Владислав Куликов - Братство обреченных
— A-а, отстань! — закричала она и попыталась вырваться.
— Спокойно, — властно сказал мужчина, показывая красную корочку. Но и без нее, только по специфическим интонациям человека, привыкшего подчинять других, Аня поняла, что это мент. — Пойдем со мной, — сказал он.
— Меня машина ждет.
— Ничего, подождет.
Мужчина завел ее в комнату дежурной по этажу.
«Вот попала-то, — подумала Аня, когда мент резким движением посадил ее на диван. — Вовка, наверное, уже у входа ждет. Что надо этому? Может, на субботник сейчас заберет? Или просто трахнет?»
— Как поработала, Аня? — спросил мужчина.
Услышав свое имя, она вздрогнула и удивленно подняла глаза.
— Меня зовут Борис, — сказал он, положив руку ей на плечо. — Можешь рассказывать мне все, как доктору.
— Вы из милиции?
— Да.
На самом деле полковник Борис Дочкин служил в ФСБ. Это он был тем самым куратором, который разговаривал с Трегубцем.
Борис часто сталкивался с тем, что обыватели не знали, что такое ФСБ. Поначалу его это удивляло и злило. Особенно его доставали автобусные контролеры. Однажды один из них долго изучал корочку, а потом изрек: так ты из милиции?
С тех пор Борис говорил: я из милиции. Так было проще. По большому счету, это можно было считать удачным прикрытием. А кому надо было знать, что такое ФСБ (и откуда на самом деле Борис), тот и так знал.
— Что вам нужно? — спросила Аня.
— Правда. Ты сейчас была в номере, как зовут человека, который там живет?
— Ой, а я и не знаю.
— Вы что, не познакомились?
— Нет.
— Чем же вы там занимались?
— Футбол смотрели.
Он вцепился тонкими пальцами ей в плечи. Аня даже испугалась: казалось, Борис превратился в сгусток энергии, который вот-вот обрушится на нее.
— У нас действительно ничего не было. Мы поговорили. Он еще про какую-то Кармен рассказывал. Потом футбол смотрели. Ничья. Наши со штрафного в угол забили.
— Кто — наши?
— Менты. Красные…
— Ты издеваешься надо мной?!
— Нет, честное слово!
— Рассказывай с самого начала, только быстро и по порядку.
Аня и сама понять не могла, почему так легко подчинилась этому мужчине. Ну и что, что мент? Видала она ментов! Что он может ей сделать? Оштрафует? Изнасилует? Ха-ха! Но под его давящим взглядом она словно впала в гипноз.
— Понятно, — сказал Борис, когда она все выложила. — Значит, так, завтра придешь к нему опять. Но перед этим в два часа мы встретимся с тобой здесь. Получишь инструкции. Ясно тебе?!
— Я еще буду спать после работы.
— Встанешь раньше и придешь, — твердо произнес он.
Она будто в тумане кивнула, ни секунды не сомневаясь, что завтра придет. Хотя очень этого не хотела.
И Борис нисколько не сомневался. А не придет, не велика беда. Разыскать ее не проблема. Но она придет…
Он умел подчинять людей. Хотя — далеко не всех. Но ее-то уж точно подчинил.
В детстве Борис сильно комплексовал из-за маленького роста и «девчачьей» фамилии. Чтобы компенсировать это, буквально рвал жилы в спортзале. Постоянно задирался со старшими ребятами. Его били, но он вставал и вновь кидался в бой. В итоге — побеждал даже самых сильных. Когда подрос, стал замечать, что люди уже предпочитают с ним не спорить. А если он командовал: надо сделать так-то и так-то, беспрекословно выполняли. Может, подсознательно чувствовали: этот все равно добьется своего. А может, его напор и вправду гипнотизировал.
Но все же «гипноз» действовал далеко не на всех. Например, начальство зачастую оставалось глухо. Вот и сегодня он целый день пробегал по коридорам, пытаясь убедить взять Ветрова в серьезную оперативную разработку. Но шефы от него лишь отмахивались.
Некоторые начальники не знали истинной подоплеки дела Куравлева, потому равнодушно отнеслись к визиту журналиста. Дочкин был посвящен в тонкости, но не мог же он каждому генералу (и тем более полковнику) объяснять такие деликатные вещи. Тем более что знать им было не положено.
Рассчитывать на помощь Москвы не приходилось. Нужные люди (те, которые обладали всей информацией) были в тот момент недоступны.
«Где же вас носит?! — мысленно ругался Дочкин. — Потом еще наезжать будете. Хотя сами проморгали, а я тут отдувайся за всех. Оно мне надо?!»
О том, чтобы подложить журналисту женщину, Борис подумал практически сразу. Однако лично у него не было на связи агента, способного выполнить подобное поручение. («Как же я раньше не подумал?! — корил он себя. — Давно надо было кого-то подобрать для этих целей!») Борис попытался решить этот вопрос по-дружески: через знакомых офицеров из отдела по работе с иностранцами. Но вышел облом.
— Ты бы хоть вчера подошел, — обругал его товарищ. — Мы бы нашли кого-нибудь. Сейчас горячку придется пороть. Ведь международная конференция проходит. У всех есть задания на вечер. Это на вашем направлении одни бездельники. А наша агентура без дела не сидит. Постараюсь кого-то подыскать, но не обещаю.
Друг честно попытался помочь. Но у единственной сотрудницы, которая могла бы поработать в этот вечер, как назло, оказались критические дни.
Борис решил действовать напролом. Выяснить, в какой гостинице остановился Ветров, не составило труда. Офицер переговорил с администраторами. Те дали знак, когда к Ветрову пришла гостья. Заодно и рассказали, кто она такая.
После разговора с Аней Борис бросился на работу, где настрочил несколько справок и донесений. Звонком поднял с постели Трегубца, выслушал полный отчет о встрече.
— Ты все это запиши, передай мне завтра с утра, — сказал Борис.
— Ты с ума сошел? Как я тебе завтра передам?
— Сам сможешь приехать?
— Нет.
— Придумай что-нибудь. Давай хотя бы к обеду.
— Да ты что?! Мы к проверке готовимся, я не могу даже на минуту отойти. А ты говоришь — в Оренбург съездить! — воскликнул Трегубец. При этом в его голове мелькнуло: «Разбежался! Все брошу и поеду в Оренбург. Пошел ты к черту, еще бумагу писать. Тебе надо, ты и пиши».
— Хорошо, давай так: завтра утром созвонимся, и ты по факсу скинешь, — с нажимом произнес Борис. — А оригинал потом подвезешь.
Трегубец, которому очень не хотелось составлять отчет (тем более что он и не обязан был писать отчет Борису), мысленно выругался. Но Дочкин своим напором загнал его в угол.
— Ладно, напишу, — скрепя сердце произнес Трегубец. — Позвони завтра в одиннадцать.
Утром Борис связался со следователем Финиковым.
— Он звонил уже? — поинтересовался Дочкин, имея в виду конечно же Ветрова.
— Нет еще.
Накануне Борис встретился с Финиковым. Тот очень удивился, узнав, что делом Куравлева заинтересовалась газета, тем более — через столько времени. Обсудив эту проблему, они решили (точнее, Дочкин подвел разговор к этому), что неплохо было бы следователю встретиться с журналистом и постараться переубедить. Фиников сказал, что это хорошая идея.
— Где же его носит? — вырвалось у Дочкина.
После этого разговора Борис составил еще несколько бумаг. Ветрову он присвоил псевдоним Футболист. Долго ломать голову не пришлось: разговор с Аней еще вчера натолкнул на эту мысль. А вообще Дочкин всегда маялся, придумывая оперативные псевдонимы. Ведь по традиции ими надо награждать и тайных агентов, и объектов разработки.
«Слава богу, что хоть что-то легко сделать в этом деле», — подумал Борис, направляясь в техническую службу с завизированной у начальства заявкой на звукоснимающую аппаратуру.
Однако на складе, как назло, оказались одни присоски, которые надо было прикреплять к окну или подоконнику. Но это была допотопная аппаратура. К тому же легко с ней было разве что на первых этажах. А номер Ветрова располагался на третьем.
— Куда я с этим пойду? — воскликнул Борис. — Ей же сто лет. Шипеть будет, как патефон. Дай бластер.
Бластером называли аппарат, снимавший лазерным лучом звук с окна.
— Молодой человек, надо заранее заказывать, — недовольно проворчал пожилой технарь, которого все называли дедом, — а не в последний момент, когда жареный петух в одно место клюнул. Сейчас у нас в наличии только один. Но его в ремонт хотели сдавать. Что-то барахлит.
— Совсем барахлит или чуть-чуть дышит?
— Да вроде дышит.
— Ладно, дед, давай. Там разберемся.
В одиннадцать Борис позвонил Трегубцу, но принять факс не смог: кончилась бумага. Подполковник рвал и метал, однако все впустую. Оказалось, что во всем управлении остался единственный рулон бумаги для факса, который лежал в сейфе у начальника материально-технической службы, а тот, как назло, уехал.
— У нас в конторе все через задницу, — вполголоса ругался Борис. Он давно заметил, что в управлении можно было относительно легко выбить деньги на что-нибудь дорогое и значимое. На тот же факс, на компьютер, на принтер. Но потом семь потов сойдет, прежде чем получишь деньги на мелочевку, вроде бумаги для факса, картриджа для принтера. Причем ляжешь костьми, выбьешь несчастные три копейки, пополнишь запасы, а через пару месяцев они закончатся. И вновь надо идти в бой. Наверное, с ветряными мельницами бороться было бы легче, чем с финансистами. Вот и стояли в управлении повсюду новенькие факсы без бумаги, суперсовременные принтеры без картриджей. Все дорогое и красивое, но ни черта не работало!
