Валерий Ильичёв - Круиз в ад
Есть паспорт. И валюта в полной сохранности: около двух тысяч долларов. Так что не беспокойтесь: я сейчас подъеду.
Пластов сразу назвал денежную сумму, так что Оградова имела возможность оценить его честность. — Но как же мне все — таки не хочется отдавать деньги! вновь подумал он. Вот она общеизвестная и всеми презираемая интеллигентская раздвоенность духа!
А Оградова, получив неожиданное известие, вызвала к себе начальника охраны Тихонова и секретаря — референта Анатолия Хлесова. Рассказав о звонке, спросила у них совета.
Тихонов, бывший милицейский следователь, внес в её душу сомнение:
Антонина Алексеевна, подозрительно все это. А ну как менты к нам подбираются? Организовали кражу и вздумали подсадить в фирму своего человечка? Дай этому мужику вознаграждение какое — нибудь, и пусть катится прочь.
Ну а ты, Анатолий, что скажешь?
Оградова ценила своего секретаря — референта и за ум, и за точность в делах, и за умение держать язык за зубами. И хотя Хлесов числился в секретарях, но вполне заменял её во многих делах, да и платила она ему гораздо больше, чем положено человеку на этой должности. Хлесов поддержал начальника охраны:
История темная. Отблагодарите, и пусть себе идет.
Когда Оградова увидела нерешительно вошедшего в кабинет Пластова, то женская интуиция ей подсказала, что ни о какой милицейской — подставе и речи быть не может. Мужик на красавца — гренадера а чаще именно таких — уток подсаживали менты явно не тянул. Хотя, впрочем, был и недурен собою, да и на неё посматривал с интересом. Но очень уж стеснителен. Опытная Оградова знала этот тип мужчин: любители женщин, романтических отношений, часто проявляют инициативу, но идти до конца духа не хватает.
Если женщина благосклонно принимает первые ухаживания и не прочь затеять интригу, то с таким кавалером вскоре должна будет сама все брать в свои руки и действовать первой.
Впрочем, Оградову, уже десять лет как разведенную и не обремененную супружеством женщину, подобного рода мужчины вполне устраивали. Она давно уже предпочитала властвовать над своими партнерами. Да и расставаться с такими было легче, чем с крутыми. И хотя она готова была внять совету коллег, тем не менее что — то заставило её провести проверку этого играющего в честность мужика. Выслушав сбивчивые объяснения о находке сумочки в трамвае и убедившись в сохранности содержимого, Оградова как бы равнодушно поблагодарила Пластова и стала выжидательно смотреть на него.
— Она ждет, когда я попрошу у неё вознаграждение, догадался Пластов. От острого чувства обиды, от явного намерения этой богатенькой бабы унизить его ему сделалось не по себе. Он резко повернулся, желая поскорее уйти. Но на выходе из кабинета встал толстопузый, с мощной шеей, начальник охраны:
У нас, молодой человек, существует порядок. Мы обязаны в целях безопасности фиксировать в журнале учета всех посетителей фирмы.
Да я уже внизу вашему охраннику свои документы предъявлял. Он все мои данные записал.
А, ну тогда ладно. Можешь идти.
И этот пренебрежительный тон, и нарочитое обращение на — ты ещё более обидели и даже взъярили Пластова, двинувшегося к двери.
Постойте! Вот вам вознаграждение. Возьмите.
Но Пластов даже не взглянул в сторону Оградовой:
Мне ничего не надо. Я не за вознаграждением сюда приходил. Просто не приучен чужого брать, да и в лакеях ни у кого никогда не ходил.
Последнюю фразу Пластов произнес прямо в лицо начальнику охраны и направился к двери.
— А мужик ничего, с характером, подумала Антонина и вновь предложила:
Да не кипятитесь вы так. Я готова оплатить вашу честность.
Не нуждаюсь я в ваших подачках. А те деньги, что я заплатил за такси, направляясь к вам, пусть будут моим подарком красивой женщине.
Сбежав вниз, Пластов вышел на улицу и вдруг, неожиданно для себя, поднял руку и остановил проезжавшую мимо машину. Даже не спросив цену, назвал свой адрес. — Эх, гулять, так гулять! И какая — то бесшабашная удаль и довольство собою охватили его: — Все — таки хорошо, что я не взял этой её подачки! Пластов весело и беззаботно рассмеялся, удивив водителя молодого хмурого парня.
Уже через несколько дней он забыл о нанесенной ему обиде, вспоминая известное изречение: — Награда за добродетель есть сама добродетель. Возможно, этот случай в его жизни остался в памяти лишь как интересный, щекочущий нервы эпизод. Но судьба распорядилась иначе. Через две недели Антонина рассталась со своим очередным избранником и, вскоре начав ощущать пустоту возле себя, внезапно подумала о Пластове как о своем возможном кавалере. Поначалу Антонина решила, что её некорректность перед человеком, безусловно достойным, не дает ей покоя. Но, основательнее прислушавшись к себе, она вдруг с удивлением поняла, что искренне тянется к этому мужчине.
И действуя, как обычно, решительно, она сама позвонила Пластову и назначила ему свидание. И Пластов после нескольких встреч сам не заметил, как постепенно увлекся этой красивой женщиной. Правда, несколько смущало её неудержимое стремление к лидерству. Но потом он смирился и без возражений, подчиняясь её сильной воле, послушно погрузился в пучину безоглядного мужского греховного наслаждения.
В первое время Пластов часто ловил себя на ощущении легкого разочарования от того, что его отношения с этой женщиной не выходят за рамки приятного времяпрепровождения и плотских утех. Он понимал, что такие отношения долго продолжаться не могут, и инициатива их прекращения будет исходить именно от Антонины. Только вот когда такой момент настанет, он не знал, предоставив принять окончательное решение о расставании своей независимой, своенравной любовнице.
Шло время, а Антонина, к своему удивлению, не обнаруживала никакого желания сменить партнера: Пластов был интересным собеседником, совсем не плох в постельных играх, да и материально оказался для неё совсем не обременительным, предпочитая платить в ресторанах за себя сам.
Однако однажды произошло событие, резко изменившее их отношения. Позвонив ему в неурочное время в институт, она попросила о срочной встрече. Голос её звучал встревоженно, и Пластов поспешил на свидание, назначенное не в обычном месте, а далеко от городского центра. Ему пришлось ждать довольно долго. Оградова, всегда подчеркнуто пунктуальная, опоздала почти на двадцать минут. Сев в машину, Пластов сразу заметил её нервозность. Разговор она начала не сразу, а сначала поколесила по ближайшим улицам, напряженно посматривая в зеркало заднего обзора. Пластов определил: — Боится слежки. Неприятность у нее, видно, серьезная.
Наконец она остановила машину в узком пустынном переулке и начала разговор с достаточной откровенностью:
Слушай, Сергей, у меня возникли проблемы. Серьезные проблемы. Детали не спрашивай. Тебе они ни к чему: меньше знаешь, спокойнее спишь. Но мне нужна твоя помощь. Вот, подержи у себя вот этот сверток.
И Оградова протянула ему пакет из темно — коричневой бумаги, обернутый полиэтиленовой пленкой и туго обвязанный толстой лохматой бечевой. Пластову очень не хотелось влезать в криминальную историю, но Антонина смотрела на него с такой выжидающей тревогой, что он взял сверток и быстро положил его к себе в — дипломат. Оградова с явным облегчением вздохнула:
Спасибо тебе, Сережа. У меня неплохие связи среди политиков и бизнесменов, но в тяжелый момент оказалось, что я могу положиться лишь на тебя.
Пластов сразу отметил, что она впервые назвала его по — домашнему, как мать в детстве, — Сережей, выказав большее, чем обычно, расположение.
Что там, в пакете, пусть для тебя будет тайной. Сейчас мы некоторое время не будем встречаться. Я сообщу тебе сама, когда надо будет вернуть мне сверток. Если через две недели я тебе не позвоню и ты узнаешь, что со мною случилось несчастье, то перешли этот сверток в прокуратуру. Там разберутся. Ну все, мне надо ехать. Ты все понял?
Да почти все! Главное я знаю: ты в беде, и я должен тебе помочь. Этого для меня достаточно.
Пластов лукавил. Ему смертельно не хотелось брать этот таящий опасность сверток. Но он всегда в жизни играл роль благородного кавалера, и это уже вошло в привычку. Не отступать же от правил сейчас!
Как бы то ни было, все последующие дни он почти физически ощущал тревогу за них двоих. Не только за себя, но и ставшую ему близкой женщину.
— А что, если она уже никогда не позвонит?
Сама мысль о гибели Оградовой стала для него болезненно невыносимой. Но она позвонила на одиннадцатый день, когда Пластов уже не знал, что и думать.
Вопреки ожиданиям, этот звонок не принес ему душевного успокоения. Голос Оградовой звучал деловито, отстраненно и намеренно официально:
Пластов Сергей Петрович? Это Оградова. Я прошу вас вернуть мне срочно сверток, переданный вам на хранение. Вы можете его привезти ко мне в офис? Тогда возьмите такси и приезжайте прямо сейчас.
