Ник Кварри - Вендетта
— Ты слышишь меня? — повторил Руссо немного громче.
Голова Паоло шевельнулась на подушке.
— Да… выдохнул он.
— Похороны были шикарными… Красивыми. Лучшее, что можно сделать за деньги. Гробы, обитые шелком. Картинки…
Маленькие темные глаза влажно заблестели в прорезях бинтов.
Руссо горестно кивнул и сказал, не сдерживая хрипотцу в своем голосе:
— Да, я понимаю. Ужасная вещь. Что бы ни случилось, им нет оправдания. Ублюдки — вот кто они… — в голосе Руссо появилась легкая нерешительность. — Рэй Линч божится, что ничего не знал об этом. И мы должны ему поверить. Во-первых, он мог и в самом деле сказать правду, просто кто-то слишком рьяно выполнял его задание. Во-вторых, его шайка слишком сильна, чтобы мы могли полезть в бутылку. Ты понял?
Темные глаза немигающе уставились на него. Руссо заговорил быстрее:
— Сейчас перво-наперво тебе нужно выкарабкаться, малыш. О деньгах не беспокойся. Дон Карло просил передать, что он считает себя обязанным тебе из-за того, что все так получилось.
Забинтованная голова оставалась неподвижной, глаза остановились на лице Руссо. Тот переступил с ноги на ногу и перевел взгляд с этих глаз на свою шляпу, которую мял в своих пальцах.
— Только между нами, Фондетта так потрясен этой историей с налетом, что собирается вступить в долю с Линчем. Предложил Линч ему торговать в розницу на части нашей территории. Братья Фиоре не в восторге от этой затеи. Я лично собираюсь держать это дело под контролем… — Какое-то время Руссо хмуро разглядывал свою шляпу, находясь во власти невеселых дум. — Фондетта обеспокоен упорством с которым Линч все это проделывает, и как бы тот не отхватил большего. Стареет он, черт побери… Руссо еще полюбовался шляпой, потом вздохнул и посмотрел на Паоло. — Так я считаю. Хотелось, чтобы и ты знал.
Когда Руссо покидал госпиталь, его охватило чувство чего-то недосказанного или недоделанного. Он утешил себя мыслью, что при данных обстоятельствах им сделано все возможное. Теперь перед ним стояли свои нерешенные проблемы: темпераментные братья Фиоре и наложивший в штаны босс…
Две недели спустя в палату к Паоло нервно проскользнул Хайм Рубин. Паоло сидел в кресле у окна, греясь в лучах утреннего солнца. Позавчера с него были сняты бинты. Доктора потрудились на славу. Черты его лица немного исказились, оно стало более ровным и грубым, угол рта пересекал шрам, переносица сломана. Но он был вполне узнаваем.
Хайм встал у стены, так что можно было держать под наблюдением и Паоло и дверь.
— Что-нибудь нужно, Паоло? Я не могу долго оставаться. Некоторым твоим друзьям я не совсем по нраву. — Он горько рассмеялся. — Чувства эти обоюдны, но мне не хотелось бы их демонстрировать.
Сицилиец оценивающе посмотрел на Хайма. Прежде у него не было такого взгляда.
— Я слышал, что ты собираешься работать с Патом Берком. — В голосе слышалась сухость, что тоже было новым.
Хайм пожал костлявыми плечами. Он по-прежнему походил на недоношенную молодую крысу. Крикливая дорогая одежда, приобретенная им с доходов от нелегального бизнеса, ничего не изменила. Лицо его было напряженно-испуганным, серые глаза хитрые и мертвенные, скрывающие мысли.
— Ты много знаешь, — сказал он осторожно. — Ну и…
— Берк знает Рэя Линча, не так ли?
— Шапочно. Они из одного квартала и оба ирландцы, но это не сделало их закадычными друзьями. — Хайм бросил взгляд в сторону двери.
— Я бы хотел, чтобы ты кое-что поразнюхал, — мягко сказал ему Паоло. — Я хочу, чтобы вы узнали, кто взорвал мой дом.
Взгляд Хайма вернулся к Паоло, тонкие губы обнажили кривые мелкие зубы. Это было некое подобие улыбки.
— Считаешь, что нужно идти таким путем?
Паоло напряженно и прямо сидел в кресле. Даже в больничном халате его тело было крупнее, чем у среднего сицилийца. Но с костей удалили достаточно много мяса. Уже не было видно необычной силищи, которая помогла ему пережить взрыв, унесший его молодую жену и детишек. Новым, каким-то шершавым голосом, он произнес:
— А как же иначе?
Хайма это не удивило. Даже не будучи сицилийцем, он понимал, что дела между Паоло и Руссо не совсем ясные. Они не были друзьями. То, что было между ними, было чем-то странным, таким, что никто из них, пожалуй, не смог бы и объяснить.
Глаза сицилийца выжидающе смотрели на него. Хайм сказал:
— Это будет непросто. Не будешь же подходить к людям и спрашивать их об этом. Требуется время.
Паоло кивнул.
— Буду тебе обязан, — сказал он мягко и ровно.
Хайм некоторое время изучающе смотрел на него, затем отошел от стены.
— О'кей.
Это было все, и он ушел, не сказав больше ни слова.
Когда Паоло вышел из госпиталя, его уже ждали. Они сидели в тяжелом голубом автомобиле: трое молодых людей с жесткими лицами. За рулем флегматичный и крепкий Джимми Бруно, на заднем сиденье — высокий и стройный Анжело Диморра и маленький Ральф де Блайз.
Затянутое тяжелыми тучами небо разразилось мелким дождем. Все трое оставались в машине, сохраняя свои сшитые на заказ костюмы и умопомрачительные шляпы. Джимми Бруно распахнул перед Паоло дверцу. Паоло ступил на тротуар и посмотрел на них. Они были моложе его. Мальчишкой он верховодил ими. Теперь они сидели в шикарной машине, излучая благополучие, а Паоло, простоволосый, стоял под дождем — крупный мужик с темным и измученным лицом, в старенькой потасканной куртке, слишком тесной для его широких плеч.
Анджи Диморра улыбнулся ему через заднее стекло и мягко произнес:
— Рады тебя видеть снова на своих ногах, капо!
Таким титулом, в знак преданности, веками награждали сицилийцы главарей банд или вождей семейства мафии. Всего несколько лет назад Паоло был для этих парней «капо». Теперь в устах Диморра это звучало как память о былом уважении, как сострадание к горю.
— Залезай, Паоло, — сказал Джимми Бруно.
Паоло сунул руки в карманы и покачал головой.
— Я лучше пройдусь, — он развернулся и пошел по тротуару.
Все трое задумчиво смотрели ему вслед.
— Куда же, черт побери, он направился? — громко поинтересовался Ральф де Блайз.
— Туда, куда та думаешь, — огрызнулся Диморра.
Бруно кивнул, захлопнул дверцу и тронул машину. Они двинулись по улице вслед за крупным, идущим под дождем, мужчиной. До кладбища было более двух миль, а Паоло провел два месяца в больнице. Когда он, наконец, добрался до трех могилок, ноги у него дрожали. Одна, с большим надгробным камнем — его жены, две поменьше — его двойняшек.
Мокрые волосы прилипали к голове, по лицу сбегали струйки дождя. Может быть, он и плакал.
Трое вылезли из машины и встали позади него в почтительном молчании, глядя вместе с ним на эти могилки.
Прошло несколько минут, прежде чем Паоло произнес:
— Дайте мне нож.
Он ни к кому не обратился конкретно. Глаза его не отрывались от могил. Ральф де Блайз вытащил из кармана финку и нажал кнопку. Выскочило длинное лезвие. Паоло взял нож, не отводя взгляда от могил. Затем приложил кончик темного лезвия к ладони левой руки ниже указательного пальца. Его лицо не дрогнуло, когда лезвие разрезало ладонь от одного угла до другого. Из раны потекла кровь.
Паоло Регалбуто шагнул вперед и положил левую ладонь на верхушку надгробного камня жены, крепко сжал его толстыми мощными пальцами. То же самое он проделал над двумя маленькими могилками.
Трех юношей охватила дрожь. Они смотрели на яркие красные пятна на надгробных плитах, видели, как, смешиваясь со струями дождя, кровь стекает по камням.
Это была инстинктивная дрожь, многовековая национальная память о кровавых клятвах, которые произносились на далеком, опаленном солнцем, истощенном острове. Никто из них раньше не видел старинную клятву вендетты. Но они своими костями чувствовали ее значение.
Они также знали, что после этого Паоло не сможет стать прежним. Что бы он после этого ни делал, быть официантом в ресторане он не сможет. Но все равно в течение долгого времени он будет известен как Поль-официант, пока постепенно, с годами — сквозь страх и уважение — это прозвище не перейдет в новое имя — Дон Паоло…
Паоло сидел возле окна гостиной Джимми Бруно и курил сигарету, изредка делал глоток кофе из маленькой чашки. Кофе был крепким, густым и сладким из-за трех ложек сахара. И горячим. Ноздри щекотал резкий табачный дым, а язык ощущал вкус кофе. Чувства его обострились — это с каждым днем возвращались силы, пока он ждал и обдумывал свои будущие действия.
Квартира Бруно состояла из трех хорошо обставленных комнат на верхнем этаже кирпичного дома, стоящего на окраине Малой Италии. Это, конечно, не дворец, но для девятнадцатилетнего парня — роскошь.
Джимми и Ральф де Блайз имели доход с игровых притонов. Часть средств они вкладывали в собственное дело, недавно же они перешли на обслуживание бизнесменов и конкурирующих групп мускулами и угрозами. Это было одной из причин, почему Хайм опасался вступить в контакт с сицилийскими приятелями Паоло. Хайм продавал оружие еще одной группе бутлегеров, возглавляемой Мюрреем Джекобсом, с которой Бруно и де Блайз конкурировали. Когда стычек между группами было немного, Хайм работал с громилой по имени Пат Берк, который специализировался на перехватке грузовиков со спиртным, а иногда на похищении бутлегеров с целью получения выкупа. Так или иначе, но каждый урывал ломоть от сухого закона. Анжело Диморра и его младший брат Митч делали деньги от продажи угнанных легковых и грузовых автомобилей. Часть доходов Анжело вкладывал в гараж, где механиком работал Вито Риккобоне, который придавал угнанным автомобилям неузнаваемый вид. Кроме того, Анжело имел дело с игорным притоном, где шла игра в кости.
