Альберт Байкалов - Мания величия
«Это тебе знак, полковник», – прозвучали в голове слова, сказанные его же голосом.
Неожиданно для себя он повернул голову влево и трижды сплюнул через плечо.
– Что это с тобой, Эдуард Юрьевич? – изумился шедший по другую сторону и чуть позади Путулян.
– Пустяки, – стушевался Вильцын. – Мысль одна в голову нехорошая пришла.
– Так ты, братец, суеверный? – Генеральный ускорил шаг, поравнявшись с ним, и удивленно заглянул в лицо.
– Как говорится, ничто человеческое нам не чуждо, – отшутился Вильцын.
– А как же насчет холодной головы и горячего сердца? – продолжал шутить Путулян.
– То, что сказано товарищем Дзержинским, не подлежит сомнению, – улыбнулся Вильцын.
Еще в машине они успели обговорить с Путуляном все основные вопросы, связанные с доставкой команды в Гвинею. Сейчас осталось проконтролировать загрузку того, ради чего вся эта каша.
Праздник перешел на бег трусцой, вырываясь вперед свиты. Оказавшись первым у двери с нарисованной от руки буквой «А», помощник надавил на вмонтированную рядом кнопку звонка. Вскоре послышались возня и звук отпирающегося замка.
– Давно пора сделать электронные ключи! – впервые за все время подал голос Монуров.
– Нет ничего надежнее человека, – попытался пошутить Путулян.
– Наверное, поэтому почти все авиакатастрофы имеют тенденцию случаться именно по вине человеческого фактора, – недовольно проворчал заместитель министра. – Или я не прав?
– А вы не допускаете, что это просто выгодно? – переглянувшись с Вильцыным, спросил Путулян.
Разговор был прерван шумом открывшихся дверей. Перед гостями возник уже немолодой мужчина с уставшим лицом. Сдвинутая на затылок маска из оргстекла, какие обычно надевают люди, работающие с резаками, белый халат, поверх которого был надет черный фартук, давали понять, что его оторвали от какого-то важного дела. Однако по мере того, как до сознания мужчины доходило, кто перед ним, недовольство на лице сменилось испугом и растерянностью. Он как-то вдруг весь вытянулся в струнку, подобрав живот, и открыл рот, словно хотел гаркнуть, подобно солдату на параде, воинское приветствие.
– Здравствуйте, – поприветствовал его шагнувший первым через порог Путулян.
Лаборант выразительно кивнул, отчего похожее на забрало стекло свалилось ему на лицо. Он его тут же ловко забросил назад и снова уронил обратно, отвечая на приветствие уже Монурова.
– Разве вас не предупреждали? – спросил сквозь зубы Вильцын, проходя мимо него.
– Предупреждали! Все готово…
Лаборатория представляла собой помещение, разделенное на отсеки перегородками из оргстекла, в каждом из которых было самое разное оборудование, о назначении которого, за исключением разве что мониторов да осциллографов, Вильцын мог только догадываться. В один из таких отсеков уверенно и прошел Путулян, отчего Вильцын сделал вывод, что, пока он занимался с Ерохиным и Кораблевым, директор уже успел тут не раз побывать.
Здесь на невысоком металлическом стеллаже, установленном по центру, лежали два изрядно искореженных металлических предмета. По размерам они были примерно одинаковыми, около тридцати сантиметров в длину и шириной чуть больше ладони взрослого человека. Кроме механических повреждений, на разрушенных деталях просматривались следы высокой температуры. Несмотря на это, на них прекрасно сохранилась оранжевая краска.
– Это и есть ваша идея? – спросил Монуров, когда все встали вокруг стола.
– Она не столько моя, сколько целого коллектива, – скромно ответил Путулян.
– В чем ее суть? – Чиновник выжидающе уставился на Путуляна.
– Это нам сейчас расскажет Федор Сергеевич Козлов. – Генеральный директор в свою очередь посмотрел на мужчину в халате.
– Перед вами аварийный регистратор полетных данных системы МСРП, – заговорил мужчина и ткнул невесть откуда появившейся в руке указкой в прибор, лежащий ближе к заместителю министра.
Козлов выдержал паузу, давая возможность задать вопросы. Однако Монуров лишь передернул плечами, словно испытал дискомфорт от устремленных в этот момент на него глаз.
Козлов вопросительно посмотрел на Путуляна. Тот едва заметно кивнул, давая понять, чтобы инженер продолжал.
Козлов набрал в легкие воздуха:
– Рядом с ним вы видите речевой самописец…
– Это и есть черный ящик? – перебил его Монуров.
Видимо, догадавшись после первой паузы, что его молчание здесь расценивается как некомпетентность, чиновник задал вопрос просто так, чтобы мероприятие не походило на ликбез для руководителя отраслью, а выглядело, по меньшей мере, как производственное совещание.
«Лихо парни работают, – думал, глядя на него, Вильцын. – Руководят целой отраслью, а кроме как воровать деньги, ничего не знают».
– В совокупности оба этих устройства в народе так и называют, – кивнул Козлов.
– И что вы с ними сделали? – Монуров уперся взглядом в Путуляна.
– Придали вид, какой, по нашим расчетам, должны иметь аналогичные устройства после аварии, – пожал плечами генеральный директор.
– Понятно, – кивнул заместитель министра.
– Мы знаем причину катастрофы, – осторожно продолжил Путулян. – Ее обнародование ударит не только по имиджу корпорации, но и по всему проекту в целом. Скажу больше, колоссальные убытки понесет и страна. Не мне вам говорить, какая была рекламная кампания. Наши специалисты, предвидя такой исход дела, создали систему, которая дублировала на землю все, что шло на эти пишущие и запоминающие устройства. Образно говоря, сюда записывалось то же самое, что и на те, которые стояли на самолете. Аналогов такого оборудования нет нигде в мире.
– Потому что никому в мире и в голову не придет заниматься таким очковтирательством, – съязвил чиновник.
«Вот урод! – злился про себя Вильцын, стараясь не глядеть на Монурова, чтобы не выдать свое внутреннее состояние. – Как будто отечественный авиапром Путулян в одиночку губит».
– Это грустная шутка, – набрался смелости и сказал Путулян.
– Продолжай, – недовольно буркнул заместитель министра, догадавшись, что сморозил глупость.
– За время, прошедшее с момента катастрофы, мы создали дубликаты, расшифровка записей которых должна показать, что причина аварии кроется не в технике, а в пилотах, – вновь заговорил Путулян.
– Это тот самый пресловутый человеческий фактор? – вспомнил Монуров диалог у дверей.
– Приходится жертвовать репутацией летчиков, – подтвердил Путулян.
– В этом случае я слышал, их семьи не получат какие-то выплаты? – допытывался заместитель министра. Однако было ясно – вопросы он задает для проформы. Ему абсолютно все равно, что будет с семьями погибшего экипажа и вообще с корпорацией. Этого человека заботит только личное благополучие. В его голове нет ничего, кроме алгоритмов выведения из отрасли денег, которые щедро закачивает в нее государство…
– Есть разница в материальной компенсации, – между тем уклончиво ответил Путулян.
– Хорошо, – кивнул Монуров. – Они у вас обожжены. Насколько мне известно, останки самолета еще не найдены.
– Как раз для нас это не является секретом, – улыбнулся Путулян. – Его не смогут найти спасательные службы Новой Гвинеи.
– Не удивлюсь, если они это сделают по вашей просьбе, – покосившись на Козлова, сказал Монуров.
– Даже если бы они нашли сразу, это бы ничего не изменило, – покачал головой Путулян. – Максимум, на что они способны в такой ситуации, это высадить при помощи вертолетов спасателей, которые попытаются отыскать живых. Основному отряду все равно придется выдвигаться по земле, покрытой непроходимой сельвой.
– Сельва – это пустыня? – спросил чиновник.
Воцарилась неловкая тишина, в которой стало слышно, как тикают где-то часы.
– Это что-то вроде джунглей, – справившись со смятением, тихо сказал Путулян.
Вильцын вздохнул. Ему было неприятно. Он знал, экипаж «Сарсара Эйч» был практически приговорен, поскольку такое развитие событий в КБ предвидели. Двигатели французского производства имели меньшую мощность, чем необходимо для эксплуатации такого самолета. Они прошли модернизационный ресурс и эксплуатировались на пределе. Из-за повышенных нагрузок сократился период безаварийной эксплуатации. Многочисленные показы и демонстрационные полеты в прямом смысле вынуждали работать их на износ. Вильцын сам присутствовал при разговоре Путуляна с организатором последних показов, когда было решено проводить полеты над безлюдной и самой непроходимой зоной. Но тогда думали, что пронесет. Не пронесло.
– Я вижу, вы изрядно потрудились, даже жгли его, зачем? – продолжал допытываться Монуров.
– Расшифровка и анализ данных, которые ожидают эти приборы, включают очень кропотливую и многоступенчатую работу, – принялся объяснять Путулян. – На каждом из ее этапов могут быть выявлены несоответствия. И хотя мы постарались, все же слегка припудрили механическими повреждениями. Особенно в той части, где это касается режимов работы двигателя в последние минуты. Очень тяжело будет специалистам расшифровывать данные датчиков давления топлива и температуры за турбиной…
