильнее, чем у самого Селлерса, а также прибавилась легкая одышка. Гиббс задумал внести несколько незначительных изменений, но опасался слишком далеко уйти от оригинала. – «Ладно, подруга, ты перекатись на то мокрое место и накрой его своим толстым задом». Если хочешь, чтобы я прекратил, сам знаешь, что нужно делать.
После нескольких секунд молчания Селлерс подал голос.
– Извини, ты все сказал? Я думал, что ты все еще изображаешь меня.
Гиббс усмехнулся.
– «Если хочешь, чтобы я прекратил, сама знаешь, что нужно делать»? Ты про это? У тебя и в самом деле язык повернется сказать это восьмидесятитрехлетней бабуле? – Он с притворным отвращением покачал головой.
– Давай оба сделаем и то и другое, – предложил Селлерс. В конечном итоге он всегда шел на уступку. Еще пара минут – и скажет, что сам, один, допросит Берилл Мьюри и Стеллу Уайт, а Гиббс тем временем отдохнет. Это напоминало финал шахматной партии: Гиббс видел все его будущие ходы еще до того, как поставить мат.
– Так ты согласен пойти к Мьюри? – спросил он.
– Да, вместе с тобой.
– Да что мне там делать? – возмутился Гиббс. – Ты бери Мьюри, а я беру Стеллу Уайт. Баш на баш. Чтобы не тратить зря времени. Или ты не отвечаешь за себя и боишься за старушку Мьюри?
