Антология исторического детектива-18. Компиляция. Книги 1-10 (СИ) - Хорватова Елена Викторовна

— Леля, неужели ты теперь больше никогда не захочешь иметь дела с Сыскной полицией? — невинным тоном спросил мой благоверный, явно провоцируя меня на дальнейшие высказывания.

— Ну, зарекаться не буду. Если меня, не дай Бог, убьют — мне придется-таки иметь дело с полицейскими и даже с судебными следователями. Но я, пребывая на столе в следственном морге, буду принимать в дознании уже самое пассивное участие.

— Твой юмор становится настолько черным, что мне просто не по себе от подобных шуток, — поежился Михаил. — Я всегда подозревал, что ты будешь острить даже на смертном одре, но все же лучше не впадать в крайности.

— А что ты хотел услышать в ответ на свой вопрос? Что-нибудь беззаботно веселенькое? Прости, но когда дело касается полицейских, в особенности полицейских из уголовного Сыска, никаких поводов для оптимизма и мягкой иронии я не нахожу.

Мы так и не успели покинуть переднюю, где вели этот оживленный диалог, как дверной звонок вновь задребезжал. Шура открыла дверь.

На пороге стоял незнакомый коренастый господин в котелке и тесноватом сером пальто в полоску. Его пессимистически обвисшие усы выдавали человека, находящегося на государственной службе и пришедшего в дом по казенной надобности.

Такие усы обычно бывают у полицейских, успевших дослужиться до средних чинов. Молодежь, только начавшая карьеру в полиции, предпочитает пижонские остренькие усики, браво закрученные вверх, а крупные полицейские начальники выбирают для собственного лица из всей возможной растительности мощные бакенбарды…

— Ну надо же, мадам, вы и вправду только-только вернулись, — удивленно заметил полосатый господин, ни с кем не здороваясь. — Вот и шляпку с перчатками даже снять не успели. Или, напротив, потихоньку сбежать вознамерились?

— Не вижу никакой необходимости потихоньку сбегать из собственного дома, — огрызнулась я. — Если вы ко мне, милостивый государь, то не могли бы сразу уж и представиться? Было бы весьма желательно узнать, с кем я имею честь беседовать.

— Пардон; пардон, прощения просим, господа, — усатый в полосочку рассыпался в извинениях. — Агент Сыскной полиции Стукалин. К вам, как легко можно понять, прибыл исключительно по казенной надобности-с. Служба-с. Я, мадам, просто был грешным делом уверен, что вы велели домашним отвечать на звонки из полиции, что вас дома нет-с, а сами от нас прячетесь. С телефоном многие такие штучки проделывают. Ну, думаю себе, если Магомет не идет к горе и все такое, знаете ли… Придется, дескать, нанести вам визит самолично-с. Прибыл к вам на Арбат, поднимаюсь в квартиру, глядь — вроде как и вы только-только вошли, если, конечно, не уходите прочь.

— Вы правы, я действительно только-только вернулась, а мои домашние, господин Стукалин, не имеют привычки лгать без особой нужды.

— Без особой нужды не имеют такой привычки? Похвально-с! А если нужда прижмет, стало быть, солгут?

— Господи, твоя воля, ну, случается, и солгут иногда. Грех невелик.

— Как знать, сударыня, как знать. Вот мне желательно бы вам задать пару вопросов и услышать в ответ хотелось бы правду-с. Чистую правду во всех смыслах…

— Надеюсь, ничто вам в этом не помешает. Давайте пройдем в комнаты, не разговаривать же в передней. Хотя правду можно говорить и под вешалкой, но лучше все же в креслах.

Стукалин отдал свое пальто и котелок горничной, пригладил редеющие волосы и прошел за мной в гостиную. Михаил Павлович, на правах главы семьи, естественно, проследовал за нами, поглядывая на полицейского агента весьма строго.

Господин Стукалин был самым настоящим сыскным агентом, без всяких подделок, просто-таки готовый типаж для социального романа о нелегкой судьбе полицейских. Жаль, что наши литераторы упорно обходят подобные типажи, предпочитая писать о нелегкой судьбе пахаря, слесаря, пекаря или студента-разночинца (въедливый Порфирий Петрович Достоевского — не в счет, он персонаж нужный, но не главный, и о судьбе его читателю ничего не известно).

Надо сказать, покрой пиджака господина Стукалина вполне соответствовал его полосатому пальто — полицейским агентам часто недостает вкуса в выборе модной одежды, как, впрочем, и в отношении многого другого…

Как я успела заметить, полицейским обычно удается выглядеть элегантно в штатском только в том случае, если они найдут образец для подражания (чаще всего из своей клиентуры — круг общения у них не широк) и начинают детально ему следовать. Вам никогда не встречался полицейский агент, старающийся воспроизвести узел галстука и фасон сорочки, подсмотренный у известного карточного шулера?

Но, с другой стороны, если хороший полицейский начинает упорно за кем-то следовать, то этот кто-то вскоре приходит к выводу, что появление на свет Божий было роковой ошибкой, и начинает проклинать судьбу.

В гостиной Стукалин вернулся к теме нашего разговора:

— Итак, мадам, еще раз прошу вас прямо и откровенно ответить на мои вопросы. Прежде всего скажите — где вы находились вчера в девять тридцать вечера?

Боюсь, на моем лице отразилась сложная гамма чувств и его выражение не показалось господину Стукалину любезным. Но что я могла с этим поделать? Вряд ли кто-либо испытает неземное блаженство в момент, когда агент Сыскной полиции станет его допрашивать о том, где он был и чем занимался накануне вечером в половине десятого.

— Не сочтите за труд, господин Стукалин, объясните нам, чем вызвано ваше любопытство, — вступил в беседу Михаил, давая мне возможность собраться с мыслями.

— О причинах моего, как вы изволили выразиться, любопытства поговорим потом. Напомню вам, господа, что я прибыл в ваш дом по казенной надобности, а оказывать содействие полиции — долг каждого гражданина. Вот я и прошу вашего содействия. И особо настоятельно прошу содействия и помощи у Елены Сергеевны, так как по моему разумению вас, сударыня, отличает активная жизненная позиция, в силу чего вы оказались замешаны в это дело в большей степени, чем ваш супруг.

— Во-первых, позволю себе напомнить, что никаких разъяснений по поводу этого дела, в которое я якобы замешана, с вашей стороны, господин агент, так и не последовало, что чрезвычайно осложняет беседу. Во-вторых, к вопросу исполнения мной своего гражданского долга — прежде чем просить даму, как гражданина нашего государства, о содействии, государственным чиновникам неплохо бы вспомнить о том, что женщина у нас лишена многих гражданских прав — например, избирательного. Так что, полагаю, лишь одним правом в этой стране я могу смело воспользоваться — отказать в содействии государству, которое не считает меня полноправным гражданином.

Агент Сыскной полиции оторопел. Вероятно, он не привык иметь дело с феминистски настроенными дамами, имеющими опыт публичных дискуссий, не ожидал подобной отповеди, да и вообще не желал нести ответственности за несовершенство нашего государственного устройства.

Немного подумав, Стукалин решил отказаться от не оправдавшего себя строгого начальственного тона и в интересах дела пойти со мной на мировую.

— Мне очень жаль, мадам, но я лично предоставить вам избирательное право никак не смогу, даже если бы очень этого захотел. А вопросы мне приходится задавать не из праздного любопытства — я занимаюсь дознанием по уголовному преступлению. Вчера, около половины десятого вечера господин Крюднер был убит, а поскольку вы навещали его и были одними из последних людей, кто видел покойного еще живым и здоровым, я, естественно, интересуюсь вашим алиби.

С ходу, не успев как следует обдумать сказанное полицейским (ведь не каждую минуту получаешь подобные известия, сразу перестроиться сложно!), я запальчиво произнесла:

— У нас с Михаилом Павловичем алиби на вчерашний вечер имеется, причем у нашего алиби есть важное достоинство — простота и бесспорность. Мы провели вчера дивный вечер в ресторане «Прага», здесь по соседству, на Арбате. Полагаю, метрдотель и официант подтвердят, что в указанное вами время мы находились в ресторанном зале.