Андре Банзимра - Приговорённый обвиняет
Милли проснулась в незнакомой комнате. Несмотря на задернутые шторы, все вокруг заливал яркий свет. Очевидно, было уже далеко за полдень.
Всю ночь Милли спала тяжелым сном и сейчас не могла вспомнить ничего из того, что произошло накануне. Потом она увидела Бруно. Без радости всматривалась молодая женщина в лицо мужа. Теперь она вспомнила события минувшей ночи, свой страх, который потом перешел в ужас, свои метания по пустынным улицам, неожиданную встречу с мужем, появившимся неизвестно откуда. Бруно не задал ей ни одного вопроса. Он привел жену в отель, в комнату, где она сейчас открыла глаза, заставил ее принять таблетку снотворного, уложил в постель. Его голос, присутствие успокоили ее, и она наконец провалилась в глубокий колодец искусственного сна, в который не проникали даже кошмары. Сейчас Милли чувствовала себя отдохнувшей, спокойной. Она увидела, что Бруно заметил это, и ощутила раздражение, так как поняла: сейчас он начнет задавать вопросы.
— Милли, объясни мне, пожалуйста, что произошло?
На лице молодой женщины появилось выражение такой скуки, что он замолчал. Она повернула голову в другую сторону.
— Милли!
Неприятной чертой Бруно было то, что он все время как бы о чем-то умолял, в его голосе всегда звучали просьба, отчаяние.
— Бруно, ты опять выглядишь, как побитая собака! — Милли заставила себя улыбнуться, но она бы предпочла, чтобы он снова оказался в тысячах миль отсюда. — Как ты меня нашел?
— Получив твою телеграмму из Нью-Вераля, я понял, что тебя заставила уехать туда заметка в газете, где говорилось о приговоре, вынесенном Эдварду Адамсу. Когда в понедельник самолет доставил меня в Нью-Вераль, я не знал, в каком отеле тебя искать. Потом догадался обратиться в полицию, и там нашли регистрационную карточку отеля, где ты остановилась. Но в отеле мне заявили, что ты уехала в воскресенье, не оставив адреса и не уплатив по счету. На всякий случай я поехал на вокзал, чтобы опросить служащих. У меня почти не было надежды, что кто-либо из них мог запомнить одну из пассажирок среди множества других. Но нашелся человек, вспомнивший молодую женщину, одетую в зеленую курточку и оранжевую юбку. Это было единственное, что в своем поспешном бегстве от меня ты увезла с собой. Служащему показалось, что ты брала билет в Комптон… Милли, я так тебя люблю, что поехал бы разыскивать на край света…
Молодая женщина вскочила с постели и стала поспешно одеваться. Бруно отвернулся, чтобы не смущать ее.
— Не можешь ли ты мне сказать, зачем ты приехала сюда?
— Ты знаешь. Чтобы увидеть Эдварда Адамса.
Милли возненавидела бы мужа, если бы он сказал что-нибудь плохое об Адамсе. Но он этого не сделал.
— Но Адамс в Нью-Верале. Что ты делаешь здесь? Кого ты испугалась вчера вечером? Послушай, Милли, ты же не можешь оставлять меня в неведении. Я должен знать, что происходит. — Увидев раздражение на лице жены, Бруно растерялся. — Хорошо! Не будем об этом! — быстро заговорил он. — Забудем все! Я увезу тебя…
Он схватил ее за руку.
— Нет! — бросила она, высвобождаясь.
— Да, Милли! Ты поедешь со мной. Мы вернемся в Лондон, к себе домой…
— Не прикасайся ко мне! Я никуда не поеду!
Бруно подумал, что она пытается только уклониться от его объятий, и совершенно растерялся, когда Милли выбежала из комнаты, хлопнув дверью.
— Милли! Милли!
Но ее уже нигде не было видно.
* * *Милли бежала по улице. Она слышала голос мужа, в нем звучало отчаяние.
«Только бы он меня не догнал! Только бы не догнал!»
Старый «форд», арендованный у хозяина мотеля, находился в двух шагах. Мгновение спустя он промчался мимо Бруно. Милли видела, как ее муж в бессилии уронил руки…
Спидометр, казалось, отражал душевное состояние Милли: сто двадцать, сто, восемьдесят, семьдесят… К молодой женщине возвращалось спокойствие. И тогда ее охватило отчаяние, столь знакомое женщинам, у которых не складывается судьба: они отдают себе отчет, что гонятся за двумя зайцами и, вероятно, не поймают ни одного. Она потеряет Бруно, потеряет Эдварда Адамса — поняла вдруг Милли. «Почему, — задала она себе вопрос, — почему я никогда не бываю довольна своей судьбой? Почему я не могу решиться сделать окончательный выбор?» Но тут машина начала делать сложные пируэты: это был опасный отрезок пути; впереди Милли увидела глубокий овраг. Она бросила взгляд в зеркало и позади себя, метрах в тридцати, заметила машину марки «крайслер». Сначала она подумала, что ее нагоняет Бруно, но в то же мгновение узнала человека, который сидел за рулем. «Крайслер» догонял машину Милли, словно хотел обойти, но в этом месте дорога была слишком узкой. И тут молодая женщина поняла, почему незнакомец с такой настойчивостью преследовал ее все последние дни: ждал подходящего случая, и сейчас он представился. Когда тело Милли Берил обнаружат на дне оврага среди обгоревших частей старого «Форда», это будет выглядеть как несчастный случай.
Однако Милли не прибавила скорости. Она ждала, полузакрыв глаза, не испытывая на этот раз ни капли страха. Ей было все равно.
Удар оказался гораздо слабее, чем она ожидала. Милли показалось, что машина, как хорошо управляемый самолет, отделилась от земли. Потом она ощутила толчок, услышала треск, грохот. Окружавший ее мир взорвался. Время разбилось. Милли поглотила черная бездна…
Много времени спустя, секунду или столетие, а может быть, в другой жизни, Милли открыла глаза. Она была засыпана свежевзрытой черной землей, и одинокая травинка, покачиваясь, касалась ее лба. Она не узнала Бруно в человеке, склонившемся над ней.
* * *Четверг, дневные часы, посещения в нью-веральской тюрьме отменены. В отделении приговоренных к смерти царит уныние. Как обезьяны в зоопарке, заключенные бесцельно кружат по своим клеткам. Негр что-то монотонно напевает. Он и Керди затеяли партию в шахматы. Сидя в своих камерах, они лениво передвигают фигуры, находящиеся на свободе по ту сторону решетки.
Погода за стенами тюрьмы сегодня на редкость плохая. В забранных решетками маленьких окнах под самым потолком видно, как сильный порывистый ветер гонит сорванные с деревьев отдельные листья. Может быть, это потому, что скоро наступит сентябрь? Но для большинства заключенных сентября не будет. Для Пикара, Эвера, Обайи, Вэнса, Керди август — это конец пути.
Сегодня вечером Самуэля Пикара уведут и поместят отдельно от остальных…
Он сидит на корточках в глубине камеры и тупо смотрит на каменные плиты.
Рэйон и Обайа погружены в свои мысли. Вот уже два дня, как им нечего сказать друг другу.
Тень смерти нависла над отделением, и Эвер с каждым днем теряет свою напускную уверенность. Он похож на лошадь, у которой сняли шоры и которая всего боится.
И только Лустон продолжает спать днем и ночью. Но сны его стали еще беспокойнее: в них, во всяком случае, больше действующих лиц, чем в том сне, который его ожидает через пятнадцать дней.
— Адамс!
Эдвард Адамс приподнял с подушки голову. Дуглас Кристмас протягивал ему конверт.
— Записка от вашего адвоката. Он просил меня передать вам в собственные руки.
Заключенный взял письмо.
— Адамс, — добавил директор после некоторого колебания, — я должен также сказать, что передал в полицию одно адресованное вам письмо.
Сам того не подозревая, Дуглас Кристмас только что доказал свою невиновность.
— Я могу рассказать его содержание, кроме постскриптума. Последний касается больше полиции, чем вас.
— Не нужно, — сказал Эдвард Адамс. — Я знаю, о чем говорилось в том письме.
— Вот как! — произнес директор и посмотрел на заключенного с подозрением.
— Господин директор, можете мне ответить на один вопрос? Не задержали ли вы первого письма от той же особы? Оно должно было прийти еще два или три дня назад.
Дуглас Кристмас отрицательно покачал головой.
— Значит, — сказал Адамс, — кто-то проник в ваш кабинет и украл его, — и он повернулся к директору спиной. Тот помедлил немного, потом удалился, пожав плечами.
«Я сделал все, что ты мне велел, — писал Грегори Пенсон, — но не смог поговорить с Милли по телефону. Инспектор Дэвид передал полиции Комптона, чтобы она начала ее розыск. Он собирается сам туда выехать. Дэвид очень обеспокоен, и мне не пришлось нажимать на него. Я тоже еду в Комптон. М. О’К. займется Иза. И последнее: Дэвид получил письмо, о котором мы говорили. Преданный тебе Грег».
* * *Изабелла Линдфорд вошла через калитку в железной ограде в небольшой и запущенный сад. Дом был старым, открытые ставни обветшали, их нужно было хотя бы заново покрасить. В окне первого этажа мелькнула тень, и в дверях показалась Мэри О’Коннор.
Это была женщина лет тридцати пяти, маленького роста, некрасивая, с короткими ногами и слишком полными у плеч руками. На ней было какое-то бесформенное домашнее платье. Огромные очки в массивной оправе с очень сильными стеклами свидетельствовали о слабом зрении.
