Андрей Бадин - Без лица и имени
Наконец он вошел в просторный светлый кабинет начальника отдела по хранению вещественных доказательств полковника Самгина. Тот был на месте, сидел за столом и заполнял какие-то бумаги.
— Привет, Михаил, — поздоровался Петрович и пожал протянутую руку.
— Привет, — безрадостно ответил кладовщик, — догадываюсь, по какому ты делу.
— По какому? — Петрович замер в недоумении.
— По тому, что вчера…
— Да, по нему. Что скажешь?
— А ничего не скажу. Вот третий рапорт строчу в службу собственной безопасности МВД и каждый по двадцать листов. Первые два им не понравились, и они попросили накатать еще один — поподробней…
— Пиши-пиши, — хихикнул шеф. — Ты что вчера отдал конвоирам?
— Как что, бак с белым порошком, говорят, героин в нем был.
— Да, а еще что?
— Больше ничего.
— Отдавал лично ты?
— Лично я. Собирался домой уезжать, но Фролов приказал вернуться и выдать зелье. Так Фролов утром уехал в управление собственной безопасности и до сих пор не возвращался.
— Да. Это хреново.
— Я там тоже был, но меня пока отпустили. Попросили написать рапорт и им привезти.
— Это тоже хреново, — Семенов обошел стол и сел на стул. — Тебе Терещенко вместе с баком отдавал видеодиск в пластмассовой коробочке?
— Да, — ответил Самгин.
— Где он?
— Как где, у меня в сейфе.
Услышав эти слова, Петрович чуть на стуле не подскочил:
— Так давай его мне, быстрее!
— Э, какой ты Петя быстрый, показать — покажу, но передать — только после распоряжения руководства.
— Будет тебе распоряжение и приказ будет, — выпалил Семенов и поудобней уселся на мягкой сидушке. — Давай, давай — занервничал он.
Самгин тяжело встал, достал из кармана брюк связку ключей, выбрал нужный и открыл замок массивного двухметрового сейфа. Распахнул дверцу и показал Петровичу его содержимое.
На центральной полке кучей лежали ножи разных форм и размеров — от крохотных до огромных. К каждому была прикреплена бирка на ниточке, а на ней написан номер. На нижней полке лежали топоры и топорики, а на верхней — отвертки, стамески и шила.
— Каждая из этих вещичек унесла чью-то жизнь, — философски проговорил Семенов.
— И не одну, — добавил Самгин и взял с полки лежащий особняком большой кухонный нож с темной деревянной ручкой. — Это любимый нож маньяка Андрея Чикатило, им он убил двадцать три женщины. Когда беру его в руки — сердце леденеет. Всего их у него было семь, но этот его основной инструмент. За двенадцать лет он всеми своими ножами зверски убил пятьдесят четыре жертвы. — Михаил передал тесак Семенову, но тот отмахнулся и не дотронулся до него.
— Убери…
— Правильно, что не трогаешь. Я считаю, с прикосновением может передаться ужасная энергия ада, властвующая над ним, и если долго держать это оружие, то она в конце концов овладеет тобой. Чикатило рассказал на следствии, что после того, как он потерял вот этот нож, удача от него отвернулась — его взяли. Тесак этот потом в лесу нашли, на месте преступления.
— Жутко делается, когда смотришь на эти ножи. Пистолеты такого впечатления не оказывают.
— Именно так. Сами пистолеты ведь людей не убивают — только пули, а тут…
— Да, на каждом из них кровь.
— И жизнь, человеческая жизнь. — Самгин положил орудие убийства на большую полку, а с маленькой взял коробочку с диском. — Вот. — Передал Семенову, и тот ее осмотрел.
— Вроде этот. Надо просмотреть, что на нем записано.
— Я его не смотрел, даже не открывал и поэтому не знаю, что на нем.
Семенов вынул трубку сотового телефона, позвонил Берестову и рассказал о находке. Потом передал мобильник Самгину и стал ждать, но после нескольких фраз тот отключил связь и вернул сотовый.
— Приказал отдать тебе диск, под его ответственность. На час. Успеешь?
— Успею, — кивнул Петрович и встал.
— К Грише?
— Да.
Семенов быстрым шагом шел по коридору, сжимая в руке заветный диск. Наконец он вошел в кабинет к Терещенко и застал его за компьютером. Тот перегружал файлы на компакт-диски.
— Привет, — радостно выпалил Петрович, — принес тот самый диск, давай перепишем его.
Услышав эти слова, Терещенко смутился, прекратил свое занятие, встал и подошел к Семенову.
— Петя, есть проблема.
— Что за проблема? Давай ее потом решим, мне его на час дали. Надо будет вернуть.
— Да, да, — Гриша начал немного волноваться, и Петрович заметил это. Он удивился этой неуравновешенности, но сперва не придал этому значения. А зря.
— Где у тебя вертак, давай посмотрим его. — Семенов напирал, и Терещенко пришлось подчиниться.
Он показал на стоящий на столе дивиди-проигрыватель и предложил:
— Смотри.
Семенов включил прибор, вставил диск в диско-приемник и включил воспроизведение. В это время Терещенко включил монитор и уселся на стул. Семенов посмотрел на экран, но изображения не увидел.
— Что-то не пашет, — удивился он и включил ускоренную перемотку, но картинка все равно не появилась.
— Это не тот диск, — тихо проговорил Гриша.
— Как не тот? — переспросил Петрович.
— Пойдем, — Терещенко встал и двинулся к двери.
— Надо диск забрать, это вещдок.
— Нет, не надо, — Терещенко открыл дверь и двинулся по коридору управления. Семенов поспешил за ним, теряясь в догадках насчет неадекватного поведения своего друга.
Полковники прошли до лифтов, поднялись на пятый этаж и устроились возле окна — в курилке. Там никого не было, и Терещенко решил пролить свет на тайну злополучного диска. Он дождался, пока внизу загрохочет лифт, приблизился к Петровичу и прошептал:
— Мне пришлось подменить диск и отдать его шантажистам.
— Да? — Семенов от удивления открыл рот и не смог вымолвить ни слова.
— Мою жену и дочь взяли в заложники, и мне пришлось это сделать. — Гриша опустил голову и отвернулся к окну. Семенов увидел, как по щеке его друга заскользила крупная слезинка. — Они, гады, знают все, что у нас тут творится. Мы все под колпаком, все.
— Кто они?
— Не знаю кто, сволочи, вот кто.
— Ладно, как же быть с диском?
— У тебя ведь копия есть.
— Уже нет. Кто-то вскрыл мой кабинет, затем сейф и украл диск.
— Я тебе говорил, сволочи.
— Я до них доберусь, — Семенов заиграл желваками на скулах.
— Не говори никому об этом.
— О пропаже диска я уже доложил Берестову.
— Зря. Про то, что я тебе сказал, не говори, умоляю. — Терещенко вскинул на полковника взгляд, полный слез, и схватил его за руку. — Прошу…
— Ладно, не скажу, но ты объясни, как все произошло.
— А как это бывает, позвонили по моему личному сотовому и предложили обменять жену и ребенка на диск. Я связался с женой, и она мне сообщила, что едет в микроавтобусе с какими-то людьми в масках. Один наставил на нее пистолет и повторил предложение. Я согласился, взял диск и вынес им. Мы встретились на соседней с Петровкой улице, и я его отдал. Через полчаса они отпустили моих родных.
— Где их взяли?
— В нашем микрорайоне, у магазина.
— Когда это произошло?
— Через час после того, как ты от меня ушел со вторым диском.
— Б…быстро работают и нагло! Сначала угробили семью Урусбаева, потом на нас покушались, после тебя развели, затем труп киллера подбросили, далее броневик грабанули и, наконец, диск у меня сперли. Это организация, Гриша, тайная организация и имя ей — мафия.
— Теперь у тебя на этого Фархада ничего нет?
— Есть, Гриша, есть. Ты, я и Лариса Бобкова видели эту запись, и мы все свидетели.
— Нас могут убить, как Урусбаева?
Услышав это, Семенов замолчал и хмуро посмотрел на Терещенко.
— А черт его знает, что у них на уме. Может быть, и могут.
Григорий вытер лицо носовым платком и высморкался:
— Умирать не хочется.
— А кому хочется? — покачал головой Семенов.
— Я тебя прошу, Петя, пойми меня правильно, не говори никому о том, что диска нет. Если ты доложишь, то…
— Что? — Семенов пристально взглянул на друга.
— Нет, ты меня неправильно понял, я суда не боюсь и смерти не боюсь, но они могут убить дочь, жену, мать, кого угодно. Они предупредили, чтобы я молчал, а то…
— Почему ты не сообщил руководству, в ФСБ наконец, почему просто так взял и отдал диск?!
— Я испугался, очень испугался за родных.
— Да…
— Тебе легко судить, а когда такое говорят, сердце в груди останавливается. И потом, где гарантия, что у них и в ФСБ нет своих людей? Если бы они узнали, что я сообщил о захвате, то сразу убили бы моих.
— Возможно, ты прав и поступил как надо.
— Не знаю, я все время мучаюсь, знаешь как тошно, ведь я предатель.
— Ладно, не кляни себя, ведь ты не ради денег, ты спасал жизнь родных, никто от этого не застрахован. Ты отдал в архив пустой дивиди?
