Кирилл Казанцев - Реанимация закона

Отпустив первого и не обращая внимания на его вопль, Антон продолжал контролировать ситуацию и не выпускать из поля зрения все помещение. Первая часть схватки заняла всего пару-тройку секунд. За это время сидевший за столом «главный», вытаращив глаза, подался всем телом вперед. Второй парень сделал шаг к Антону и сунул руку под куртку. Ясно, что за пистолетом. Хорошая реакция, но недостаточная. Сказалось то, что от Антона не ожидали такой решительности и такой прыти. Ну и дураки!

Второй парень слишком поздно сообразил, что вытащить оружие он не успеет. А может, вспомнил, что стрелять нельзя. Его рука все еще была под курткой, а корпус уже изогнулся, выбрасывая навстречу Антону правую ногу. Удар был нанесен здорово, практически правильно, но подготовки парню не хватило. Нога не врезалась Антону в грудь, потому что он чуть отклонился и блокировал удар рукой, продолжая идти на сближение. Его нога врезалась парню под сгиб колена левой ноги. Это была его единственная опора, и парень, нелепо взбрыкнув в воздухе обеими ногами, опрокинулся на спину. Антон догнал его еще в падении и припечатал к полу кулаком. Голова парня с глухим стуком откинулась, и он замер, раскинув руки.

«Главный» не успел вмешаться, потому что не ожидал, что Антон пронесется как вихрь, практически не останавливаясь и круша его помощников на одном дыхании. Максимальная скорость схватки достигается тем, что каждое последующее твое движение является продолжением предыдущего. Чем меньше лишних поворотов, изготовок, боевых стоек, тем меньше времени у тебя остается на схватку, и тем больше его остается у твоих врагов на нанесение тебе ущерба. Достигается это долгими и утомительными тренировками. Антон, к примеру, себя никогда не щадил и до седьмого пота отрабатывал варианты схваток с одним, двумя, тремя (и так далее) противниками. Он довел свои действия практически до автоматизма.

Вот и сейчас он еще не успел подумать, а его правая рука, которая только что ударила упавшего человека в челюсть, уже метнулась ему под куртку и вырвала оттуда пистолет, а тело само оттолкнулось от пола и из положения на одном колене совершило переворот через плечо. Антон вскочил на ноги прямо перед «главным», и массивный пистолет Ярыгина уже упирался ему под нижнюю челюсть, а палец щелчком передвинул предохранитель.

Что это? Антон держал левой рукой человека за ворот пиджака, прижимал к его горлу пистолет, сверлил его суровым взглядом, а противник вроде как и не боится. А так? Палец Антона стал давить на спусковой крючок, собачка курка сдвинулась, отходя назад. Вот-вот произойдет самовзвод, и если в патроннике есть патрон, то грохнет выстрел. Противник уверен, что там нет патрона?

Продолжая держать пистолет под горлом жертвы, Антон одним пальцем надавил на защелку. Магазин послушно выскользнул из рукоятки пистолета и со стуком упал на пол. Он был пуст. А за такие шутки в приличном обществе морду бьют! Антон решил продолжать разыгрывать собственную неосведомленность. Он рванул «главного» к себе за пиджак и впечатал коленом прямо в солнечное сплетение. Мужчина согнулся пополам с болезненным выдохом, а Антон ударил его пистолетом в основание черепа. Тело послушно вывалилось из кресла и мешком упало на пол. Антон бросил на стол пистолет и хмуро поинтересовался у Сливы:

– Что за хрень тут происходит? Кто эти двое у стены? Почему твои придурки не помогли? Мы уходим, или как?

Слива издал какой-то звук и медленно поднялся из-за стола. Антон оглянулся и увидел, что «задержанные» пытаются оказать помощь покалеченному «полицейскому», который корчился и крутился на полу, держась за плечо.

– Ну, ты, конечно, палку перегнул, – недовольно покрутил головой Слива.

Чувствовалось, что уголовнику немного не по себе, что он ожидал чего-то другого. Или не он один? Опять проверка? Как вы задолбали со своими проверками, если не сказать грубее!

Когда они вышли вдвоем из павильона, Антон схватил Сливу за плечо и рывком повернул к себе:

– Слышь, ты! Генерал шального азарта! – Он почти натурально разозлился, и лицо его сделалось багровым от сдерживаемого гнева. – Если ты мне не веришь, то скажи сразу, и я уйду. Подозреваешь в чем-то, проверяй, выясняй, наводи справки. Какого хрена ты вот эту клоунаду в который уже раз устраиваешь? Дожидаешься, что я кого-то убью? Могу прямо сейчас вернуться в павильон и сломать пару шей. Хочешь? Ты понимаешь, что за… надоела мне вся эта твоя хрень.

– Ну, ты… остынь! – Слива вырвал из рук Антона свое плечо, но уходить почему-то не торопился. – Горячий, прямо печка! Я тебя предупреждал, говорил тебе…

– Чего ты мне говорил? Что до конца моих дней будешь проверками изводить?

– Что дело серьезное тебе светит. И «бабки» тебе за это отвалят серьезные. Понимай, что на кону!

Когда Антон подходил к дому, то увидел на балконе Ирку. Молодая женщина курила, оперевшись локтями на перила, и смотрела куда-то вдаль. Поздний вечер, темнота, женская фигура освещается только светом ночника из комнаты за ее спиной. Но даже при таком освещении, по мелким признакам, Антон сразу догадался, что Ирка не просто курит, а курит нервно, в глубокий затяг, и уже не первую сигарету. Так курят, наверное, смертники перед гильотиной. Или потерявший все человек на пепелище своего хозяйства. Все, конец, больше ничего впереди нет, амба!

Перепрыгивая через две ступеньки, Антон взбежал на свой этаж и решительно нажал кнопку звонка. Если Ирка сейчас скажет, что состояние Славика ухудшилось, или даже… он ее ударит. За ребенка, которого не уберегла, за жизнь, которую она своему сыну устроила.

Дверь открылась не сразу, а когда Ирка появилась на пороге, на лице ее не было ни возмущения, ни удивления. Она просто открыла, посмотрела на Антона и пошла в глубь квартиры. Антон ругнулся и бросился за ней.

– Что случилось? – требовательно проговорил он и поморщился. В квартире откровенно пахло алкоголем. Причем так, как будто водку не пили, а мыли ею полы.

Ирка, в состоянии какой-то растерянности, дошла до темной гостиной и обессиленно опустилась на старенький диван. Антон нашарил выключатель, включил свет и подошел к ней. К его большому удивлению, она не была пьяна. Нет, алкоголем от нее пахло, но не более.

– Ира, что с тобой? Что случилось?

– Водку разлила… – тихо ответила женщина. – Хотела напиться, а руки не слушаются, валится все. – В доказательство она подняла перед собой руки, подержала на весу, потом понюхала. – Я знаю, ты осуждаешь меня. Ты Славика жалеешь. А я, думаешь, его не жалею? Я ведь для него живу, все для него делаю, чтобы он ни в чем не нуждался.

– Считаешь, что ребенку это нужно, это для него главное? – возмутился Антон. – Ему от тебя не ботиночки новые нужны, не шортики, а внимание. Ты же от него отстранилась и горбатишься, чтобы ему было хорошо. А хорошо ему с тобой, когда ты рядом. Ты знаешь, что он сказки про тебя придумывает?

– Сказки, – как-то беззащитно улыбнулась Ирка, глядя прямо перед собой, – ишь ты. Сказки! Вот вы, значит, о чем с ним шепчетесь…

– Что случилось? – продолжал настаивать Антон. – Ира, что с тобой? Ты какая-то сама не своя. Что-нибудь со Славиком?

– С ним все хорошо, ему лучше, на поправку идет. Беда не с ним, а вот тут, – потыкала себя кулачком Ирка куда-то пониже груди. – Во мне беда.

Антон испугался, что сейчас она объявит, что беременна от этого урода Сереги, и аборт делать уже поздно. Но все оказалось гораздо прозаичнее.

– В полицию меня сегодня вызывали, – стала рассказывать женщина. – Ну, и подписала я все.

– Что подписала? Что они тебя заставили подписать?

– Показания, или как там это называется… протокол. Что я шла с ребенком на красный свет…

– Ты… – Антон захлебнулся от возмущения. – Ты совсем дура? Зачем ты это сделала? Ты ведь шла на зеленый и ни в чем не виновата. Это два пьяных придурка вылетели на пешеходный переход на красный свет. Это же они виноваты. Понимаешь, я ролик смотрел в Интернете, там все хорошо видно. Они ведь всех объезжали и даже на встречную полосу выскочили…

От избытка чувств Антон не нашел больше слов и схватил Ирку за плечи. Он тряс ее как куклу, а она только безвольно качала головой в его руках. А потом заплакала. Сначала просто сидела, и из ее глаз текли слезы, потом скривилась, сморщилась и с размаха уткнулась головой Антону в грудь. Она рыдала в голос, билась, стучала Антона кулачками, а он от неожиданности не знал, что сказать и что сделать, только гладил ее по голове и старался прижать к себе теснее, чтобы унять дрожь ее тело.

– Эх, как же ты, – бормотал Антон уже беззлобно, уже жалея несчастную женщину, которая еле справляется со своей жизнью, тужится, пытается как-то вылезти из ямы, но снова и снова сползает вниз по рыхлой грязной земле. – Дура ты, Ирка, ну как же ты смогла-то? Зачем же подписывать было? Они же себя от ответственности застраховали, они же виноваты. Их же за это… Ладно, не реви! Я помогу. Все сам сделаю. Я этих уродов из-под земли достану и в ноги тебе поклониться заставлю, обещаю. И тебе, и Славику!