Сергей Рокотов - Я выбираю тебя!
А вот друзья его детства Эдик Григорянц и Андрюша Левушкин вполне приспособились к новым условиям жизни. Андрюша владел несколькими коммерческими киосками, и хоть жизнь его была тоже весьма своеобразна рэкет, наезды, налоги и тому подобные прелести новой жизни, Женя завидовал ему. Андрей купил трехкомнатную квартиру на улице Гарибальди, где проживал один, то и дело меняя любовниц, имел хорошую машину «Ауди»-100, порой ездил отдыхать в Анталию и Испанию. А уж Эдик… Ему даже завидовать было невозможно, до такой степени он процветал, настолько велика была разница в их уровне жизни. Директор процветающей фирмы Эдик Григорянц в свое время окончил финансовый институт, а затем помогли старые связи отца, известного адвоката. Он действительно попал в струю…
Пятикомнатная квартира на Арбате, дача на Рублево-Успенском шоссе, несколько машин… В настоящее время он находился в Испании, где только что приобрел виллу. Общались они в последнее время редко, Женя к этому и не стремился, каждая встреча с Эдиком ввергала его в такое осознание собственного ничтожества, что он не мог прийти в себя несколько дней. Правда, последняя встреча несколько отличалась от прежних. Они собрались на день рождения Андрея на его квартире на улице Гарибальди. Осчастливил своим посещением и Эдик, прибыв на час в сопровождении двух могучих молчаливых телохранителей. Поначалу был малоразговорчив и надменен, но затем, выпив принесенного им самим безумно дорогого французского коньяка, разговорился, развеселился и на короткое время снова стал тем весельчаком и балагуром Эдиком, которого они с Андреем знали с юных лет. Появилась гитара, и Эдик спел несколько старых дворовых песен к вящему удивлению лупоглазых телохранителей, мрачно сидевших около двери.
«Эх, старина,» — сказал Жене Эдик после очередной рюмки. — «Возьму-ка я тебя на работу… А то гляжу я на тебя, какой-то ты обтрепанный и потасканный… Подучишься малость и будешь менеджером. Вот вернусь из Испании, звякну тебе…»
Покровительственный тон Эдика не понравился Жене, но финансовые дела его были настолько плохи, до того надоело ему клянчить гроши у родителей на сигареты и пиво, что он предпочел не заметить этого тона… Хотя… Работать под началом Эдика Григорянца ему не очень хотелось. Да и вообще встречаться и с ним, и с Андрюхой…
Все трое знали друг о друге слишком много… Невозможно было вытравить из памяти тот летний вечер девяносто первого года…
Но и вспоминать тоже не хотелось… Женя словно вычеркнул из памяти тот страшный день. Он говорил себе, постоянно говорил: «Не было этого, вообще не было… Я был пьян, я ничего не помню, лично я ни в чем не виноват…»
Но память штука непростая. Хочешь не хочешь, а воспоминания о том дне кололи его словно иголка в сердце…
«И что это за сон дурацкий такой?!» — попытался было улыбнуться Женя. — «Я выбираю тебя!» Надо же! И рожа такая поганая, пальцы длинные, зеленые… Приснится черт знает что… Все ведь от нервов, только от нервов…
Воспоминания десятилетней давности он попытался заглушить воспоминанием о давешнем сне… Клин, так сказать, вышибить клином… Только не получилось. Вернее, получилось совсем даже наоборот… Клин не вышиб клин, а получилось целых два клина…
Женя купил бутылку недорогого красного вина, полкило докторской колбасы, несколько яблок… «Дорого все, черт возьми», — проворчал он и пошел к выходу. «Нет, надо все же соглашаться на предложение Эдика, пока он не передумал. Так то жить совсем уж невмоготу. Нищета кромешная, даже девушку принять у себя дома не могу, я, кандидат наук…»
Однако, он не очень-то верил в благородные чувства Эдика. Более того, он прекрасно ощущал, что ни Эдик с ним, ни он с Эдиком общаться не хотят. Слишком тяжелое воспоминание их связывает. Правда, теперь Эдик настолько крут, настолько недоступен, что ему, вроде бы, на все это наплевать, ему и думать западло о прошлом десятилетней давности… «Ладно, предложит ещё раз, я соглашусь, а не предложит, и не надо, проживу как-нибудь…»
— Приятного вам аппетита, — послышался вдруг откуда-то справа негромкий мужской голос, когда Женя уже подходил к стеклянным дверям универсама. Женя резко обернулся.
Он увидел перед собой невысокого человека лет сорока довольно крепкого сложения. Он был одет в черное кожаное длинное пальто, на шее белый вязаный шарф. Голубые глаза пристально, без всякой насмешки смотрят на него из-под густых бровей… Голова непокрыта, волосы темно-русые, густые, с пробивающейся проседью на висках. Небольшой шрам на гладко выбритом подбородке.
— А? — вздрогнул Женя.
— Приятного, говорю, вам аппетита, — повторил человек в кожаном пальто. — Я вижу, вы накупили продуктов питания, так в связи с этим обстоятельством я желаю вам приятного аппетита. Что в этом плохого, как вы полагаете?
И продолжал строго и внимательно изучать Женю. Тому стало не по себе от этого пристального взгляда, хотя в нем он не видел никакой угрозы.
— А почему вы желаете приятного аппетита именно мне, а не кому-нибудь другому? — отважился спросить Женя. — Тут ведь все покупают продукты питания… — Он пытался даже иронизировать, но тон его получился довольно жалкий.
— Я не имею ни возможности, ни желания желать приятного аппетита всем клиентам этого славного универсама. Я решил сделать это только в отношении одного клиента, особо приглянувшегося мне…
Тон его был монотонный, голубые глаза продолжали холодно, совершенно не мигая, глядеть на Женю.
— И вы… выбрали меня? — задал Женя вопрос, который вертелся у него на языке. Но только он произнес эти слова, как почувствовал, что ему страшно. Очень страшно…
— Да, — уголком рта усмехнулся человек в пальто. — Я решил выбрать именно вас…
— А что, вы знаете меня? — Жене пришло в голову, что это может быть кто-то из его каких-нибудь случайных знакомых. Он ведь частенько бывал в разных компашках, а память на лица у него была неважная, тем более, что в этих компашках всегда много пили… А больше всех пил он сам, ударяясь в многодневный изнуряющий запой. А запомнить всех людей, с которыми общался на протяжении этих запоев он не мог… Так что все могло быть очень просто. Но нет, человек в кожаном отмел его надежды немедленно.
— Нет, молодой человек, я не имею чести знать вас, но будьте уверены, у меня ещё будет такая возможность. В самом ближайшем будущем она мне обязательно представится. Возможность узнать вас очень близко, прощупать, так сказать…
— А з-зачем? З-зачем вам это нужно? — смертельно побледнев, спросил Женя.
— Всему свое время, молодой человек приятной наружности, всему свое время, — вдруг широко улыбнулся своими крепкими, хоть и неровными зубами незнакомец. — Все вы скоро узнаете. И не торопите события, это далеко не в ваших интересах…
— Как это понимать?
— А ну, — раздался грубый женский голос сзади. — Встал как пень и пройти не дает пожилому человеку. Стоят, базарят в рабочий день, молодые люди — работать надо, а не лясы точить. А ну, посторонись!
— Женщина права, — поддержал её незнакомец в пальто. — Вам действительно не помешало бы отойти в сторону и дать ей и другим посетителям универсама свободно пройти. И кстати, в самом деле — почему вы не работе в такое время?
— А почему вы не на работе? — дрожащим голосом спросил Женя.
— А я первый спросил! — расхохотался человек в кожаном. — Отвечайте же!
— У меня присутственные дни по понедельникам, вторникам и четвергам, — промямлил Женя, находясь под гипнозом голубых глаз незнакомца.
Тот вытащил из внутреннего кармана маленькую записную книжечку и ручку и аккуратно записал сказанное Женей.
— Так… И по четвергам… Хорошо… Очень хорошо… А в остальные дни вы, значит, дома? Теперь вот что, любезнейший… Адрес я ваш знаю, телефон тоже, одна неувязочка имеется — мне нужен код вашего подъезда. Не могу же я расспрашивать соседей, подумают еще, что я какой-нибудь преступник, собирающийся взорвать ваш подъезд. — При этих словах он хохотнул негромким баском, но голубые глаза остались при этом совершенно серьезными.
— Знаете что, — вдруг возмутился Женя и резко дернулся в сторону выхода. — А не пошли бы вы… Код ему ещё скажи… А, может быть, сразу вручить вам ключ от квартиры?
Он открыл двери универсама и быстро зашагал по направлению к дому. Пройти, однако, ему пришлось очень мало. Метров через десять ему преградили дорогу двое мужчин в коротких дубленочках, один в черной, другой в желтой. На крупных головах были спортивные шапочки, надвинутые на самые брови.
— Куда прешь, сволочь? — спросил один. — Ты чего на людей прешь? У тебя что, глаза на затылке?
— Да я… Я…вы сами… Я вас не толкал…
— Да он борзеет, Вилька… Дать ему по тыкве, что ли? — сказал другой.
— Да не помешало бы… Для ума…
