Кирилл Казанцев - Грех
Магия осеннего леса пленила, ворожила и обволакивала. Утреннее сентябрьское солнце пронзало лесные кроны нежным золотистым светом. За можжевельниковыми зарослями курчавилась пожелтевшая березовая роща, перераставшая в крепкую чащу.
Бабушка с внуком неторопливо шли по лесу, то и дело останавливаясь, разгребая палками пожухлую листву в поисках грибов. Они бродили так уже с час, однако лукошки были почти пустыми: несколько черных груздей и подосиновиков, парочка поздних сыроежек. Видимо, лес основательно подчистили дачники, приезжавшие из Москвы на недавние выходные. А вот для жителей небольшого поселка дальнего Подмосковья грибная охота была не досужей забавой, но традиционным промыслом, серьезным довеском к скромным зарплатам. Связки сушеных боровиков продавались на московском шоссе у бензозаправок и придорожных мотелей, бесчисленные банки с маринованными маслятами и опятами прятались в подвалах, а кое-что даже перепадало и столичным заготовителям.
Под подошвами тихо шелестели опавшие листья. Солнце цвета лимона медленно поднималось над полуоблетевшими кронами. Лес постепенно просыпался. Над головами затенькала невидимая в хвое птица. У вечнозеленого можжевельника мелькнули полупрозрачные крылья бабочки-капустницы. В далекой пуще дятел принялся долбить ствол, и мерный стук гулким эхом разносился между деревьями.
По дороге в березовую рощу бабушка с внуком не нашли ни единого гриба – даже поганок с мухоморами почему-то не было.
– Смотри, тут кто-то на машине проехал, – подросток внимательно осмотрел изумрудный мох. – Наверное, и тут эти городские все повыметали!
– Внучок, а я вот что нашла! – Присев на корточки, старушка аккуратно разгребла листья. – Смотри, какой чистенький боровичок!
– Значит, еще должны быть, – сразу же воодушевился парень и, осмотревшись, подался в глубь рощи. – Ба-буш-ка! Смотри, сколько!
За какие-то полчаса оба лукошка были заполнены почти доверху. Но ведь азарт грибника ничуть не меньше, чем у рыбака или охотника, – уж если везет, то хочется, чтобы везло как можно дольше.
То и дело перекладывая тяжелые корзинки из руки в руку, грибники углубились в березовую рощу.
– Смотри, что это? – подросток остановился, щурясь против солнца.
– Где?
– Во-он, за той березой, черное, между деревьев!..
Сделав несколько шагов, старушка и подросток остановились в ужасе. Плетеное лукошко выпало из рук бабушки, и грибы беспорядочно раскатились по мху.
На высоком березовом суку висело человеческое тело. Утренний ветерок ритмично раскачивал висельника – немолодого мужчину в старомодном пальто, с аккуратно подстриженной седой бородой. Страшнее всего было смотреть на лицо покойника: синюшное, с полузакрытыми глазами, с потеками запекшейся крови, оно казалось воплощением ужаса. Даже издалека было понятно, что мужчину перед смертью страшно пытали и что повесился он наверняка не по доброй воле.
– Господи… – Бабушка, сделав несколько несмелых шагов назад, ухватилась рукой за сосну. – В «Скорую» позвонить надо… Или в полицию.
– А я, кажется, знаю, кто это такой… – Внук дрожащими руками достал из кармана мобильник и, не попадая пальцами в кнопки, принялся набирать номер «Экстренной помощи»…
* * *Полиция и «труповозка» из морга прибыли в лес минут сорок спустя, почти одновременно. Висельника аккуратно вынули из петли, уложили на жухлую лесную траву.
Никаких особых следов рядом обнаружено не было – не считая следов автомобильных протекторов неподалеку. Однако определить модель машины по этим следам не представлялось возможным: на мху все следы выглядят практически одинаково. Рядом с повешенным не было найдено ни окурков, ни клочков бумаги, ни следов обувных подошв – словом, ничего, что указывало бы на присутствие тут посторонних.
Личность висельника установили сразу же, по найденным при нем документам. Это был Михаил Рождественский, известный также как отец Мефодий, протоиерей местной церкви Святого Георгия. Что привело его в березовую рощу, находившуюся километрах в шести от города, кто его пытал и каким образом он оказался в петле – все это пока являлось загадкой.
Однако и полиция, и районная прокуратура решили эту загадку довольно быстро. По их версии, отец Мефодий банально свел счеты с жизнью, повесившись без чьей-либо помощи. Ведь в березовой рощице не было найдено абсолютно никаких посторонних следов…
Версия эта, впрочем, не выдерживала никакой критики. Православный священник, самостоятельно набросивший на свою шею петлю, – в подобное отказывались верить даже самые забитые старушки из прихода Cвятого Георгия. Да и никаких причин, чтобы кончать жизнь самоубийством, у настоятеля церкви не имелось. Он был искренне любим паствой, его уважали в райцентре, у него не было ни конфликтов, ни невыплаченных кредитов, ни проблем с законом, на него не имелось какого-либо компромата, угрожавшего церковной карьере, делать которую он, впрочем, и не стремился. К тому же любимая попадья недавно родила ему третьего ребенка. Психика отца Мефодия отличалась тренированной стабильностью – ведь в прошлой, доцерковной жизни Михаил Рождественский был офицером-подводником. Никаких странностей, наводящих на мысль о временных помутнениях рассудка, за этим человеком никогда не замечалось. А главное – ни прокуратура, ни менты почему-то так и не объяснили возникновения явных следов пыток покойного протоиерея, как и «забыли» упомянуть о следах протекторов неподалеку от страшного места.
Как бы то ни было, но историю со странной смертью приходского священника замяли до неприличия быстро. Отца Мефодия поспешно похоронили на неосвященной земле, без всяких церковных ритуалов – как, впрочем, и положено поступать с самоубийцами. В приход Cвятого Георгия прислали другого священника, и жизнь в райцентре потекла своим чередом – серо, размеренно и спокойно.
Правда, слухи об очень странной смерти Михаила Рождественского вскорости дошли и до Москвы, и притом не только до высоких церковных кругов…
* * *Андрей Ларин припарковал неброский фургончик с надписью «Мосгаз» в одном из дворов Северного Измайлова, заглушил двигатель и опустил стекло водительской дверцы.
Осенняя ночь выдалась на редкость спокойной. Пахло мокрыми тополями, хлесткий влажный ветер гонял по грязному асфальту пластиковые пакеты и обрывки газет. Желтые пятна редких фонарей, сизая мгла, черные полосы неровных теней… И ни единого человека поблизости.
Андрей извлек из чехла прибор ночного видения, включил, настроил, навел на темные окна последнего этажа панельного дома, возвышавшегося напротив. За полупрозрачными гардинами не угадывалось никаких признаков жизни. Однако это не означало, что квартира была пустой. Ларин подошел к таксофону, набрал номер домашнего телефона и, выслушав с десяток коротких гудков, опустил трубку на рычажок. Походило на то, что за окнами с полупрозрачными гардинами действительно никого не было. Ведь, как наверняка знал Андрей, хозяин никогда не отключал домашний телефон.
Ларин подхватил чемоданчик и вышел из машины.
Задача, поставленная перед ним, была явно не из простых: отследить, когда в квартире не будет жильцов, и незаметно туда проникнуть. Затем аккуратно вскрыть сейф, сфотографировать все документы и переписать на нетбук все DVD-диски, которые там хранились, после чего все разложить по местам, сейф закрыть, а квартиру покинуть – и притом так, чтобы никто даже не заметил визита незваного гостя. По всем прикидкам, хозяева не должны были появиться внезапно – Андрей уже установил, что сегодня они собрались к родственникам в Серпухов.
И без того непростая задача усложнялась наличием в подъезде камеры слежения. К тому же на квартирной двери был установлен видеоглазок с постоянной фиксацией всех выходивших из лифта.
Проходя мимо ряда припаркованных машин, Андрей взглянул на свое отражение в боковом зеркальце: в меру поношенный комбинезон с эмблемой «Мосгаза», пластиковая каска, накладные усы… Однако, поразмышляв, он все-таки решил не идти в квартиру через подъезд – мало ли какие потом могут выплыть непредвиденные ситуации с этими видеокамерами?! Существует немало компьютерных программ, позволяющих составить подробный фоторобот даже с очень посредственной видеокартинки. Ведь это только береженого Бог бережет, а человек его статуса должен позаботиться о своей безопасности самостоятельно. Тем более что в соседнем подъезде видеокамера, как наверняка знал Андрей, не работала уже несколько дней.
Он зашел в лифт соседнего подъезда, нажал верхнюю кнопку и по металлической лесенке поднялся к дверце, ведущей на технический этаж. Замок не стал серьезной преградой: несколько поворотов отмычки – и дверца отошла в сторону. Пройдя с десяток метров, Андрей безошибочно отыскал нужное окно, открыл его и выглянул наружу.
