Сергей Коротков - Истребитель
В тяжких думах и воспоминаниях, в мрачных представлениях о картине убийства тренера, Никита не заметил, как очутился возле входа кафе-бара и соседней танцплощадки, откуда доносился ритмичный дробовой гул ударников. Затуманенным взглядом он окинул рекламную вывеску и направился внутрь, навстречу Судьбе…
В проёме входа возвышался охранник – парень спортивного телосложения, лет на пять старше Никиты, в китайской клетчатой рубашке с закатанными рукавами и «Левайсах». На боку висела специальная короткая телескопическая дубинка с пластиковым шариком на конце. Трёхдневная щетина на скуластом серьёзном лице, видимо, вызывала восторг у посетительниц, но не у Никиты. Он терпеть не мог всякую растительность на физиономии, тем более запущенную.
– Сколько? – тоном нереального завсегдатая спросил Никита, залезая рукой в карман джинсовой сорочки.
– Червонец, – таким же голосом ответил парень, невольно напрягая пресс и вчитываясь в глубокомысленные глаза пришедшего.
Никита ехидно хмыкнул, расплатился и направился в сторону туалета. Там, справив малую нужду, он долго стоял возле раковины с бурлящим водоворотом и шумящим краном, изучал себя в зеркале и придумывал дальнейшие действия. Мысли не утешали его: хотелось вдрызг напиться, наплевав на всякие табу, да подцепить девчонку какую-нибудь, чтоб хоть потанцевать под грохот «культурбит».
Наконец, придя к окончательному решению, Никита выключил кран, вытер о носовой платок ладони (предметами гигиены в общественных местах он избегал пользоваться, да таковых и не нашлось) и развернулся идти, как уткнулся в человека. Парнишка лет восемнадцати, худой от рождения и ещё более тощий в кожаной маломерке с кучей заклёпок, в дерматиновой перчатке на правой руке «а ля хэви метал», где вместо козынков торчат алюминиевые шипы, а запястье стянуто блестящей железной скобой, хрипло пробурчал:
– Земляк, закурим?
– Как? – сморщился в лёгкой иронии Никита.
– Наша «А» есть? – проскрипел парень.
– Нашей «А» нет, и была бы вдруг, да не для тебя, чувачок!
– А… если подумать? – с ноткой возрастающей злости спросил поклонник «хэви метала», сжимая шипованный кулак.
– Братан, я устал! – сказал Никита, не удосуживаясь принять стойку уличного бойца. Он молниеносно выкинул кулак, пробив парню «дыхалку». Тот загнулся и взорвался оглушительным кашлем, а Никита лёгкой, едва заметной подсечкой помог ему опуститься на грязный кафель.
– Наверное, я очень груб и дерзок, но, пожалуйста, не проси у меня больше ничего! Я всё равно не дам, – чётко проговорил он, вспомнив фразы голливудских киногероев.
Затем вальяжной расслабленной походкой он направился к выходу. Около туалета то ли его, то ли своего дружка, поджидали ещё двое. По манере поведения и одежде они ничем не уступали первому.
Никита сразу «загрузил» их, не спеша проходя мимо и тем самым взяв инициативу в свои руки:
– Братва, там вашему другу плохо! Рвёт его.
Ошарашенные наркоманы кинулись внутрь «сортировальни», а Никита подмигнул брюнетке, кого-то ожидающей возле танцзала, и жестом головы показал на кафе-бар. Ответа на мимику не последовало, и он, ничуть не унывая, прошёл в открытые двери «харчевни».
Забегаловка была так себе, обслуживание тоже, а выпивка и хавчик чуть получше. Полутёмный с редкими неоновыми фонариками зал в сто сорок квадратов не отличался новшествами и многообразием мебели и оформления. Такое Никита видел в десятке других ресторанчиков и кафе-баров, разве что помещение разделялось на две части невысокой ступенью. Одна половинка зала ещё состояла из нескольких отдельных кабинок, сделанных из тёмного оргстекла в форме букв «П». Напротив этой «гребёнки» расположилась стойка с засыпающим барменом и разномастной стенкой стеклопосуды, заполненной алкоголем. Освещение этой части кафе-бара было столь интимным из-за нескольких красных бра, что Никита невольно потянулся туда.
Но на ступени, разделяющей фешенебельный холл и простолюдинский зал, его встретил долговязый официант.
– Молодой человек, туда нельзя!
– Ты как тот врач, который не пустил меня в инфекционное отделение к другу! – улыбнулся Никита.
– Может быть, но пройдите лучше вон за тот столик, – голосом запрограммированного Робокопа молвил официант.
– Ладно, кончай указывать, я пришёл отдохнуть, посидеть, подумать, и сам знаю, куда приземлиться! – Никита царским жестом достал из кармана помятую пятидолларовую купюру и сунул в накрахмаленный карман долговязому. Тот уплыл в сторону, жестом приглашая наверх.
Никита занял одну из кабинок, развалившись на массивном мягком стуле. Он окинул взглядом ещё три таких же, полированный пластик столика, японский гобелен с хрусталинкой бра над ним, и стал ждать меню.
– Алка, отнесёшь заказ парнишке в третью, да раскрути его на капусту! У него, по ходу, баксы есть, если не чморик, который вшивую стипендию обменял в валютном, – приказал Хубба девушке в красно-белой униформе официантки. Он внимательно разглядывал Никиту из-за столика и самого бара, не переставая мять в мускулистой руке эспандер. Огромные челюсти местного вышибалы усердно месили жвачку, и в такт жеванию плавал на гладковыбритой левой скуле двухгодичный шрам.
– Ладно, – бойко бросила Алла, радуясь своей мизерной доле с очередного дельца, финалом которого станет шмон этого русого парня в третьей кабинке.
Она шагала к нему с подносом, наполненным не столько кучей жратвы, как заказывают многие здесь, сколько изысканными закусками: икра, балычок, спинка, сервелат и зелень, порция «Наполеона» да минералка. Для студента это очень шикарно, а в том, что он студентик, Алка не сомневалась.
Намеренно чётко завиляв задом, хотя лучше сказать, попкой, так как её пятая точка была изумительна, она подошла к Никите, отметив его изучающий взгляд. Глаза его горели недобрым огнём, но лицо оставалось серьёзным и чем-то озадаченным.
– Ваш заказ, пожалуйста! – ласково произнесла Алла, выставляя еду на столик и грациозно изогнувшись.
– Спасибо, милая! – Никита отложил меню, до этого раскрытое перед ним, и заметил ожидание на симпатичной мордашке официантки. – Чё, оплата щас?
Он вынул из кармана портмоне, которое хотя и выглядело туго набитым, но содержало больше разных записок и визиток, чем денег, и покрутил им в воздухе.
– Не сейчас, потом, – остановила его Алла, двусмысленно подмигнув, – ещё что-нибудь желаете?
Тогда Никита решил идти напролом:
– Я бы ещё одно блюдо заказал… – Никита шепнул что-то французское.
– О, это по спецобслуживанию! – не растерялась официантка, но густо покраснела. – Сейчас мне нельзя, а потом, как закончишь…
– …Когда я закончу, мне уже не надо будет такого блюда, – улыбнулся Никита, принимаясь за трапезу, и добавил, – я шучу. Иди, спроси у своего босса, разрешит он тебе или нет!
Алла ещё гуще покраснела, чего не случалось даже тогда, когда она первый раз делала то, что просил парень. Она фыркнула, но ругательство застряло в горле, развернулась на коротких каблучках и пошла докладывать Хуббе.
Бармен, от зоркого взгляда которого никогда не ускользало ничего подобного, усмехнулся: парень обречён. Ему дадут доужинать, выйти на улицу, а уж там Витяй с Боксёром обуют его, как щенка. Да ещё звездюлей вставят. «А портмонуха у него толстовата… даже чересчур!» – подумал он, почесав на щеке пробивающуюся щетину, не догадываясь, что через какие-то семь-восемь минут будет лежать своим красивым личиком в луже крови и разносортного алкоголя…
…Опрокинув рюмку бренди в рот, Никита сунул туда же веточку петрушки и лепесток балыка, а в следующую секунду заметил в кафе-баре новых посетителей.
Трое вошедших обратили на себя внимание пары десятков глаз. Первые двое парней внушительных размеров, в драповых коротких курточках и «адиковских» штанах, развязно подрулили к вышибале, а третий, в котором Никита узнал знакомого по туалету металлиста, кривлялся и что-то бормотал. Сразу видно: парень только что принял дозу, а теперь приставал к одному из двух верзил, подёргивая того за рукав куртки. Увалень спортивно-рэкетного вида не обращал на Гемороя внимания, а глазами раздевал Алку, принимавшую плату у одного из клиентов. Дружок его, Бык, еле слышно переговаривался с Хуббой, безмятежно раскинувшимся на стуле.
Никита, естественно, не знал ни Хуббу, ни двух других – Быка и Боксёра, мирно обсуждавших что-то, он видел наркомана в «коже» и предчувствовал, что сейчас будет. И, как всегда, мозг тотчас начал анализировать ситуацию. Тело готовилось к схватке – то расслаблялось, то наливалось напряжением и силой. Нужно было чувствовать каждую его часть, точку, клеточку. Глаза шарили в поиске вспомогательных предметов. Короче, организм проводил привычную аутотренинговую подготовку, медитацию, какую обычно делал все прошлые разы.
Никита, заметив крошки на вельветовых джинсах, смахнул их ладонью, окинул оценивающим взглядом туфли – «трайлеры» с глубоким протектором – лёгкие (не под стать чудовищному виду и 44-му размеру), крепкие, удобные.
