Наталья Александрова - Охота на гиену
Михаил Петрович достал охотничье ружье, дал Антонине фонарик, позвал Гарьку, и они пошли. Темень была жуткая, да еще и дождь пошел. В темноте шли долго, Антонина все время отставала. У железнодорожного полотна Михаил Петрович взял Гарьку на поводок.
— Вот тут где-то, Миша.
Фонарик осветил кучу мокрой одежды, явно женской Тело лежало на спине, остекленевшие глаза смотрели в небо. Михаил Петрович наклонился, вгляделся и ахнул:
— Мать честная, да это же Сталина Викентьевна Антонина подошла ближе, посмотрела спокойно, даже не ойкнула, а еще говорят, что водка вредная, вон баба как держится!
— Точно, она, Сталина Она же на дневную электричку шла, опоздала, видно. Что же с ней случилось, с сердцем, что ли, плохо стало? Посвети-ка еще!
В груди женщины торчал нож. Сверху на нож был надет клочок бумаги, а на животе лежала темно-красная роза, и капельки дождя блестели на ней, как бриллианты.
Гарька вырвался из рук Антонины, отбежал подальше и заскулил. Клочок бумаги оказался запиской, где жирным черным фломастером было написано «С днем рождения!».
Михаил Петрович вздрогнул. Антонина почему-то перекрестилась.
— Все, уходим отсюда. Гарька, ко мне!
Гарька дал себя поймать и все жался к ногам.
— Куда мы теперь, Миша?
— Я в контору пойду звонить, а ты иди к Андроновне, Витькиной мамаше, там подожди, и Гарьку возьми.
В конторе Михаил Петрович сначала долго дозванивался до милиции, потом долго препирался по телефону с женой председателя, которая не хотела мужа будить, хотя всего-то было одиннадцать часов вечера, наконец подошел председатель, мигом проснулся от страшной новости, сказал, что приедет утром, а в милиции велели ничего не трогать и ждать машину.
Михаил Петрович нашел в сарае старую автомобильную шину, принес на место преступления и поджег, чтобы милиция видела, а тело накрыл полиэтиленовой пленкой. Потом он зашел к соседке. Антонину развезло в тепле, и она клевала носом на диване. Андроновна же, напротив, была оживлена, полна энергии и даже собиралась пойти посмотреть Михаил Петрович еле удержал ее, милицией пугнул. Они с Антониной пошли к себе, только он присел, раздался сигнал милицейской машины. Приехали трое — один знакомый милиционер Алексей Иванович и с ним двое молодых парней.
Михаил Петрович подсел в машину и так до рассвета и ездил, показывал и отвечал на вопросы. Часа в два ночи приехала труповозка, Сталину увезли. Мокрые менты курили в машине и дружно матерились. Тут кстати подоспела Антонина и пригласила всех перекусить. Все с энтузиазмом согласились, Михаил Петрович одобрительно посмотрел на жену, но впереди его ожидали сюрпризы. Войдя в натопленную, чисто выметенную кухню, он увидел накрытый стол, а посреди стола красовалась его недопитая бутылка «Смирновской». Ну и баба!
Когда выпили и поели, Алексей Иванович приступил к расспросам.
— А что, хозяева, скажите-ка мне, что эта Сталина, какая была по характеру, может, ссорилась с кем?
Михаил Петрович не успел вмешаться, как Антонина, набрав побольше воздуха, всплеснула руками:
— Да вы спросите, с кем она не ссорилась! Да из нашего угла она, считай, со всеми соседями переругалась. С Андроновной из-за козы, с нами из-за собаки, Гарька как-то к ней на участок забежал, цветок сломал, у Савушкиных, соседей слева, два кота, так она говорит, что у нее кабачки не растут, потому что коты приходят специально в лунки гадить, якобы соседи их так приучают. А справа у нее зеленая зона, а через зону соседка Зинаида Павловна парник поставила и на полметра на эту зеленую зону заступила, так у них со Сталиной чуть до драки не дошло. И жаловаться Сталина к председателю бегала, и в управление какое-то писала, и на общем собрании Зинаиду позорила. Та уперлась, говорит: «Что, мол, мне теперь парник, что ли, перестраивать?»
А она, Зинаида-то, одинокая, она за эту теплицу мужикам платила деньги большие, так теперь ей что же, обратно платить? Уже председатель махнул рукой, что ж теперь, стреляться из-за полметра, а Сталина все не угомонится. Я, говорит, жизнь положу, но ты свой парник переставишь! Ой! — Антонина наконец сообразила замолчать.
Алексей Иванович подумал, закурил сигарету, спросил пепельницу.
— А с прежним председателем, мужем своим бывшим, как Сталина Викентьевна, разобралась?
— А вы будто не знаете, Алексей Иванович, что никак они не разобрались, будто не вас они вызывали участок делить и не вы им колышки вбивали. Только и колышки не помогли, все равно она его с дачи выжила, уехал он в Новгородскую область, дом купил и зиму там жить собирается.
— А сюда он в последнее время не наведывался?
Михаил Петрович помрачнел, понял, куда милиционер клонит, но Антонина опять не дала ему ответить:
— Ой, да он сюда последний раз в июле приезжал, когда Сталины не было. Михаила в гости приглашал, там у меня, говорит, озеро большое, рыбалка очень хорошая. А Сталина потом шухер подняла. Кричит — обокрали! — а это Федор Тимофеевич кровати взял старые железные да плиту газовую.
Молодые парни оживились:
— Так у вас, стало быть, и адрес его имеется?
— Есть, а как же, сейчас принесу.
Михаил Петрович только скрипнул зубами. Антонина принесла бумажку с адресом, потом фыркнула:
— Ой, Миша, а помнишь, Федор Тимофеевич рассказывал, как она к нему в деревню приперлась? Где уж она адрес достала, видит Бог, не у нас, я бы ей ни за что не дала, только приперлась она и стала калитку открывать. А он как раз в огороде копался, говорит, как увидел ее, так и обалдел, думал, мерещится все. А у него собака непривязанная по двору бегала. Собака видит — баба незнакомая прется, она и давай лаять, и даже плащ у Сталины немножко порвала. А Федор-то стоит столбом и даже собаке крикнуть не может. Так Сталина рассвирепела, побежала в сельсовет жаловаться, что Федор на нее собаку натравил и в морду дал, и чтобы ей в сельсовете по этому поводу справку предоставили. Ну там, в сельсовете, народ простой, ее быстро подальше послали, так и уехала ни с чем.
Наконец милиция собралась уходить. Михаил Петрович проводил их до калитки и вернулся в дом, кипя от злости.
— Ну ты, балаболка, ты за что же это хорошего человека под монастырь подвела!
Антонина посмотрела на него совершенно спокойно.
— Что ты, Миша, это ему нисколько не повредит, а только поможет. Вот ты сам посуди, начнет милиция разбираться, людей расспрашивать, все сразу скажут, что она с мужем разводилась и имущество делила, опять же суды эти. И первым делом на Федора подумают. А если рассказать побольше, как она ну буквально со всеми ссорилась, и по пустякам даже, как все ее ненавидели, а не только один Федор, так и пусть себе милиция расследует и каждого проверяет.
— Ну это уж ты хватила! Думаешь, милиция, да и вообще кто-нибудь поверит, что Зинаида Павловна ее прирезала из-за парника или Савушкины из-за котов?
— Нет, конечно, нет. Но пока разбираться будут, время пройдет, что-то еще может выясниться, и Федор как-нибудь отобьется.
— А как ты думаешь, Антонина, может, это он все-таки? Ну довела она его!
Антонина посмотрела твердо:
— И думать не смей! Чтобы такой человек приличный на мокрое дело пошел? Никогда не поверю! И вообще, Миша, ложись-ка ты, поспи хоть немного, а то с утра председатель приедет да родственники Сталинины, отдохнуть тебе не дадут.
Михаил Петрович долго лежал без сна.
Пожалуй, права Антонина, ишь как толково все объяснила. А ведь он никогда не замечал у нее умения логически мыслить.
Водка, что ли, влияет на ее умственные способности?
* * *— Все, педсовет закончен, а вы, Алла Константиновна, останьтесь.
Завуч Алла Константиновна подавила вздох и украдкой взглянула на часы. Господи, сколько можно, восьмой час уже! Дома дети не ухожены, муж с работы вернулся, сидит голодный, сам ни за что не разогреет, опять будет скандал. И тетрадей на завтра проверять целую кучу, сумка неподъемная.
И что еще тут разговаривать, четыре часа заседали, ведь все уже обсудили. Но она знала, о чем директриса будет с ней говорить, и настроение ее испортилось еще больше.
И, разумеется, предчувствия ее не обманули. Они прошли в директорский кабинет, директор Тамара Алексеевна села за свой абсолютно чистый полированный стол. Алла хотела было опуститься в мягкое кресло, не зря ведь эту мебель покупали, но директриса сухо кивнула ей на стул с жесткой спинкой.
— Алла Константиновна, что у вас с Мамаевым?
Спокойный тон директрисы ничуть не обманул Аллу, она приготовилась к долгой изнуряющей битве.
— Тамара Алексеевна, Мамаев груб, патологически ленив, очень агрессивен и абсолютно неуправляем. Мало того, что он не успевает по всем предметам, он еще мешает учителям вести уроки и тянет за собой весь класс.
— Однако почему-то только вы в этой четверти поставили ему два, а остальные учителя считают, что по их предметам у него твердое три.
