Федор Московцев - Татьянин день
Василий еще раз попросил взаймы $5000, хоть уже получил всю сумму – долг за отгруженный Медкомплексом товар плюс заемные средства, и эти деньги перекочевали из рук Андрея во внутренние карманы модного полосатого пиджака от Patrick Hellmann. Да, Андрей понимал, что человек, долгое время кредитующий другого, вправе попросить у этого другого взаймы.
– …месяца два-три, где-то так, – скороговоркой произнес Василий, – позвонишь Иораму или Анзору, знаешь их телефоны?
Заметив удивленный взгляд Андрея, пояснил, что уезжает к ним, в Абхазию, и Анзор уже присматривает ему недвижимость поближе к морю, а его жена Тинатин подыскивает ему невесту. Андрей вспомнил ее слова: «…вот приедет сюда Василий Гурамович, мы запрем его у себя дома, проедем по окрестным селам, найдем ему красивую грузинку и женим на ней». И он, просияв, закивал головой: как это прекрасно – оставить этот бренный, полный низменного блуда мир, и уединиться в комфортабельной вилле на берегу моря с красивой невинной девушкой.
Тут он наступил на горло нежной песне, чтобы коснуться некоторых приземленных вопросов:
– Ну а это… если твои учредители будут меня преследовать, что мне им говорить? Я ведь должен перечислить задолженность на расчетный счет Медкомплекса, а передаю наличные тебе в руки.
– Вали все на меня, – живо откликнулся Василий, – хочешь, пойдем к нотариусу, подпишем бумагу.
Чтобы окончательно утвердиться в роли джентльмена, для которого самый главный документ – это слово другого джентльмена, Андрей заверил, что доверяет другу, и в крайнем случае разыщет его через Анзора, – посоветоваться, как действовать. А по-другому было никак – игра под ответ всяко лучше, чем игра под очко.
Когда все было досказано, они вышли из кафе и направились в сторону Исаакиевской площади. Андрей всегда оставлял там машину, и шел пешком в банк, так как на Большой Морской вечно проблема припарковаться. Заговорив о своем житье-бытье, вспомнил о надвигающихся проблемах в связи с выведением из оборота крупной суммы денег, и мысли его помрачнели. Но на площади, когда увидел Исаакиевский собор, настроение сразу переменилось. Как туман с утеса, с лица сползла озабоченность, вспомнились заснеженные хребты Кавказа, горные реки, поросшие лесом горные склоны, море – новая среда обитания Василия.
– Ты там это… забей мне местечко под солнцем, – сказал он, пожимая Василию руку на прощание.
И они расстались. Андрей поехал на завод, Василий отправился осваивать новую среду обитания.
По части случайных встреч Андрею, возможно, не было равных. Одна из таких произошла хмурым октябрьским днем в спортклубе на набережной Робеспьера. Андрей крутил педали на велотренажере, и тут прямо перед ним возникла задастая девушка в обтягивающих спортивных трусиках, майке-безрукавке, и, проворно запрыгнув на степ-тренажер, стала взбираться по бесконечной лестнице. Тренажер стоял у окна, девушка смотрела туда, в промозглую хмарь, где была запруженная машинами набережная, Нева перекатывала свинцовые валы, а там, за рекой, смутно виднелись Кресты.
Ряд велотренажеров, на одном из которых сидел Андрей, находился у стены, соответсвенно, он не мог видеть то, что за окном. Прямо перед его глазами были двигающиеся ноги девушки и то, откуда они растут.
– Отличный вид! – заметил он.
Продолжая двигаться, она взялась рукой за поручень, и обернулась:
– Кому как.
И тут он ее узнал. Это была Марина Маликова, бывшая сотрудница из Эльсинор Фармасьютикалз. Пробормотав «Ничего себе!», Андрей соскочил с тренажера и подошел к ней. Она сказала, что не сразу признала его, он показался ей знакомым, и она, работая ногами, мучительно вспоминала, где могла видеть этого молодого человека. Ну конечно же, в Москве, в представительстве Эльсинор Фармасьютикалз. Они разговорились, и потом, после тренировки, встретившись в баре, за коктейлем, он предложил куда-нибудь поехать.
– Куда? – переспросила она, лукаво подмигнув.
– Туда, где нет труда! – ответил он первое, что пришло в голову.
И в чарующих выражениях изложил некоторые доводы, принятые Мариной безоговорочно. Они поехали к ней домой. Ей пришлось позвонить матери и сказать, что не будет забирать от нее дочку, так как… обстоятельства. Марина жила на проспекте Стачек в районе станции метро Автово, очень удобно – недалеко от завода.
Она, как и многие другие, в неодобрительном тоне говорила про мужа, из ее рассказа было непонятно, продолжается ли их семейная жизнь, или нет, ясно одно – сейчас он не в городе, и даже не в стране, а в Америке, где у него серьезная работа. Но если с Мариной хотелось углублять отношения, приезжать к ней снова и снова, то совсем другая ситуация была с Риммой, которая также любила покритиковать своего бывшего мужа. Природные данные вкупе с регулярными физическими упраженениями порой творят чудеса.
Утром Андрей с Мариной вышли из подъезда, подошли к машинам, стоящим под окнами, рядышком – две терпеливые лошадки. Вынули брелки, каждый свой, нажали на кнопки.
– Звони, не пропадай, – сказала она.
– Созвякаемся, – ответил он.
И только собрался поцеловать ее на прощание, как тут шумно подъехал старенький «опель», и, взвизгнув тормозами, остановился позади «двух терпеливых лошадок», Андреевой Вольво и Марининой служебной «девятки», загородив выезд. Из «опеля» вылез лысый парень среднего роста, очень похожий на Брюса Уиллиса, хлопнул дверью и направился к подъезду.
– Эй, хули ты сделал, как нам выезжать, – крикнул Андрей.
Но Марина взяла его за руку:
– Пойдем.
Она настойчиво тянула, но он продолжал кипятиться.
– Кто такой, ты его знаешь, из какой квартиры?
– Из моей – это мой муж.
У Андрея отвисла челюсть:
– Что?!!
И они, вторично нажав кнопки брелков, пошли на остановку. Он не стал расспрашивать про ее отношения с двойником Брюса Уиллиса (кстати хорошо одетый, приличный молодой человек), решив, что захочет – сама расскажет, его беспокоила судьба Вольво, оставленной под окнами квартиры, в которой муж наслаждается зрелищем ночной оргии с участием своей жены. Словно прочитав эти мысли, Марина сказала, что ее приехавший без предупреждения муженек – парень законопослушный и не станет портить чужое имущество.
На такси доехали по проспекту Стачек до пересечения с улицей Трефолева – Андрей сказал, что отсюда дойдет пешком, а Марина поехала дальше по своим делам.
После работы Артур довез его до Марининого дома. Вольво, в целости и сохранности, стояла на своем месте, а по бокам – уже знакомые «опель» и «девятка», машины двух интересных супругов. Выезжая, Андрей обратил внимание на глубокий след, оставленный широкими протекторами Вольво на влажной земле газона.
Мариам с Аликом приехали в Петербург в середине декабря. С ними были ее мама и бабушка. Тесновато в малогабаритной квартире с таким коллективом, но для Андрея присутствие родственниц жены было большим подспорьем, так как они оказывали ту самую поддержку, которую он не мог оказать в силу своей загруженности. Случись какая проблема, он даже не смог бы быстро приехать домой с другого конца города. Гости прибыли на неопределенный срок, как минимум до февраля.
И так получилось, что в декабре Андрею пришлось уезжать из Петербурга каждые выходные, а иногда в этих поездках захватывать также и будние дни. По Экссону нужно было съездить в Москву провести переговоры с гендиректором фирмы «Дормашинвест», которая осваивала бюджет МПС (наконец представилась возможность показать себя как менеджер!), и Андрей не упустил возможность слетать в Волгоград.
На Совинкоме шел постоянный рекрутинг, вакансия сотрудника отдела продаж всегда была открыта. В несколько кадровых агентств были поданы заявки, и Андрей каждый раз, приезжая в Волгоград проводил собеседования. В декабре к нему пришла симпатичная субтильная блондинка, в которой он, присмотревшись, узнал Ирину, бывшую жену своего бывшего компаньона Вениамина Штейна. Это была уже не та бесцветная особа, увиденная когда-то в его ростовской квартире. Всего год без мужа, и какой прогресс! Она словно ожила после долгого анабиоза – стала ярче, увереннее. Сказав что-то невразумительное по поводу образования и опыта работы (судя по всему, у нее не было ни того, ни другого), она бодро сообщила, что рекомендована ЦГИ («Центр гражданских инициатив» – кадровое агентство), но пришла к работодателю тайком, поэтому комиссионные за нее платить агентству не нужно.
Андрей сомневался насчет ее способностей к продажам (хотя… может со временем), но ему был нужен офис-менеджер, а на эту должность Ирина вполне годилась. И он принял ее на работу.
На Совинкоме никогда не было администраторов или заместителей с широкими полномочиями (клоун Кодряну не в счет). Уехав в Петербург, Андрей не оставил главного в офисе, кому бы все подчинялись. Каждый занимался своим делом, единственным руководителем была Римма Абрамова, в чьем подчинении отдел продаж – шесть человек (цифра постоянно менялась – кто-то уходил, кто-то приходил, постоянных эффективных работников было трое); но кроме своих подчиненных, она никому не могла отдать приказание, только попросить. Даже выписать счет или отгрузить товар со склада секретарь и кладовщик были условно обязаны, – если что-то им не нравилось, могли набрать гендиректору в Петербург и уточнить, как им действовать. Андрей постоянно находился на связи, был в курсе всего, что происходит на Совинкоме, и незримо присутствовал в своем волгоградском офисе. Он действовал по наитию, и сформировал такую структуру, в которой не могло быть никакого другого лидера, кроме него. Все сотрудники конкурировали за право быть «первым после бога», он был любезен со всеми, не отдавая предпочтения никому. Когда приезжал, беседовал с каждым по душам, и каждый сотрудник обязательно что-нибудь рассказывал по секрету, жаловался, выкатывал словесную телегу на своих коллег. Андрей виртуозно разруливал все эти междусобойчики, сотрудники могли злиться друг на друга, но на гендиректора – никогда.
