Забудь об этом, Варвар (СИ) - Бергер Кира

– Совсем чокнулась?! – громкий знакомый крик отрезвил.

Я подняла голову, чувствуя, как потяжелевшие от воды кудри неприятно липнут к шее и плечами, и с отчаянием пробормотала:

– Андрей...

– Варя? – брат, кажется, не сразу узнал меня.

Несколько долгих секунд глупо смотрел, а потом выругался и бросился в мою сторону. С пассажирского сиденья появился перепуганный Марк и тоже кинулся вперед, а я, попав в руки старшего брата, вцепилась в его плечи и громко от души заревела.

22

Я сидела в наполненной горячей водой ванной, прижав к груди колени и дрожа всем телом. От обильного пара давно запотело большое туалетное зеркало, а кожа раскраснелась от жара, но тремор остановить не получалось, и виной тут точно был не холод. В дверь уже в который раз постучались, но на этот раз Андрей добавил к нему угрозы:

– Если ты сейчас же не выползешь оттуда, я к чертям разнесу дверь.

Прозвучало правдоподобно, и пришлось сжимать зубы, вылезать из воды и кутаться в теплый махровый халат. Андрей – не Марк, тактично ждать, пока я приду в себя не станет. Скорее, под предлогом родственной заботы, действительно вышибет дверь, а потом пытками вытащит ответы на свои вопросы.

Я не хотела ничего рассказывать братьям. Во-первых, потому что сама ни черта не понимала, во-вторых, потому что в голове отчаянно металась мысль, что Аластор может быть Пашкой. Да, если это так, то появляется куча вопросов: почему не пришел раньше, почему не сказал ничего тёте Ане, почему решил мстить, и многие другие, но мне, честно говоря, плевать на них. Если Паша попросит, я готова никогда не задавать их вслух, лишь бы только на минуту увидеть его своими глазами. Я готова умолять его о прощении, а, судя по его посланиям, мне есть за что извиняться. Если это Пашка, и он столько лет ждал, пока я расскажу людям, что произошло на том чертовом озере, то он наверняка просто ничего не знает. Не знает, что я забыла обо всём в тот же вечер, и не один детский психолог не смог вытянуть из меня воспоминания. Не знает, что первую неделю после его пропажи, меня таскали то в полицию, то в больницу, и сначала я просто плакала и говорила, что ничего не помню, а потом травма обострилась так сильно, что я замолчала на целых два года. Об этом вообще никто не знает, кроме семьи и тёти Ани, ведь меня сразу забрали из школы и перевели на домашнее обучение. Мама рассказывала, что они пробывали все возможные способы от психологов до экстрасенсов, но мне становилось только хуже от попыток узнать, что же там произошло. Но Пашки же не было рядом, поэтому он наверняка обижен на меня, если на озере случилось что-то страшное, в чем была именно моя вина. А, если я расскажу обо всех угрозах братьям, особенно Андрею, тот не станет стоять в стороне и напишет заявление в полицию. Но никакое заявление не поможет. Теперь поможет только одно...

Я все же выползла из ванной и сразу наткнулась на тяжелый взгляд старшего брата. Он стоял у стены напротив и терпеливо ждал, пока я покажусь в коридоре.

– Марш на кухню, – хмуро бросил мне.

Шмыгнула носом и покорно поплелась за ним. На кухне уже сидел Марк, а на столе перед ним стояла моя любимая кружка с изображением медвежонка Умки. Близнец покачал головой, подвинулся, освобождая мне место на кухонном диванчике, и, когда я плюхнулась рядом, передал бокал.

– Пей, горячий еще.

Я благодарно кивнула и вцепилась дрожавшими пальцами в теплые стенки. Напротив нас сел Андрей, сцепил в замок руки и смотрел на меня немигающим угрюмым взглядом.

– Бро, – Марк сдавленно кашлянул: – Ты даже меня пугаешь. Остынь немного.

– Остыну, – хмуро кивнул тот. – Как только вы расскажете мне, какого черта у вас здесь происходит.

Близнец неуверенно посмотрел на меня, а я с шумом отпила глоток и упрямо сжала челюсти. Андрей был старше нас на шесть лет, и в такие моменты, как сейчас, это ощущалась особенно остро. Он всегда был строгим, потому что с девства чувствовал ответственность за нас, а мы с Марком росли безбашенными и озорными и часто доставляли ему проблемы. Временами Андрей откровенно давил на нас заботой, пусть и неосознанно, и, если Марк воспринимал это довольно легко и ловко маневрировал, избегая скандала, то я воспринимала попытки нарушить личное пространство остро и быстро взрывалась. С годами я более-менее научилась это контролировать и, вот как сейчас, пыталась не разозлиться на старшего брата, а взглянуть на ситуацию с его стороны. Выглядело довольно паршиво, поэтому взволнованность Андрея понять оказалось нетрудно.

– Я решилась на гипноз. – призналась, с трудом разжав сведенные зубы.

Взглядом уткнулась в крохотный скол на краю кружки и сильнее сжала пальцы. Марк рядом недоуменно закашлялся, а Андрей переспросил, словно не понял или не смог поверить с первого раза:

– На что ты решилась?

– На гипноз, – второй раз получилось уверенней, и я даже подняла голову, с трудом выдерживая тяжелый взгляд брата. – Я хочу вспомнить все, что произошло в тот день.

– Ты рехнулась? – Андрей нахмурился: – Ты помнишь, чем поход к психологу в прошлый раз закончился? Ты еле говорить снова начала!

– Я... – пришлось несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, чтобы не позволить себе позорно разреветься: – Я почти уверена, что Пашка жив.

Андрей со свистом выдохнул, а Марк осторожно положил руку мне на плечо.

– Варвар, этого не может быть.

– Почему? – слезы все-таки не удалось сдержать, а голос повысился непроизвольно. – Почему не может?! Вы же знаете, что Пашку нашли только через месяц. Тётя Аня опознала его по одежде, но никакой экспертизы же не было!

– Варь, какая экспертиза, – кажется, на этот раз даже Андрей понял, что давить на меня в таком состоянии – плохая идея, и смягчил голос: – Паша просто утонул, и попал под двойного дно, поэтому его не могли найти так быстро. На нем осталась вся его одежда, ни у кого сомнений не было, что это он.

– А если нет? – истерично всхлипнула я: – А если все не так было? Дед Михей же говорил, что видел...

– Варя... – перебил меня Марк: – Дед Миша – алкаш. Он не просыхал тогда несколько лет подряд и до сих пор не просыхает. Что он мог видеть?

Я сжала зубы и упрямо мотнула головой:

– Даже если так, почему я тогда все забыла? Почему?! Откуда чертов чужой голос в голове? Почему я каждый раз просыпаюсь после кошмаров, и мне по ушам долбит: "Молчи! Молчи! Молчи!"?

Братья обеспокоенно переглянулись. Марк сильнее сжал мое плечо, а Андрей попытался успокоиться, хотя давалось ему это с трудом.

– Хорошо, – кивнул он, наконец, – хочешь – иди. Объясни только, почему именно теперь? И что случилось сегодня? Какого черта ты вылетела на улицу как сумасшедшая?

Я сжала губы и отвела глаза в сторону.

– Кошмар, – прохрипела, с тяжелым сердцем, искренне ненавидя ситуацию за то, что приходится врать братьям: – Мне приснился кошмар. И я хочу все вспомнить, чтобы они никогда больше меня не беспокоили.

Я не стала больше слушать ничего. Извинилась перед ребятами за свое поведение, сказала, что люблю их, но до смерти хочу спать и, хромая, удалилась в свою комнату, не забыв взять с полки баночку со снотворным. Еще одну бессонную ночь я просто не переживу.

23

Благодаря двойной дозе снотворного, мне все же удалось выспаться в ту ночь, но проснулась я в крайне угрюмом расположении духа. Марк тактично меня не трогал, все утро разговаривая на отвлеченные темы, за что я была брату очень благодарна.

Переступив порог университета, первым делом направилась в кабинет Алексея Ивановича. Я ведь так и не ответила толком на его предложение помочь мне с поиском хорошего гипнолога через Никитина, обещав подумать. Честно говоря, до вчерашнего вечера, была уверена, что откажусь, потому что тяжело было просить у самого преподавателя, не то, что у вредного блондина. Но теперь все изменилось, и выход оставался только один. Честно говоря, сейчас мне было наплевать, кто именно и как именно мне поможет, все мысли были только о гипнозе. В душе клубился ураган противоречивых чувств: я была одержима идеей вспомнить тот чертов день, и безумно сильно боялась, что у меня это получится. Я не могла понять саму себя, и от этого буквально разрывалась, но упрямо заставляла ноги идти в нужно направлении.