Вячеслав Жуков - У зоны свои законы
– Тебе Танька нужна? Так вышла она, – проговорил Прошка, хотя уже сообразил, о чем будет разговор.
Наизов молча смотрел суке в глаза. Прошка волновался. Его взгляд упал на обрезок арматуры, валявшийся на полу бойлерной. Два шага в сторону и… С арматурой бы Прошка себя чувствовал перед Наизовым увереннее…
– Танька в цех пошла, – нарочито громко говорил он. Возле двери должен был стоять Федька-кочегар. Прошка велел ему никого в бойлерную не пускать. «Эх, вот она, надежда на сук», – с тоской подумал Прошка, наконец застегнув штаны. Лично себя Прошка сукой не считал. Он – идейный борец за высоконравственные идеалы в зоне!
– А мне не Танька, мне ты нужен, – наконец произнес Наизов и так посмотрел, что душа Прошки ушла в пятки. «Никак кончать меня пришел», – подумал сука и гусиным шагом стал подбираться поближе к арматуре. Только бы успеть схватить ее!
– Зачем ты Щеголя искалечил? – спросил Наизов.
Прошке казалось, хватит одного мгновения. Он резко нагнулся за арматурой, но схватить ее не успел. Рука повисла в воздухе.
Наизов оказался ловчее, выхватил из рукава робы заточку и по самую рукоять всадил ее в грудь главному суке. Целил в сердце, да промахнулся – пришлось Прошке перед смертью помучиться за грехи свои.
– Это тебе за все, – сказал Наизов и прикрыл Прошку, истекающего кровью, картоном, на котором они только что валялись с рыжей нормировщицей. Наизов хотел уже выйти, как в бойлерную ввалился помощник Прошки во всех делах Федька-кочегар.
– А где?..
– Чего? – невинно спросил Наизов. – Потерял, что ли, чего?
– А где Прошка? Он тут… – из вежливости к главному суке кочегар не договорил. Да и не все этому Наизову нужно знать.
«Ну, все. Сейчас эта падаль поднимет шум», – смекнул Наизов, понимая, чем для него обернется гибель главного суки.
– Вышел твой Прошка. В цех за Танькой. Не договорили они.
Рослый Федька-кочегар, поверив Наизову, рванул в цех. Но скоро он вернется, а труп суки никуда не спрячешь. Найдут!
Наизов вышел следом за Федькой из бойлерной, оглядел хмурые лица зэков и опять пожалел, что нет рядом Сереги Щеголя. «Прав Серега был. Быдло все!» – подумал про зэков Наизов и пошел к кладовке, прихватив зачем-то пустое ведро, – делал вид, вроде занят работой, да и чтобы не вызвать у кладовщика Татарина подозрения. Но, кажется, Татарину было на все наплевать. С лицом дебила он сидел на табуретке и лениво поглядывал на работу зэков.
Наизов подошел, но толстый кладовщик даже не посмотрел на него.
– Эй, Татарин, открой кладовку.
Только теперь кладовщик с неохотой посмотрел на него, спросил:
– Зачем тебе нужно в кладовку?
Наизов показал пустое ведро.
– Клею надо налить. Открывай!
Но это не проняло ленивого кладовщика. Он даже не двинулся с табуретки, взгляд сделался отрешенным, как будто Наизов разговаривал со стеной.
– Бугор велел побыстрее!
Эти слова подействовали. Бригадира Татарин уважал. Будто древний старик, толстый кладовщик медленно поднялся с табурета, что-то забубнил себе под нос недовольно, потом сказал Наизову:
– Пошли. Раз Бугор сказал, нальем клею. Сколько надо, столько и нальем. – Он нашарил в кармане ключи, выбрал нужный и отпер дверь.
Как только они оказались в кладовке, Наизов вытащил из рукава заточку и легонько ткнул ею в мягкий, рыхлый живот кладовщика. Толстяк побелел, вся надменность сразу спала с туповатого лица. Он весь затрясся, прижимаясь к стене.
– Ты чего, Наиз? Чего делаешь-то?
– Заткни пасть, толстозадый! Если хочешь жить, молчи и делай, что я скажу.
Татарин поджал губы и молча закивал головой, не сводя глаз с заточки. Этот Наизов чокнутый, саданет заточкой, и прощай. С ним лучше не связываться! Тут кладовщик вспомнил, что находиться в колонии ему осталось ровно три месяца и одну неделю. Ах, как глупо лишаться жизни именно сейчас!
Наизов со всей силой толкнул Татарина к бочкам, в которых хранились лаки, смолы, клей, краски и растворители.
– Открывай бочки, хряк. Ну! Мне некогда с тобой базарить. Сейчас отправлю на тот свет к Прошке, суке твоему, – угрожающе проговорил Наизов и занес руку с заточкой для удара.
– Не надо, я все сделаю. Не бей, – взмолился кладовщик, не понимая, при чем тут Прошка, и стал быстро отвинчивать с бочек пробки, то и дело поглядывая на Наизова и ожидая его дальнейших распоряжений.
– Чего таращишься на меня? А ну, вали бочки на пол.
Кладовщик побледнел, как смерть, и попятился назад.
– Ты чо, Наиз! Нельзя. Ты чо задумал? Знаешь, что тут случится? По технике безопасности не положено!
– Что не положено, на то хрен наложен, – в усмешке оскалился Наизов и несильно ткнул кладовщика заточкой.
Татарин взвизгнул, как недорезанный поросенок, и принялся послушно бросать бочки на пол, стараясь не наступать в растекающиеся лужи.
Наизов отобрал у него ключи, снял с двери кладовки замок и им запер изнутри цеха входные ворота.
– Сейчас я вам устрою фейерверк.
В цехе уже давно не работала вентиляция, поэтому резкий запах смеси разнесся быстро и как-то сразу. Все содержимое из бочек текло по полу, быстро приближаясь к верстакам.
Зэки бросили работу и тупо наблюдали за Наизовым. Это было лишним поводом хоть на какое-то время оставить опостылевшую всем работу. Никто из них даже не попытался остановить его. Подбежал мастер из вольнонаемных, но не успел и слова сказать, как Наизов ткнул его в бок заточкой.
– Получи и отвали, – сказал ему Наизов при ударе.
Мастер скорчился от боли, сжался, оседая в лужу с растворителем.
– Наизов, вы с ума сошли, – морщась от боли, проговорил он. – Вы же тоже пропадете здесь.
Подскочив, Наизов схватил его за волосы и заглянул ему в глаза.
– А мне терять нечего! Сейчас я вам покажу смерть. Чтоб вы знали, как умирать! – Он весело рассмеялся, лицо его стало страшным.
Из бойлерной разъяренным зверем вылетел Федька-кочегар.
– Где этот Наизов? Он Прошку замочил, гад!
Увидев Наизова и лежащего рядом раненого мастера, кочегар остановился как вкопанный. На его лице появился страх.
А Наизов, оскалившись, поманил его пальцем, как собаку.
– Ну, Федя, продажная душонка! Иди сюда. Иди, сучонок! Все равно сейчас сдохнешь. Иди, говорю!
Кочегар в ужасе попятился и рванул к сигнальной кнопке – по цеху прокатился вой сирены.
Наверху, на смотровой площадке, с которой был виден весь цех как на ладони, находился кабинет администрации фабрики. Услышав сирену, из кабинета выскочили капитан, два прапорщика, рыжая нормировщица, начальник цеха и какой-то гражданский.
Капитан с опозданием понял свою оплошность. Понадеялся на Прошку, а надо было солдат в цехе оставить. Не произошло бы такого!
А под лестницей, ведущей на второй этаж, уже растеклась огромная лужа из ядовитой смеси. Удушающие пары потянулись вверх.
И там, наверху, все словно застыли в немом оцепенении, и только гражданский вдруг пронзительно закричал на весь цех:
– Отпустите меня! Я – снабженец. Приехал к вам за мебелью. Умоляю вас, отпустите! У меня жена, дочь!
Поигрывая в руке заточкой, Наизов рассмеялся:
– А ты прыгай вниз. Кто тебя там держит, падлу!
Снабженец в нерешительности посмотрел на капитана. А тот в свою очередь уставился на Наизова. Первая мысль была – зэк сошел с ума! Надо попробовать его уговорить, успокоить!
– Наизов, остановитесь! Давайте мы сейчас спустимся к вам и разберемся во всем. Поймите, здесь может погибнуть много народа.
Наизов спокойно выдержал взгляд капитана.
– Здесь нет народа. Здесь одно быдло!
Никто из зэков не воспротивился такому оскорблению. Все терпеливо ждали, что будет дальше.
А капитан проклинал дураков, придумавших глупые инструкции, согласно которым им не разрешалось в зоне носить оружие. Сейчас бы оно пригодилось, и он, не раздумывая, пристрелил бы взбунтовавшегося зэка. Теперь же приходилось принимать условия этого Наизова.
– Что, капитан, струхнул? Прошка, твой верный сука, в бойлерной лежит. И ты сейчас сдохнешь…
Опер знал, что угрозу свою зэк выполнит. Как же остановить его? Эх, стоял бы он рядом, два, три профессиональных удара отправили бы его на тот свет. Но в этой ситуации остается только заговорить его, оттянуть время…
– Погоди, Наизов. Если ты злишься на меня, то при чем тут остальные люди? Давай выясним отношения по-мужски, – говоря так, капитан надеялся настроить зэков против Наизова. Они ведь смогут его остановить! Неужели никто в этом стаде не сделает это? Ведь их отделяет от Наизова какой-то десяток метров, ножки боятся замочить, скоты! А кладовщик Татарин и вовсе у него за спиной, рана у него в животе неглубокая, двигаться может.
– Подай знак Татарину, пусть схватит Наизова за шею. Мы спустимся и скрутим его, – шепнул сквозь зубы опер рядом стоящему прапорщику, но тот оцепенел от страха и не двинулся с места.
