Дон Уинслоу - Час джентльменов
А Бун не был уверен, что ему этого хочется.
Отношения с Петрой Холл по прозвищу Пит — полноценный мощный риф-брейк, с которым никакие шуточки не прокатят. Пит — чудесная девушка. Умная, веселая, красивая и отважная, как лев. Но она еще и адвокат, и не какой-нибудь там средненький, а совершенно повернутый на своей карьере. Она обожает спорить, отличается наполеоновскими амбициями и не занимается сёрфингом.
Наверное, для него это чересчур. Особенно после такого тяжелого года.
Дело Тэмми Роддик (благодаря которому Петра и вошла в жизнь Буна) вылилось в грандиозное разоблачение сутенеров, поставлявших на панель маленьких девочек, и едва не стоило Буну жизни; потом Дэйв заварил кашу, положив конец контрабанде, которой заправлял местный гангстер Рыжий Эдди; потом подоспели огромные волны, перевернувшие жизнь каждого члена их команды; а напоследок Санни, оседлав свою знаменитую волну, засветилась на обложках всех сёрферских журналов и уехала далеко-далеко.
И теперь Санни парит на крыльях славы, Дэйв гадает, вызовут ли его свидетелем на процесс против Эдди, потому что суд без конца откладывают, а Бун топчется на месте и никак не может разобраться с Петрой.
— Он вообще всплывет? — встревоженно спросил Шестипалый. Бун уже довольно долго болтался под водой.
— Не знаю и знать не хочу, — пробормотал Дэйв. Это я тут сдохну, а не Бун, подумал он. Не у Буна ведь трещит башка с перепою, не Бун выжрал вчера двадцать с лишним порций «Май-тай» — чего бы туда ни намешивали. Бун не заслужил очищающего блага смерти, мрачно сказал себе Дэйв. Но тут инстинкт спасателя перевесил похмелье, и, свесившись с доски, он окунул голову и посмотрел в воду.
— Все с ним в порядке, — резюмировал он.
— Пока да, — не унимался Шестипалый. — Но сколько он еще продержится без кислорода?
— Долго, — заверил его Джонни.
Друзья иногда соревновались, кто дольше всех просидит под водой. Выигрывал всегда Бун. Джонни подозревал, что на самом деле Бун — мутант, родители которого прилетели на Землю с какой-нибудь планеты амфибий. Настоящий сёрфер должен уметь задерживать дыхание под водой, ведь он в любой момент может оказаться заложником большой волны. Тогда от способности потерпеть пару минут без кислорода будет зависеть его жизнь. Поэтому все сёрферы тренируют свои легкие.
Джонни тоже окунулся в воду и помахал Буну рукой.
Тот махнул в ответ.
— Он в порядке, — подтвердил Джонни вердикт Дэйва.
Среди конвоиров вспыхнула не слишком оживленная дискуссия: может ли человек утопиться по доброй воле или в последний момент инстинкт возобладает над сознанием и заставит тебя сделать вдох. Будь сегодня попрохладнее, тема вызвала бы нешуточные дебаты, но солнце шпарило как сумасшедшее, а на горизонте не просматривалось ни одной, даже самой паршивенькой волны, так что аргументы спорщиков были плоскими, как океан.
Неистовый август.
— Ну что, выяснил, в чем смысл жизни? — спросил Джонни у Буна, когда тот наконец всплыл на поверхность.
— Типа того, — кивнул Бун, забираясь на доску.
— Сгораем от любопытства, — вяло прокомментировал Дэйв.
— Смысл жизни, — важно произнес Бун, — состоит в том, чтобы как можно дольше оставаться под водой.
— Да какой же это смысл жизни? — возразил Джонни. — Это скорее тайна жизни.
— Можно и так сказать, — согласился Бун.
Смысл, тайна, тайный смысл — какая разница?
Вполне возможно, тайный смысл жизни так же прост, как идея, объединившая конвоиров зари. Проводить время с добрыми старыми друзьями. Заниматься любимым делом в любимом месте с любимыми людьми. Даже когда нет волн.
Пару минут спустя компания, плюнув на сёрфинг, погребла обратно к пляжу. Заседание конвоиров — утреннее, перед работой — подошло к концу. Всех ждали дела. Джонни отдежурил в ночную смену и спешил домой, успеть повидаться с женой-врачом, пока та не ушла в больницу; Шестипалый торопился открыть «Сёрфинг на Пасифик-Бич»; Прибой возглавлял бригаду рабочих в муниципальной службе, отвечавшей за состояние городских коммуникаций, — они обеспечивали отвод воды при штормах (правда, сегодня никаких штормов не предвиделось). Дэйв направлялся на вышку спасателей — спасать пловцов от несуществующих волн.
Конвоиры зари — лучшие друзья Буна.
Но ему с ними не по пути.
Сейчас у Буна не было никакой работы, в офис тащиться не имело смысла — разве что смотреть, как сохнут чернила.
Поэтому он решил остаться на пляже и на час джентльменов.
Глава 4
Час джентльменов уже давно стал неотъемлемым атрибутом сёрферской жизни. Джентльмены — это вторая смена, которая является на пляж сразу после конвоиров зари. Вместо молодых ребят, спешащих на работу, в прибрежные волны окунаются ветераны сёрфа: пенсионеры, врачи, адвокаты, отошедшие от дел бизнесмены — одним словом, все те, для кого рабочий день с девяти до пяти остался в далеком прошлом.
Конечно, молодежи позволяется присоединяться к старичкам, но только при строгом соблюдении следующих правил:
1. Никогда не уводить волну у старичков.
2. Не выпендриваться, проделывая трюки, на которые уже не способны дряхлые тела ветеранов.
3. Держать мнение по любым вопросам при себе.
4. И никогда, никогда не произносить фразу: «Ты нам это уже рассказывал».
Потому что джентльмены любят поговорить. Да что уж там, порой они даже в воду не заходят — валяются себе на пляже и чешут языками. Делятся воспоминаниями о волнах своей молодости, которые с каждым разом становятся все выше, круче, длиннее и сложнее. В этом, разумеется, нет ничего странного. И Бун, еще когда был мерзким грэмми[3] — одним из противнейших в городке, — быстро смекнул: если тусоваться со старшими сёрферами и держать болтливый язык за зубами, можно многому научиться.
Волны, каких, с твоей точки зрения, вообще не бывает, они лично наблюдали, и не один раз. В час джентльменов на пляж приходят те самые парни, что изобрели сёрфинг, и уж они-то могут многое порассказать — и о невероятных, никем не объезженных волнах, и о «золотом веке» сёрфинга.
Впрочем, среди джентльменов встречаются не только старики. Вместе с ними приходит и другая публика — высококлассные специалисты, владельцы процветающих фирм, словом, все те, кто так преуспел в жизни, что теперь может позволить себе вылезать из дому только на пляж.
Одним из таких счастливчиков был Дэн Николс.
Если бы вам вдруг захотелось снять рекламный ролик с участием сорокачетырехлетнего сёрфера из Калифорнии, вы бы точно выбрали Дэна. Этот высокий, крепкий загорелый блондин с белоснежной улыбкой и обворожительными зелеными глазами воплощал собой мужской вариант калифорнийской мечты. Но тот, кто, судя по одной внешности, решил бы, что Николс зануда и задавака, совершил бы большую ошибку.
Дэн — клевый парень.
Он вовсе не рос в нищете и голоде — о нет, дед Дэна занимался недвижимостью и оставил внуку приличное наследство. А Дэн взял это маленькое золотое яичко и вывел из него множество жирненьких цыплят. Он объединил любимое хобби с работой, создав великолепную линию одежды для сёрферов. Начинал Дэн с крошечного магазина в ПБ, а теперь он — гордый владелец шикарного небоскреба в Ла-Хойе, престижном квартале Сан-Диего. Майки с логотипом в форме буквы N мелькают не только в Сан-Диего, но и на улицах Парижа, Лондона, а может, даже какого-нибудь Уагадугу.
В общем, денег у Дэна Николса было завались.
А еще он отлично владел доской, поэтому среди джентльменов его мнение ценилось особенно высоко.
Проплыв за еле видной волной, Дэн Николс обнаружил Буна, безмятежно загорающего на своем лонгборде.[4]
— Что нового? — поинтересовался он.
— Волн нет, — лаконично ответил Бун. — Привет, Дэн.
— И тебе привет. А чего ты с конвоирами не ушел?
— Лень, — честно признался Бун. — Лень, да и работы мало.
Если бы Бун не держал собственное агентство, то назвал бы себя безработным. Впрочем, какая разница, как сказать, мало работы или ее нет, если это примерно одно и то же.
— О, я как раз об этом и хотел с тобой поговорить, — оживился Дэн.
Бун приоткрыл глаза. Дэн говорил вполне серьезно, что было на него непохоже. Обычно он излучал радость и беззаботность, да и почему бы нет, собственно говоря? Вы бы тоже сияли как начищенный медяк, если бы у вас на банковском счете лежало несколько десятков миллионов.
— Чего такое, Дэн?
— Может, отплывем чуть подальше? — предложил Дэн. — Дело вроде как личное.
— Конечно, — кивнул Бун и пропустил Дэна вперед.
Через пятьдесят метров они остановились. Тут подслушать их смогли бы только бурые пеликаны. Эти птички считаются в Пасифик-Бич чем-то вроде талисмана. В их честь даже воздвигли статую — прямо под вышкой спасателей, на которую в ту самую минуту карабкался Дэйв, предвкушая очередной день любования фигуристыми туристочками.
